Иду, не оглядываясь. Пружиню походку, да пошла она, принцесса «майбаха». Видали мы таких, на окрики не отзываюсь. Хороша, да не про нашу честь. Успел рассмотреть красотку, как же не заметить. Знает, что красива, отсюда и наглость прет, вседозволенность выплескивается. Ничего, и не таких видел, покруче были, хотя эта тоже высший сорт. Насколько успел заметить все при ней, и фигурой, и лицом удалась, генетика богатых, экстерьер мамы блондинки, передающийся по наследству. Богатый папик и дети, прожигающие его деньги, а заодно и свою жизнь.

Так, спокойно, Никитос, говорю сам себе. Что завелся? Ну, подумаешь, очередная блондинка — брюнетка запала, первый раз, что ли? И причем не останавливало этих девиц ни отсутствие у него богатых родителей, ни толстого кошелька в кармане, ни машины с каталогов, как мухи на мед, ей-богу, лезут. Я про себя выругался и уже почти подошел к крыльцу универа, где собралась толпа студентов и преподавателей, когда сзади на меня налетел тайфун, схватил, вцепившись длинными кровавыми ногтями в плечо, и потянул, заставляя развернуться к себе.

Я неохотно развернулся и уперся взглядом в глаза, в которых сверкали синие молнии. Мелкая, ростом мне по плечо, с длинным белым хвостом. Грудь под легкой майкой на бретелях бурно вздымалась, нездешний загар особо выделялся на белом фоне. Кожаные обтягивающие штаны и в руках черные открытые босоножки на длинной шпильке. Татуировка покрывала всю левую руку от кисти почти до шеи. Лицо красивое в форме сердечка с чуть пухлыми розовыми губками, без какой-либо помады. Зачет, не люблю тонны штукатурки. Ресницы свои, длинные, черные, может и подкрашены, но умело, без лишних опахал веером, налепленных почти у всех девчат.

— Глухой? — сердито рассматривая меня, спросила девчонка.

— Нет, — в тон ей ответил я.

— А что не отозвался?

— А ты звала? — удивился в ответ. — Не припомню, чтобы мое имя кто-то называл.

— А чем тебя имя малыш не устраивает? — ухмыльнулась девица. — Босоножки хотела, чтобы помог застегнуть, — с ехидной улыбкой продолжила она.

Только сейчас я перевел взгляд на ее ноги, размер маленький, не больше тридцать шестого. Девчонка стояла босыми ногами на асфальте, поджимая ноги с аккуратными красными ноготками.

— Удивила, молодец, — заулыбался я. — Больше некому застегнуть?

— А если и некому, что тогда? — с вызовом произнесла девчонка.

— Тогда ходить тебе босой, жаль, асфальт горячий и не сильно чистый, — начал я, снова разворачиваясь от нее.

— Ты кто такой?! — возмутилась девчонка. — Ты хотя бы знаешь, с кем разговариваешь?!

О, начинается! Снова здорово. Опять одна и та же история. Я повернулся к наглой девчонке и сел перед ней на корточки, протягивая руку, куда та вложила одну из своих босоножек. Взял в свои могучие ладони эту мелкую туфлю из черных полосок и натянул ей на ногу. Ножка маленькая, пяточки нежные, пальчики кукольные, красотень — одним словом. Затянул тонкий ремешок, застегнув, и протянул руку за второй. Чтобы одеть ее, девице пришлось опереться рукой на мое плечо, удовлетворенно почувствовал, как ее рука тронула почти незаметно мои каменные мускулы. Ну что ж, трогай, наслаждайся, больше тебе ничего не светит, милая. Выпрямился, поднял с полу свою сумку, повесил на плечо.

— Носи, да не снашивай, — сказал я ей. Девчонка сердито смотрела прямо в глаза, не смущаясь.

— Кто такой? Откуда и как зовут? — начался допрос.

— Тебе это зачем?

— Может, познакомиться с тобой хочу, — зазывно заулыбалась она. — Понравился ты мне!

— Не тебе одной, — с тихим смешком ответил и отвел от нее взгляд. — Ну, пока, красотка, пора мне. Может, еще увидимся.

— Увидимся, — как-то хмуро произнесла девчонка. — Это я тебе обещаю! — было сказано уже с угрозой.

Недоуменно оглянулся на нее, но та, фыркнув, развернулась и спокойно пошла на своих высоченных каблуках. Упругий маленький зад, обтянутый черной кожей, длинный золотистый хвост, тонкий черный каблук — хороша, ничего не могу сказать, цену себе знает. Но и я знаю таких, слишком хорошо знаю, чтобы думать о ней. Развернулся и, легко перепрыгнув ступеньки, прошел по крыльцу, направляясь внутрь универа. Девчонку тут же выкинул из головы, стараясь не вспоминать ее синие глазищи и пальчики на ногах.

Тестостерон играет, Никитос, давно женщины не было? С последних соревнований, сколько прошло? Недели две или три? Давненько, надо бы исправить. Хотя вечером первая тренировка после двухнедельного перерыва, мигом все желание выбьет, причем в прямом смысле слова. Бокс он хлюпиков не любит, замечтался и глаза в сизые щели превратились, а в бочине будто камень проглотил. Костяшки только зажили, покрылись твердыми кругами. До вечера. Там снова все разобью. Снова кровь по венам разгоню, ноги свои почувствую, каждую мышцу, каждую натянутую связку. А пока учеба. Я сюда учиться приехал, а не девиц снимать. Последний год, дальше легче будет. Не нужно будет на учебу отрываться. Через два месяца чемпионат, должен быть готов к нему, кровь из носа, а готов. Ради матери должен победить. Деньги позарез нужны. Ребята насобирали, да парой соревнований набрал, но все это лишь пятая часть. Мне нужно много, очень много. Только выигрыш в чемпионате покроет почти все, что нужно мне. Так что, не до тебя мне девица, хоть и хороша ты, но не для меня.

Встала перед ним, а у самой руки мурашками покрываются. В глазах зеленых — утонула по самое не хочу. И ведь бежала за ним, мелькая босыми пятками по горячему асфальту. Вот дура-то. И вслед ему кричала, не реагировал гад. Да чтобы я, Василина Богданова, мчалась на босу ногу за каким-то пацаном?! И ведь догнала, с силой, как мне казалось, развернула и почти стукнулась лбом в эту твердую грудь. Что говорила, не помню. Начисто из головы все вылетело, как увидела эти глаза и понимающую улыбку четко очерченных губ. Опустила глаза на эти чертовы губы, даже дернулась к нему, чтобы поцеловать. Впиться губами, почувствовать какие они мягкие или такие же твердые, как мышцы под его рубашкой.

Запах его уловила, легкий, манящий, пена после бритья. Подбородок чисто выбрит, нос чуть с горбинкой, будто сломан был, но не портило его ничего. Красив засранец, так красив, что мужчину в нем чувствую, вся кожа огнем горит, во рту все пересохло. Хочу прижаться, отдаться прямо здесь. А он смотрит, будто издеваясь, понимает все и не нравится ему это, раздражает его, что девчонка к нему лезет. Но я не какая-то там Машка с порта, я Василина, и пусть радуется, что сама к нему подошла, а не бегать за мной пришлось. Ничего, пару дней и будет моим. Все они такие, поломаются и бегают потом, как щенки, с высунутыми языками и виляя хвостами.

Но, когда этот наглец сел около меня на корточки и взял в свои ручищи мою ножку, чувствую, поплыла, растаяла, растеклась. Сильная рука сжала щиколотку и нежно погладила, отодвигая узкую брючину, чтобы застегнуть ремешок. Ногу будто огнем обожгло, горячая волна вверх пошла и осталась тугим узлом на бедрах. Вторую ногу уже сам взял, молча. Оперлась рукой на его плечо, сжала легонько, твердое, мужское, теплое. Чувствую, будто толкает кто к нему, руками трогать хочу, пальцем по щеке провести, в волосы рукой зарыться и еще больше взлохматить эти непослушные вихры.

Подушечки пальцев закололо, дыхание участилось, а этот увалень встал и на грудь мою смотрит, хитро так, прищурившись. Чувствую, краснею, маленькие грудки тяжестью наливаются, и воздуха не хватает катастрофически. Дышу через раз, пытаясь дышать сквозь зубы. В глаза его смотрю и понимаю, что падаю в пропасть, стен не чувствую, границ не ощущаю. Как вышла на крыльцо — не помню, ноги ватные, на щиколотках, казалось, его руки еще чувствую. Что со мной? Чтобы я так на парня запала, причем мгновенно! А перед глазами его улыбка стоит, губы его помню, не на ощупь, а именно взглядом помню, чувствую, как касаются. Откуда я знаю, какие они?

— Линка, ты куда убежала? — голос подруги доносится глухо, не реагирую, лишь медленно подхожу к ней и взглядом окидываю, не понимая, кто передо мной. Чьи это руки обнимают за талию, прижимают крепко к себе, чувствую эрекцию у парня. Противно, возвращаюсь, с трудом отвлекаясь мыслями от спортсмена.