Но почему же из всех возможных был избран именно тот курс, который впоследствии стал казаться самым неосуществимым? Попробуем проанализировать сложившуюся ситуацию и интересы сторон. Английской деревней правили сквайр и приходской священник. Таунсенд удачно резюмировал суть дела, когда сказал, что джентльмен-землевладелец держит мануфактуры «на почтительном расстоянии», ибо, «по его мнению, мануфактурное производство подвержено колебаниям, а значит, выгода, которую может он извлечь из мануфактур, окажется несоразмерной тому финансовому бремени, которым обернутся они для него как для собственника…» Бремя же это заключалось главным образом в двух по видимости противоречивых следствиях мануфактурного производства — росте пауперизма и увеличении заработной платы. Но они противоречат друг другу лишь в том случае, если предполагается существование конкурентного рынка труда, который, разумеется, способствовал бы сокращению безработицы, снижая заработную плату занятых. При отсутствии же подобного рынка — а ведь Акт об оседлости по-прежнему оставался в силе — пауперизм и заработная плата могли расти параллельно. В этих условиях «социальные издержки» городской безработицы несла главным образом родная деревня потерявшего работу человека, куда он нередко возвращался. Еще более тяжелым бременем ложились на сельскую экономику высокие заработки в городах. Заработная плата в деревне была слишком высокой для фермера и в то же время слишком низкой для работника, который не мог на нее прожить. Представляется очевидным, что сельское хозяйство оказывалось не в состоянии конкурировать с городскими зарплатами. С другой стороны, все были согласны, что Акт об оседлости нужно отменить или, по крайней мере, смягчить, чтобы помочь работникам находить себе работу, а нанимателям — рабочую силу. Эта мера, как полагали, приведет к общему росту производительности труда и попутно ослабит реальное бремя заработной платы. Но ведь если бы заработной плате предоставили возможность «самой искать свой настоящий уровень», то уже существующая проблема разницы в оплате труда городских и сельских рабочих стала бы для деревни еще более острой. Приливы и отливы занятости в промышленности, чередующиеся с приступами безработицы, нанесли бы неслыханной силы удар по всему укладу деревенской жизни. А значит, нужно было построить плотину, способную защитить деревню от наводнения растущих зарплат; требовалось найти средства, которые могли бы спасти сельскую среду от социальных потрясений, укрепить авторитет традиционных властей, предотвратить отток рабочей силы из деревни и поднять оплату труда в сельском хозяйстве, не слишком обременяя фермера. Таким механизмом и стал Закон Спинхемленда. Брошенный в бурный поток промышленной революции, он вполне удовлетворял требованиям ситуации, как ее оценивало самое влиятельное лицо в деревне — эсквайр.
С точки зрения методов проведения в жизнь законодательства о бедных Спинхемленд означал громадный шаг назад. Опыт 250 лет уже доказал, что церковный приход — это слишком мелкая административная единица для практического осуществления закона о бедных, поскольку любые меры в данной области, не предусматривавшие строгого различия между трудоспособными безработными, с одной стороны, и престарелыми, больными и детьми, с другой, оказывались неадекватными. Это все равно, как если бы современный небольшой город попытался своими силами решать проблему страхования по безработице или если бы вопрос подобного страхования не отделялся от попечения о престарелых. А потому лишь в те краткие периоды, когда закон о бедных осуществлялся дифференцированно и на общенациональном уровне, он мог приносить более или менее удовлетворительные результаты. Таким периодом было время с 1590 по 1640 г., при Берли и Лоде, когда корона проводила в жизнь законодательство о бедных через мировых судей и когда параллельно с системой законодательного принуждения к труду началась реализация широкой программы создания работных домов. Но Республика (1642–1660) уничтожила то, что стали теперь клеймить как «единоличное правление», а Реставрация — такова уж ирония истории — довершила дело Республики. Акт об оседлости 1662 г. ограничил применение Закона о бедных узкими рамками прихода, и вплоть до третьего десятилетия XVIII в. английское законодательство уделяло проблеме пауперизма крайне недостаточное внимание. Наконец, в 1722 г. начались попытки дифференциации; работные дома, в отличие от местных богаделен, должны были создаваться объединениями приходов; в отдельных случаях разрешалась выдача пособий беднякам, живущим самостоятельно, поскольку работные дома проводили теперь «проверку нуждаемости». В 1782 г., с принятием Акта Гилберта, был сделан серьезный шаг в сторону расширения соответствующих административных единиц через поощрение организации приходских объединений; приходским властям в это время настоятельно рекомендовали искать работу для трудоспособных в пределах своей округи. Чтобы сократить расходы на помощь трудоспособным, подобную политику нужно было дополнить выдачей пособий беднякам, живущим самостоятельно, и даже дотацией к заработной плате. Хотя учреждение объединений приходов лишь рекомендовалось, а не предписывалось в обязательном порядке, оно означало заметный успех в деле укрупнения административных единиц и дифференциации различных категорий получавших помощь неимущих. Таким образом, несмотря на недостатки данной системы, Акт Гилберта явился шагом в правильном направлении, и пока пособия живущим вне работных домов и дотации к зарплате служили всего лишь дополнением к положительному социальному законодательству, они не должны были стать роковым препятствием для рационального решения проблемы. Спинхемленд положил конец этой реформе. Превратив пособия живущим самостоятельно и дотации к зарплате в обычную норму, он вовсе не продолжил (как это ошибочно утверждалось) линию Акта Гилберта, но как раз полностью исказил его основную тенденцию и фактически уничтожил всю систему елизаветинского законодательства о бедных. Различие между работным домом и богадельней, с таким трудом установленное, утратило теперь всякий смысл; отдельные категории пауперов и трудоспособных безработных сливались в общую массу живущих на пособие бедняков. Начался процесс, противоположный дифференциации: работные дома превращались в богадельни, сами богадельни стремительно исчезали, и в итоге приход вновь оказался последней и единственной административной единицей в этом подлинном шедевре институционального вырождения.
Благодаря Спинхемленду господство сквайра и священника еще более укрепилось (если это вообще было возможно). «Неразборчивая благотворительность власти», на которую жаловались попечители по призрению бедных, ярче всего проявила себя в форме «торийского социализма», при котором благотворительная власть находилась в руках мировых судей, а основное бремя местных налогов в пользу бедных несли сельские средние слои. Основная масса йоменов давно исчезла в водовороте аграрной революции, а сохранившиеся пожизненные арендаторы и полные собственники участков в глазах местного потентата сливались в один социальный слой с малоземельными крестьянами и коттерами. Он не слишком ясно различал неимущих и тех, кто в данный момент оказался в нужде; с заоблачных высот, с которых взирал на трудную жизнь деревенского люда сквайр, не видно было четкой грани, отделявшей бедность от нищеты, и потому он мог не без причин изумляться, услышав в неурожайный год о том, что какой-то мелкий фермер разорен непомерно высокими налогами в пользу бедных и теперь сам содержится за их счет. Конечно, подобные случаи происходили нечасто, но одна их возможность ясно указывает на то, что многие плательщики этих налогов сами являлись бедными людьми. В целом отношения налогоплательщиков и пауперов были до известной степени аналогичны отношениям имеющих работу и безработных при различных современных системах страхования, которые перекладывают на занятых бремя содержания временно безработных. Однако типичный налогоплательщик эпохи Спинхемленда не имел права на пособие по бедности, а типичный сельскохозяйственный рабочий не платил налога в пользу бедных. В политическом плане Спинхемленд укрепил влияние сквайра в деревне и соответственно ослабил роль сельских средних слоев.
