Мой король стал темнее тучи. Он прошел за письменный стол, сел, показал на кресло напротив и принялся перебирать бумаги. Я примостилась на краешек и стала наблюдать за мужем: он что-то ищет, или успокаивает нервы?

Скорее, успокаивал. Отодвинул в конце концов бумажки, посмотрел на меня и сказал ровным, уверенным тоном:

– Чужим людям на моей родине вряд ли кто-то станет рассказывать о воплоэнах – слишком свежи воспоминания о войне и терроре.

Я возразила:

– Иногда реальные деньги сильнее страха того, что может произойти, а может и нет. Да и просто любители поболтать всегда найдутся. К тому же, если расспрашивать по-умному, можно подвести разговор к делу издали, как бы невзначай.

– Мне кажется, что и ты так порой поступаешь, – коротко улыбнулся любимый. – Но да, ты права, нельзя быть уверенным ни в чем. Меня сейчас больше интересует, кто из шести королей это затеял.

– Анель! – стоило войти в комнату, в меня с лету врезалась Уся. Впрочем, она тут же испуганно порхнула в сторону: – Ой, длюгая тетя! Сто-то я не пойму…

– Чего ты не поймешь? – улыбнулась я малышке. И правда, другая я, поскольку прибыла в замок в качестве Куреанны – невесты гилена Мареона. Волосы у этой моей ипостаси были каштанового оттенка, а не черные, как у Анель, и чуть короче, лишь немного ниже плеч. Цвет глаз тоже отличался, был не серым с голубизной, как у меня изначальной, а имел зеленоватый оттенок, почти как у жениха, только там еще присутствовал коричневый. Нос у Анны был крупней, но незначительно, губы – более тонкими. В остальном нас было трудно различить, фигуру я вообще оставила прежней, лишь чуть-чуть сузив талию, не смогла удержаться. Зато при экстренном перевоплощении можно было не переживать, что платье свалится, или наоборот, треснет по швам.

– Усенька, это… – подлетела к внучке Агаша, но я остановила ее:

– Погоди, пусть сама скажет, что думает.

– Сто я думаю? – на манер колибри зависла в воздухе Уся. – Сто ты похозя на Анель. Но ты посему-то длюгая Анель. Как так?

– Ага, ты слышала это? – спросила я у сестренки. – У девочки определенно есть магия!

– Нет, – тяжело вздохнула фейона, – это просто хорошая наблюдательность. Может, какое-то чутье, но не магическое, я десять раз на дню проверяю.

Я снова глянула на крохотную фею:

– Ты просто умничка, Уся! Да, я теперь немного другая. И когда я такая, меня зовут Анна. Поняла?

– Ан-ня… – с легкой запинкой выговорила малютка.

– Если трудно, можно просто Аня, – сказала я.

– Аня! – радостно выкрикнула кроха и принялась нарезать круги по комнате.

– Только высоко не летай! – метнулась за ней Агаша. – Опять где-нибудь повиснешь.

Уся, налетавшись, захотела спать. Сестренка ее уложила и сказала шепотом:

– Ты уж прости меня, что заставляю ждать, но сама видишь…

– Перестань извиняться, ты что? – замахала я не нее. – Это ведь ребенок.

– Еще какой. Как три ребенка сразу. Ее мама, Ася, маленькой была такая тихая, а эта будто с шипами в попе. Ой, я болтаю, а ты ведь, наверно, по делу?

– Мы здесь с Мареоном по свадебным вопросам. А к тебе я заскочила посоветоваться. Только сразу хочу сказать, тема особенная, не для чужих ушей, так что…

– Можешь не предупреждать, – с ноткой обиды сказала Агаша. – Я теперь за тобой не шпионю.

Ну вот, какая же я все-таки! Помню ведь, как тяжело переживала сестренка, когда ей пришлось доносить на меня мерзкому бывшему королю… Но тогда на кону были жизни ее родни, в том числе и Усина, так что я не держала на фею ни капельки зла. Впрочем, сейчас тоже висела угроза – над королем Вилеоном, моим обожаемым мужем. Поэтому я сказала:

– Прости, но я была обязана предупредить, это не моя личная тайна. Возможно, нашему королю угрожает опасность.

– Твоему мужу? – взвилась над моей головой фейона.

– Точнее, мужу Анель. А еще это касается шести королей.

– Может, тогда лучше не говори мне? Я никому не скажу, но если дело такой важности…

– Вот потому, что оно такой важности, я и хотела с тобой посоветоваться.

И я попросила сестренку вспомнить, не заметила ли она на нашей с Вилей свадьбе чего-нибудь подозрительного в поведении кого-то из королей. Может, услышала нечто такое, что проскользнуло мимо моих ушей?

Агаша села ко мне на плечо и задумалась. Потом зашептала в ухо:

– Четыре короля вообще какие-то одинаковые, я даже не запомнила, как их зовут. Вот прям короли-короли, как будто ими родились.

– Надо же, – сказала я, – а ведь я тоже про четверых из них подумала тогда, что они будто из карточной колоды.

– Что это такое?

– Земная игра, не бери в голову. Лучше скажи про двух оставшихся королей.

– Они показались мне более хитрыми. Особенно старый, Ниротуб.

– Король Монгерона? – удивилась я. – А мне он как раз показался бесхитростным: такой простачок, выпить любит. Как он смешно речь толкал, «ку-ру-левство» вместо «королевства».

– А глаза были трезвыми, – сказала феечка. – И смотрел на всех: кто засмеется, кто поморщится?

– Ого! – сказала я. – Тебе в сыщики надо идти.

– Мне домой надо идти, – вздохнула сестренка.

– Не горюй, – подбодрила я, – обязательно пойдешь! Усечка восстановится, вот увидишь.

– Ладно, – снова вздохнула Агаша. – Про шестого короля рассказывать?

– А есть что?

– Не особо, но… Он самый молодой из них и самый… смелый… Нет, даже не просто смелый, а вот когда хочет быть самым первым, самым важным…

– Самый наглый? – подсказала я.

– Вот да, – вспорхнула, сделала круг над моей головой и снова уселась на плечо фейона.

Я вспомнила, как король Гетодута со смешным именем Охломон подхватил речь уставшего Ниротуба. Теперь оказывается, специально «уставшего». Наверное, хотел выяснить, кто из коллег-королей самый шустрый, от кого в случае своей слабости или потери бдительности следует ожидать ножа в спину. Конечно, шустрость Охломона можно было объяснить всего лишь молодостью, избытком энергии, но все-таки на него стоило обратить более пристальное внимание. Как и на хитрого старика Ниротуба.

Поблагодарив Агашу, я отправилась искать Мареона. В бывшем кабинете Вилеона его не оказалось, нашла я его в банкетном зале спорящим с пожилым оформителем. Ну да, молодые бы не осмелились возразить гилену. А этот смог. Низенький, толстенький, лысый, он был похож на сердитого Колобка:

– Ваше подвеличество! Но это неприемлемо! Шарики! Что они будут символизировать? Что ваш брак, простите за крамолу, это мыльный пузырь, который скоро лопнет?

– Что это две тысячи пузырей, которые устанут лопаться раньше, чем лопнем мы, – сказала я, входя в зал. – А еще, что нашей любви никогда не сдуться. И ведь я уже это вам говорила.

– Ну я не знаю, – развел руками Колобок. – Над нами будет смеяться все королевство.

– А смех вообще продлевает жизнь, – сказала я. И обратилась к мужу: – Ви… То есть, Марик, могу я с тобой поговорить наедине?

– О чем, дорогая? – поднял гилен длинные темные брови.

– О королях и капусте, – хмыкнула я, вспомнив О. Генри. – Я же сказала: на-е-ди-не.

– Идем, любовь моя, – взял меня под руку Мареон и обернулся к оформителю: – Шарики!

И когда мы вышли в широкий пустой коридор, я сказала любимому:

– Под подозрением два короля.

Я пересказала Мареону разговор с Агашей, сообщила, какие выводы сделала фейона. Любимый надолго задумался. А пока думал, я невольно им залюбовалась. Волосы почти черные, короткие, как и у Вилеона, но аккуратные, не топорщатся, как у того, в разные стороны. Длинные темные брови, сведенные у переносицы красивого, тонко очерченного носа, усы и короткая борода – тоже темные. Но больше всего мне нравились у Мареона глаза, которые меня покорили еще при первой нашей встрече: зеленовато-коричневые, они, казалось, притягательно светились.