– Спасибо, – сказала я. – Если тебя не затруднит… И если ты не станешь требовать оплаты поцелуями и все такое.

– У нас все будет исключительно добровольно, – ответил он, и это прозвучало слишком серьезно для шутки. – Знаешь, Арья, я не могу перестать думать о том, что у тебя второй уровень. Тебе не место в патруле.

– Боги, на которых ты ссылаешься, думают иначе, – встряла Миранда.

– Если магию можно раскачать, то нельзя ли ее уменьшить? – задумчиво произнес Эммет, не обратив внимания на ее реплику. – Вода тушит огонь. И если бы мы с тобой…

Я рассмеялась и взяла предложенную им половину булки.

***

Фургарт встретил нас моросящим дождем, и водный маг очень пригодился: Эммет что-то сделал, и капли огибали нас, скатываясь словно по невидимому зонту. Мамы дома не оказалось.

– Уехала утром, – доложил портье. – На роскошном воздушном экипаже, запряженном шестеркой белых коней. Госпожа Алетт и так дама заметная, но сегодня просто… – он взмахнул руками, тщась описать мамин наряд, и выдохнул: – Огонь.

Я пыталась не слишком предаваться отчаянию и верить в лучшее, и рядом с Эмметом это оказалось вполне реальным. Мы очутились в Фургарте к обеду и успели проголодаться, и Эммет отвел нас в ресторан своего отца, где официанты кружили вокруг так, словно мы были важными персонами. Он заказал кучу еды и горячего вина со специями, заверив, что именно этот напиток надо пить в пасмурный день. А потом мы с Мирандой с легкостью соглашались на все, что Эммет предлагал.

В Фургарте на выходных царило веселье: соревнования на лодках по городскому каналу, конкурс на лучшего дударя, где мужики раздували щеки и краснели от натуги, пытаясь воспроизвести максимально противный звук, и ярмарка, растянувшаяся по всей главной площади. Мы болели за самую симпатичную команду гребцов, и Эммет слегка подтолкнул их волной, бросили пару монет женщине, которая решила потягаться на звание лучшего дударя, но с треском проиграла, и катались на каруселях. Но городской праздник казался мне болезненно веселым. Это напоминало слегка истеричную радость человека, который уже болен опасным недугом и не особенно верит в лучшее. Стена не была видна отсюда, но дыхание хаоса чувствовалось. Фургарт будет первым городом, который попадет под удар, если хаос вырвется. И здесь пытались ухватить каждое мгновение. Как перед смертью.

– О чем задумалась? – спросила Миранда, когда мы уселись на лавку в круглой кабинке, закрепленной к металлической спице.

– Обо мне? – встрял Эммет, садясь между нами и опуская поручень.

– Молодой человек, – возмутился смотритель. – Место на двоих.

Эммет бросил ему серебряную монету, и смотритель, ловко поймав ее и спрятав в карман, опустил рычаг, приводя карусель в движение. Кабинка вздрогнула и плавно поехала вверх. Огромное колесо, украшенное огнями, напоминало гигантский глаз, горящий под вечерним небом. Дождь все моросил, но рядом с Эмметом он не был нам страшен, а горожане не обращали на погоду внимания.

– Это был отличный день, – сказала я. – Спасибо.

– Он еще не закончился, – ответил Эммет.

– Пора возвращаться. Завтра занятия.

– Можем съездить в Фургарт и на следующих выходных, – предложил он. – Или скататься в Элегерд, а оттуда порталом на южное побережье. Или можно отправиться на пикник через портал, что у общежития. Хочу посмотреть, вдруг там есть что-нибудь интересное.

– Хорошо, что ты не стала путницей, Арья, – невпопад добавила Миранда. – Порталов чуть не на каждом углу, а ты одна такая. Эммет, чего ты сел между нами, я тоже хотела об нее погреться. Погода отвратная.

– Грейся об меня, – щедро предложил он, раскидывая руки в стороны и обнимая нас обеих. – Я тоже горячий.

– Я видела своего отца там, в Лабиринте, – призналась я. – Настоящего отца. Путника.

– Он звал тебя с собой? – спросил Эммет, моментально став серьезным, и я кивнула.

– Я не захотела.

– Из-за Адалхарда? – чуть резковато уточнил он.

– Нет, – ответила я.

Правдивее было бы сказать – не только. Ведь из-за него я вернулась тоже. До Лабиринта я была влюблена в Родерика и знала это совершенно точно, но все изменилось. Он будто не слышал меня.

А я? Слышала ли я его? Наверное, это правильно, что он пытался достать разрешение на брак. Ведь именно этого ждут от мужчины, обесчестившего девушку, о падении которой узнала вся империя.

Колесо плавно крутилось, и наша кабинка взмывала все выше. Внизу раскинулся город, светящийся огнями. Играла музыка, смеялись люди, кто-то подул в дудку особенно резко, и следом послышались бурные овации.

Артефакт, которым измеряли уровень, крутился куда быстрее, чем это колесо. А Родерик волновался за меня. Вчера он хотел поговорить, но я выставила его вон, хотя весь день гадала – придет ли, не придет… Что он сейчас думает обо мне? И почему вспомнил Кевина? Родерик, как оказалось, знал о нашей с ним помолвке. Значит, думал, что я влюблена в Тиберлона?

Я внутренне застонала, вдруг осознав, что наплела той ночью! Пришла, чтобы спасти Кевина. Как же не к месту этот Кевин!

– Он сказал тебе что-нибудь? – спросил Эммет, и я едва сообразила, что он говорит о моем отце.

– Говорил, что передо мной весь мир. Но я не хотела быть путницей.

– Могла бы стать анимагом, наверное. Было бы куда проще, – вздохнул Эммет.

Я пожала плечами, не чувствуя за собой никакой вины. Я всю жизнь пыталась быть удобной и хорошей. А вот теперь со мной непросто. Похоже на запоздалый подростковый бунт? Так что?

– Знаешь, я действительно хотела бы брата. Такого, как ты.

– А я бы хотел вернуться на тот бал, – вдруг признался он. – Где мы познакомились.

– Ты обозвал меня дурой, – вспомнила я.

– А ты сказала, что я сам дурак, – рассмеялся Эммет. – Я и правда дурак. Почему не потанцевал с тобой тогда? Все могло быть иначе… Глядите! – воскликнул он, опасно перегнувшись через перила. – Профессор Крекин! У него есть женщина, надо же.

Колесо, вздрогнув, снова пришло в движение, и мы начали опускаться. У входа на аттракцион действительно стоял профессор Крекин. Дама, держащая его под руку, была дородной и самодовольной, и профессор рядом с ней выглядел особенно невзрачно. Он держал над головой спутницы зонт, а сам, не поместившись под ним, наполовину вымок.

Наши взгляды пересеклись, и невыразительные глазки профессора расширились, а сам он подобрался и шагнул к нам.

– Студентки Корвена и Алетт! Что вы тут делаете? – возмутился он. – Завтра занятия, а вы прохлаждаетесь!

– Успеем мы добраться, – ответила Миранда. – Вся ночь впереди.

– Вы разве не слышали о том, что произошло, – понизив голос, сказал он. – Ужасное убийство. Женщина-магичка. Я не могу позволить вам разгуливать вот так. Дорогая, – он повернулся к спутнице. – Я обязан позаботиться о безопасности студенток.

– Они со мной, – Эммет приобнял нас с Мирандой за талии. – Добрый вечер, профессор Крекин. Госпожа… – он склонил голову, приветствуя даму, и та расцвела улыбкой, необыкновенно украсившей ее тяжелое лицо.

– Лефой, – поскучнел профессор Крекин. – У вас пробелы в гексалогии. Лучше бы повторяли схемы, чем таскаться по ярмаркам.

– Дорогой, не будь столь суров к юноше, – приятным грудным голосом произнесла дама. – Когда же еще гулять, как не в молодости. Пойдем, наша очередь.

Окинув нашу троицу неодобрительным взглядом, Крекин пошел к кабинке.

– Ты знаешь что-нибудь об этом убийстве? – спросила Миранда у Эммета.

– Миранда, – ахнула я, запоздало вспомнив, что она говорила мне в Лабиринте. – Твой отец…

– А с твоим что не так? – вздохнул Эммет.

– Его убили ровные, – спокойно ответила Миранда. – Вот я и думаю, не совпадает ли почерк?

– О… Соболезную.

– Спасибо. Так что известно? Отрубленные руки? Запечатанный рот? – деловито перечислила она, и недавно съеденный крендель подступил к горлу, так что мне пришлось остановиться и отдышаться.

– Я не стану это обсуждать, – покачал головой Эммет. – Но профессор Крекин прав – вам нельзя разгуливать самим. Это небезопасно. Особенно тебе, Арья.