Юлиан растерянно посмотрел на меня, потом печально на кольцо и снова на меня. Вздохнул и закрыл коробочку. Стало неловко. Бедолага тут, понимаешь, ко мне со всей душой, на колечко потратился, предложение, как честный мужчина, делает, предварительно на грудь для храбрости приняв, а я отказываю, словно стервозина первостатейная.

— Ты сам-то уверен, что действительно хочешь жениться на девушке, с которой только-только познакомился и которая за одну ночь переспала и с тобой, и с твоим другом, причем единовременно? — попробовала я надавить на пресловутый собственнический инстинкт, в случае людей не позволяющий спокойно принимать союз на троих.

Как же так, делить свою женщину с еще каким-то самцом?

Обычно срабатывало.

По крайней мере, так мне говорили.

— Лиссет, — Юлиан вновь на коробочку глянул, повертел в руке. — Не стану уверять, будто полюбил тебя с первого взгляда…

— Потому что это будет ложью, — ласково поддержала я исповедь блудного мага.

— Верно. Но ты мне действительно нравишься… ты красивая, интересная…

Если скажет, что я умная, воспитанная, образованная, суперсексуальная и вообще тайная мечта всей его жизни — стукну!

— …и мне бы хотелось узнать тебя получше… и Эрин сказал, что тебя нельзя упускать и времени на размышления тебе желательно не давать, иначе ты…

Что-что там вякнул этот кандидат во входные коврики?!

— Так ты делаешь предложение не из-за меня, а потому что этот ков… Эрин велел? — перебила я и встала, нависнув над коленопреклоненным магом карающей фурией.

Вот как чуяла, что втянет кошак своего друга в эту аферу! Ну а что, удобно же — с Эрином-то я точно никуда не поехала бы, ни на другую вечеринку, ни, тем более, в гостиницу, и выслушивать его излияния не стала бы.

А то, что было вчера, это… так, минутное помутнение.

Что-то часто они случаться стали, помутнения эти. Не к добру оно, ох, не к добру.

— Эрин ничего мне не велел, — Юлиан поднял голову, глядя на меня снизу вверх, но в голосе появилась твердость, резкость, какой я прежде от него не слышала. — Он предложил, и я счел более чем приемлемым для себя принять это предложение. Я и впрямь обо всем подумал и все взвесил и, поверь, не стал бы просить твоей руки исключительно по прихоти хоть лучшего друга, хоть ближайшей родни. Ты правильно заметила, мы давно уже живем не в то время, когда браки в большинстве своем заключались сугубо ради выгоды для обеих сторон, и мы, в отличие от наших предков, можем свободно решать за себя.

А еще в современном мире намечается такая занимательная тенденция — сегодня поженились, завтра развелись.

— Тогда Эрин должен был напомнить тебе, что оборотни, помимо склонности к оргиям, матриархату и прочему, крайне редко разводятся, — прошипела я. — У нас так не принято, если вступаешь в брак, то навсегда, до смерти одного или всех супругов. И оборотни весьма неодобрительно смотрят на попытки сначала объявить о помолвке, а потом вдруг разбежаться без веских причин и эту самую помолвку разорвать.

Равно как и на поставленные без разрешения метки.

— О-о, какая дивная, дивная картина!

Не-ет, я определенно сегодня порву кое-кого на ленточки и куски кожи для сапожек!

Или для сумочки.

Юлиан мгновенно встал и убрал коробочку обратно в карман. Одернул пиджак, с досадой оглянулся на Регину, подошедшую бесшумно и незаметно, но, по крайней мере, без некоторых мохнатых спутников.

— Ой, я помешала?

— Нет, — пробормотала я.

— Да, — не согласился со мной Юлиан.

— Прошу прощения, — на кукольном личике отразилось совершенно неубедительное раскаяние. — Мне показалось, или господин Оррик сделал брачное предложение?

— Показалось, — заверила я, натянуто улыбнувшись и с трудом сдержавшись, дабы не продемонстрировать гадюке подколодной клыки этаким намеком недвусмысленным. Со своими самцами я и сама как-нибудь разберусь, без участия земноводных.

— Как благородно с вашей стороны, господин Оррик, делать брачное предложение всего-навсего работнице эс…

— Шэссе Регина, настоятельно рекомендую вам воздержаться от безосновательных оскорблений, — парировал Юлиан с ледяной вежливостью, что скорее пристала Дрэйку. Я аж впечатлилась.

В приятном смысле.

— Разве я кого-то оскорбляю? — удивление на змеиной мордашке выглядело куда как более естественным. — Или правда столь возмутительна, скандальна, что вы боитесь ее признать?

Сказала дамочка, о чьих похождениях с Норданом разве что легенды в ордене не слагали. Беван-то мне много кое-чего познавательного рассказал о бывшей подружке ледышки — разумеется, в обход нежных ушек Шель.

— Тебе должно быть виднее, когда правда стоит общественного признания, а когда проще закрыть глаза и притвориться, будто ничего не изменилось, — выдала я этак невзначай.

Удар явно достиг цели — в изумрудных очах под длиннющими черными ресницами мелькнула тень раздражения и ламия поджала губы, отвернулась. И неожиданно нахмурилась.

— Я ее знаю.

Мы с Юлианом не иначе как машинально проследили за взглядом Регины.

Вашу ж чащу!

Рейнхарт неспешно прохаживался по ложе и собравшиеся то ли инстинктивно, то ли из разумных соображений безопасности отступали от старшего члена братства, выдерживая между ним и собой некоторое расстояние, какое обычно образовывалось между любимой псинкой Валерии и будущими подданными наследницы. На губах Рейнхарта блуждала небрежная, насмешливая улыбка, взгляд цепко скользил по лицам приглашенных, не останавливаясь ни на ком в частности. А рядом с собратом шла изящная темноволосая девушка в элегантном зеленом платье и осматривалась с искренним любопытством человека, впервые оказавшегося и в высшем обществе, и на Императорских скачках, и вообще на столичном ипподроме. На вид девушке не больше двадцати, красивая, словно обложка модного журнала, и… знакомая.

— Я видела ее прежде, — задумчиво продолжила Регина, пытливо приглядываясь к девушке. — Да-да, видела… и совсем недавно. О, точно, это же одна из девок гарема Вэйдалла!

Ох ты ж…

Вот почему она выглядит знакомой. Я тоже видела ее раньше, только на черно-белом газетном фото, показанном Беваном.

И имя ее знаю.

Вивиан Дарро.

Леди Вивиан Дарро.

* * *

Жизнь наша в последнее время и так ключом била, а нынче и вовсе все норовила сразу по головушке приложить, желательно чем потяжелее.

А я не настолько мазохистка, чтобы от боли удовольствие получать.

Даже моральное.

— Ну, в принципе, все естественно, — Тайя в задумчивости покрутила в руке бокал с вином, рассматривая алый напиток на просвет. — Кто отец, от того и дар ребенку достается и, соответственно, мамочке, пока она маленького носит…

— Угу.

— И ты сама говорила, что сила огненной малышки уже себя проявляла…

— Угу.

— Лис, ты вообще меня слушаешь?

— Неа, — честно призналась я.

— И в каких облаках витаешь?

В далеких… или не очень далеких. Нет, я всем сердцем сочувствовала Шель и в отношении ее проблем и недосказанности с ее порой чересчур скрытными мужчинами, и в ситуации с нежданным подарочком в виде леди Дарро, и касательно столь внезапного проявления силы ребенка. Шель по характеру человек добрый, мягкий и, несмотря на то, что жизнь подруги не всегда складывалась лучшим образом, огрызаться и кусать в ответ она не научилась. Иногда она пытается спорить, дать сдачи, однако в большинстве своем выходит это у нее не шибко убедительно. Почему? Именно из-за мягкости — боится причинить боль, задеть, обидеть ненароком и оттого не бьет в полную силу.

Ага, будто та же жизнь спрашивать тебя станет, обидит ли тебя ее очередной сюрприз или как?

— Юлиан мне предложение брачное сделал, — поделилась я.

— Юлиан? — уточнила Тайя и глянула этак пытливо.

— Который колдун из Афаллии.

— А-а! Просто у тебя вдруг столько кавалеров за раз нарисовалось, что я все еще теряюсь с непривычки.