Я метнулась к узкому проходу между оградой логова и соседним домом, опрометью промчалась по гулкому деревянному коридору до улочки, где встречалась с Эрином… и замерла.

Дома напротив нашего не было. Вместо него — черный котлован в земле, огромная, пахнущая гарью червоточина, уже обтянутая лентами, с людьми в униформе, разбиравшими завал на дне, смотревшаяся в ровном ряду зданий на редкость инородно, будто отсутствующий передний зуб. Сада и забора тоже нет, края ямы почти идеально совпадали с оградой, словно вырезанные по линейке. Дома слева и справа целы, что бы здесь ни произошло, их это не задело. Пожарные и полицейские машины стояли на другой улице, куда выходил фасад почившего здания, — теперь ее было видно даже слишком хорошо, — по сторонам от лент толпились зеваки, отдельными особями и маленькими компаниями, шептались, обсуждали, вытягивали шеи, будто на дне ямы могло обнаружиться что-то интересное.

— Что тут случилось? — Юлиан догнал меня, встал рядом.

— Не знаю, — я оглянулась на логово, но оно казалось неповрежденным и сзади.

— Лис? — откуда-то сбоку появилась Тайя, приблизилась к нам. Тоже цела и невредима, только взгляд странный, напряженный и встревоженный. — Хвала Праматери, с тобой все в порядке!

— Со мной-то да, но что произошло у вас? — я схватила подругу за руку, точно волчица могла убежать, не ответив на животрепещущие вопросы.

— Много чего. Главное, что с Шель и Эсти все хорошо.

Зато мне сейчас, похоже, станет плохо.

— Что значит — с ними все хорошо?

— С ними действительно все хорошо, они не пострадали, — заверила Тайя и в глазах волчицы мелькнула тень сочувствия. — В отличие от Эрина.

— А с ним что не так? — я на секунду обернулась к Юлиану, встретила его обеспокоенный взгляд и сильнее сжала запястье Тайи.

— Его уже увезли, — волчица даже не поморщилась, только коснулась ободряющим жестом моей руки, вцепившейся в ее конечность мертвой хваткой.

— Куда?!

— В больницу.

Я пошатнулась и наконец отпустила Тайю.

Наш народ испокон веков славился живучестью и ускоренной регенерацией и если оборотня забирают в больницу, то…

Дело совсем плохо.

А потом мир вокруг поплыл и вовсе исчез.

* * *

Эрина я навестила на следующий день. Сломя голову мчаться к кошаку, едва придя в себя, я точно не собиралась. Многовато чести для некоторых ковриков линялых! У меня тут, понимаешь, тяжелое стрессовое состояние, гремучий коктейль из яда ламии и снотворного из организма, поди, не вывелся еще, сестра по духу со своей малышкой подверглись смертельной опасности и плевать, что там сделал или не сделал один мохнатый недогерой. Вот Юлиана жалко: как позже поведала Тайя, он успел поймать мое бессознательное тело и отнес в логово. Вернее, донес до ворот, ибо дальше не пустил защитный полог. Пришлось Тайе звать Кадиима на подмогу и заверять всерьез встревоженного мага именем Праматери, что со мной все будет хорошо, обо мне позаботятся и в обиду не дадут. Только после клятвенных обещаний волчицы Юлиан передал меня Кадииму и уехал. Так что очнулась я уже в своей спальне, окруженная обеспокоенными подругами. Впрочем, за себя я не переживала — оборотень, справлюсь, — зато поволновалась, слушая рассказ Шель. Хвала Праматери, что все обошлось и все живы, здоровы и целы, а ведь могло быть и хуже…

Юлиан заглянул вечером, проверил, как я и мое здоровье, сообщил, что выяснил, в какую больницу отвезли Эрина, уже съездил к приятелю и убедился, что тот не собирается раньше времени за грань отбывать. И чего я, спрашивается, вдруг так обеспокоилась состоянием этого рыцаря неблагородного? Понятно, что выживет, куда денется…

Но в больницу все же поехала. Благо что в общей суматохе, царившей в логове, никому до меня особого дела не было и вопросов, куда меня внезапно понесло, никто не задавал. Посещать пострадавшего можно свободно, а значит, за жизнь он там не борется и в агонии предсмертной не бьется. Наоборот, лежит со всем доступным комфортом в отдельной палате, светлой и просторной, в окружении цветов в вазах и фруктов в плетеных корзинах, вполне себе целый на вид, разве что бледноватый слегка. Я почему-то не сразу решилась переступить порог, только заглянула осторожно через неплотно прикрытую дверь и сразу отошла. Помялась минуту-другую в коридоре, не зная, что собираюсь сказать и надо ли вовсе что-то говорить.

Купить букет не догадалась.

Фрукты тоже.

Или хотя бы бутылку коньяка.

— Лисонька, — вдруг донесся из палаты голос Эрина, — заходи уже.

Ладно, пес с тобой.

Открыла дверь, вошла.

— Я тебя ждал, — поведал Эрин доверительным тоном и расплылся в радостной-прерадостной улыбке.

Аж неловко стало.

На секунду.

— Как ты? — спросила я, неспешно приближаясь к кровати.

— Пустяки, до свадьбы точно заживет, — улыбка приобрела оттенок безобразно беззаботной, однако Эрин тут же посерьезнел, пригляделся ко мне обеспокоенно. — А ты как себя чувствуешь? К доктору или целителю ходила?

— Нет. Зачем? — я этак выразительно посмотрела на болезного сверху вниз.

— Юлиан сказал, ты в обморок упала…

— Юлиан теперь тебе обо всем докладывает?

— Да — о том, что касается нашей богини, — и не подумал смутиться наглый кошак.

— Шель все рассказала… и о том, что ты сделал, тоже, — сменила тему я. — Это было…

— Рискованно, но смело?

— Глупо и безрассудно. Ты хоть понимаешь, что Регина могла тебя не просто убить, но размазать по половине Эллораны и даже этого не заметить? Могла в гуляш тебя превратить или вообще в фарш, с ее-то силушкой в змеиной ипостаси и хвостом! Вот если бы она сразу тебе шею свернула или задушила, или…

— Однако не задушила же. Все обошлось, твоя подруга и ее дочь живы и в безопасности, жизнь налаживается…

— Неужели?

Эрин внезапно приподнялся, оперся спиной на подушку, взял меня за руку и потянул на себя, вынуждая опуститься на край кровати. Воевать с тем, кто нынче не совсем здоров, было как-то некрасиво, и потому я без возражений села рядом и руку высвобождать не стала.

— Лиссет, — начал кошак тихим, проникновенным голосом, ласково поглаживая мои пальцы, — я не буду уверять, что все мной совершенное, в прошлом давнем и недавнем, было правильным, благим и хорошим или что я не понимал, что творю. Все ошибаются, и я ошибался тоже. Некоторые вещи и вовсе недопустимы и, хотя мне жаль, что они случились и случились в том числе по моей воле и вине, я уже никак не смогу их исправить. Никто не сможет. Ни мы, ни они, и все, что нам остается, — жить с этим дальше. И уж тем более я не жду, что ты простишь меня из-за единственной попытки защитить леди Ориони…

— Эрин, — покачала я головой, — ты мог запросто погибнуть в том доме и все равно ничем бы Шель не помог. И, в конце концов, ты похитил меня, накачал всякой дрянью… кстати, хлороформа какого-нибудь не нашлось? Почему эта… «Роса»?

— Прости, Лисонька-конфетка, — кошак прижался к моему боку и еще и в глаза искоса, умоляюще посмотрел. — Честное слово, за это я буду вымаливать прощение до конца дней своих…

— Ты поставил мне брачную метку без моего разрешения! — не сдавалась я.

— Ты первая сделала нам брачное предложение, — парировал Эрин.

— А ты им воспользовался. И моим нетрезвым состоянием. Как вообще можно было напоить девушку и хорошего друга и вовлечь их в групповушку?

— Справедливости ради, сладкая, вы оба активно пили и без меня. Как я подошел, вы уже были сильно навеселе.

И я тогда даже внимания не обратила на то, как спокойно воспринял Юлиан нежданное явление третьей стороны.

— Удивляюсь, как вас на всю ночь хватило…

— Боялся сойти с дистанции раньше человека, да к тому же нетрезвого? — не удержалась я от шпильки.

— Не волнуйся, я выносливее, чем кажусь, и ты скоро в этом убедишься… — и при том так на меня глянул, что я заподозрила, что если бы не физическое недомогание, то хваленую свою выносливость мне бы начали демонстрировать прямо здесь и сейчас.