– Иногда я правда болтаю очень много. Но так было не всегда. Был момент, когда я молчала. Наверное, так я компенсирую все те месяцы, – говорю тихо. Даже надеюсь, что он меня не расслышал. С незнакомцем не надо делиться такими воспоминаниями. Они обо мне. Реальной мне и моей жизни, а не о какой-то там Маше.

– Это как-то связано с заиканием?

Сглатываю. Он все понял. Тогда в номере, когда прислонялся ко мне и обжигал дыханием, а в воздухе я чувствовала восточные специи. Эта была корица или мускатный орех. Что-то жгучее, но приятное.

– Да.

– Ты испугалась ведь меня. Я это видел. Почему? Неужели таким страшным тебе показался?

– Нет, – я улыбаюсь. Он даже представление не имеет, каким теперь красивым я его вижу, – ты… обнимал меня со спины. Так нельзя. Со мной нельзя. Я пугаюсь, когда кто-то заходит со спины, обнимает. Любое действие я воспринимаю как угрозу, и мне становится безумно страшно. Как тогда…

Подробности он не спрашивает. Но я даже рада. Не могу пока рассказать. Для этого надо быть намного ближе, чем мы есть сейчас. Удивительно, что Степе я рассказала об этом только после нашего обручения. Решила, никакие секреты не должны стоять между нами. А это секрет. Единственный, но скверный.

– Учту.

– Не поняла.

Он так же уставился на неровную простынь, где сейчас тот бандит приставил нож к горлу той красотке. Я шумно сглатываю. Картинка знакомая. И как хорошо, что она всего лишь из фильма. В жизни это выглядит более жутко. Особенно если ты еще ребенок.

– Никогда не подходить к тебе со спины. Значит, будешь сверху.

– Что? – даже опешила от его наглости.

А он только улыбается. Фильму, разумеется, а не мне. Парень освободил свою возлюбленную, и теперь они стремятся покинуть джунгли.

Мой вопрос остался без ответа. Он так и не соизволил мне объяснить странную свою реплику.

Фильм закончился. Конец был очевидным. А вот чем заканчивать наш вечер, я не знаю.

Когда экран потух, в холле воцарилась тишина и темнота. Мы так и остались сидеть в этих креслах. Я боюсь шелохнуться, дышу через раз и не могу посмотреть в его сторону. Но в чем я уверена, так это в том, что незнакомец сейчас смотрит на меня. Снова тепло разливается, потом кожа покрывается мурашками. Знакомая реакция на его такие взгляды.

Начинает потряхивать. Закутываюсь в платок, который так и не сняла.

– Ты так на меня смотришь, что у меня поджилки все трясутся.

– Почему?

– Не знаю. Это странно. Очень странно.

– Никогда такого не было?

– Нет.

Я не вру. Даже со Степой все было постепенно. Симпатия, легкая влюбленность, любовь. А с ними трепет и чувство окрыленности.

Сейчас все по-другому. Остро, и преследует чувство неправильности.

Он встает первым и протягивает мне руку. И я знаю, что моя ладонь утонет. Протягиваю ее, и он тянет меня на себя. Прижимает, что я своим телом чувствую все изгибы.

Пряности. Много пряностей окутывают меня. Снова остро. В этом есть какая-то мужская сила, которая подчиняет себе, но ты рада этому подчинению.

– А так?

– Тоже все трясется, – голос низкий и срывается. Сиплым становится и неровным.

– Как думаешь, а если поцелую, что произойдет?

Поцелуй… Такой вечер должен завершиться по-особенному. Но одно это слово меня пугает. Лишь представлю, как его губы касаются моих, и душа сжимается в точку. Я не готова к ней. И не знаю, что от нее ожидать.

– Поцелуя не будет, незнакомец. Ты сейчас просто проводишь меня до номера.

Он смотрит в глаза мне, пытается прочитать и считать эмоции. Но они и так все напоказ, скрывать нечего. Если только мою симпатию к нему. Дышит часто, а дыхание жжет кожу. Меня больше не трясет от холодно, меня безумно жарко и не хватает кислорода. Душно и зыбко. Это момент, который длится лишь мгновение, но стоит включить свет и все исчезнет.

– Жаль.

Отстраняться не спешит. Только ближе наклоняется. Теперь непозволительно близко. И я не тороплюсь ругать его за это. Завороженно смотрю на его губы. И правда, манят, хочется коснуться. Интересно, что я почувствую? Они такие же нежные и мягкие как у Степана? Или нет? Я почему-то представляю их жесткими, когда они не дают тебе права действовать по-своему. Только подчинять и подавлять.

Да, все-таки хочу, чтобы он коснулся их, поцеловал. Иррациональное желание.

Встаю на носочки.

Свет включается резко. Мы одновременно щуримся и смотрим в сторону нежданных гостей.

– Какого…

Толкаю его в бок, он даже не шевельнулся от этого резкого движения. Да, мой незнакомец точно может быть дерзким.

Но момент разрушен. Он ведь был зыбок и рухнул от одного щелчка.

В холле стоит пожилая пара, в руках у них небольшие сумки. Сами они уставились на наш импровизированный спектакль. Женщина недовольно скривила губы, стала похожа на торговку, а мужчина просто помотал головой из стороны в сторону.

– Я надеюсь, вы тут все уберете? – регистратор, та же, что была и у нас, начала цокать языком. Звук противный и мерзкий. Обходит все и проверяет. Особое внимание проектору, – с ним же все в порядке? За любую сломанную деталь будете отвечать. Уж я постараюсь.

– Все цело и невредимо, уж поверьте. – Незнакомец жутко недоволен. Чувствую напряжение в воздухе и волны гнева.

– Идем, – первая беру его за руку и пытаюсь увести с этого поля боя.

Ваня сам снимает простынь, резко выдирает ее, когда край застревает, рвет полотно.

– И за это тоже ответите. Напридумывали тут. Устроили ресторан. Это вам в другое место надо было идти.

Я аккуратно складываю фрукты в одну тарелку, вино закрываю пробкой. Оно так и осталось не выпитым.

Поднимаемся молча на второй этаж. Он первый открывает дверь и хочет забрать тарелки у меня из рук, но не отдаю.

– Фрукты не дам. На завтрак люблю их есть. А вот вино – пожалуйста, – я стараюсь разрядить обстановку, что накалилась до предела там внизу. Но незнакомец непоколебим. Смотрит в одну точку и старается сдерживать себя. Глаза – грозовое небо.

– Ну все, они остались внизу, мы тут. Ничего страшного не случилось, – глажу его плечо.

– Не люблю, когда мне указывают что делать в таком повелительном тоне словно какому-то мальчишке.

Маленькая потайная дверца приоткрывается, передо мной уже не просто незнакомец, а человек, который раскрывает свои секреты.

– Тебе понравилось?

– Очень. Мне никто такого раньше не делал. Из обычной я стала особенной.

– Но не перестала быть странной, – первая улыбка. Думаю, это моя заслуга.

Ваня теребит край моего платка, рассматривает его.

– Я так понимаю, поцеловать тебя не удастся сегодня?

Отрицательно мотаю головой.

– Что ж, – я отступаю. Делаю два маленьких шага и спиной упираюсь в дверь своего номера. Незнакомец так и остался стоять у своей комнаты. В его руках еще край моего платка, он нас соединяет.

– Нравится? Могу подарить. Как память об этом вечере.

– И несостоявшемся поцелуе…

– О нем тоже. Может, ты и не узнаешь, какие мои губы на вкус.

– Уверен, что сладкие. Как виноград.

– Он был кислым.

– Значит, и ты с кислинкой.

Открываю дверь и делаю еще два шага в свою комнату. Незнакомец стоит и не шевелится. Только стягивает с меня мой же платок. Накручивает его на кулак, но взгляд прикован ко мне, скользит по оголившимся плечам, спускается к груди.

– Спокойной ночи, мой незнакомец.

И закрываю дверь перед его носом. Он все-таки сделал свои два шага в мою сторону.

На завтрак спускаюсь, словно я птица – парю и летаю. Настроение хорошее, даже вредная регистратор, которую встретила на пути, не смогла испортить мне настроение.

В столовую захожу не одна. За мной идет та пожилая пара, которая нарушила наше уединение с незнакомцем вчера. Женщина шепчет что-то на ухо своего мужу, или ухажеру, кто он ей приходится, не знаю, и смотрит в мою сторону. Странные они, ведь ничего такого вчера между нами не было, просто касания, от которых до сих пор тепло и нежно внутри. А вспоминая его губы, до которых так и не дотронулась, улыбка растягивается. В душе весна. А прошлое, то зимнее и холодное, осталось в другой жизни.