Он уже начал отворачиваться, собираясь зайти в номер и лечь наконец в нормальную постель, ему и правда надо было отдохнуть. Но тут старик сказал:

– Ну, может, кто и кричал где-то, на другом конце земли, – обращался он больше к самому себе, но эти слова в момент привлекли внимание Пророка, его как будто окатили ледяной водой.

– Что? – он снова перегнулся через балконное заграждение, его голубые глаза сияли от возбуждения, – что вы сказали?

– Да так, просто, – смутился садовник, такой реакции он не ожидал, – сказал, что, может, кто-то кричал на другом конце земли, а ветер принес крик. Чушь, так детям иногда говорят. Ну, или еще вроде как бабочка тут крылом махнет, а на другом континенте цунами случается. Вы наверняка о таком слышали.

В последней фразе слышалось уважение, для старика Пророк был образцом образованного и успешного человека, но сам он этого даже не заметил. В груди шевельнулось знакомое чувство, похоже, он только что получил ответ.

– Да, конечно, – теперь ему срочно понадобилось зайти в номер и скрыться от всех, садовник сыграл свою роль, сам того не зная, и теперь Пророку требовалось уединение и отдых, чтобы принять очередное необъяснимое, свалившееся на него. В последнее время жизнь – просто как сказка, подумал он, отходя от перил, осталось дождаться, пока прилетит фея на ковре-самолете и подарит мне тыкву-лимузин. – Извините за беспокойство. Всего доброго. Пойду отдохну.

– И вам всего наилучшего, – разулыбался старик, из всех многочисленных гостей отеля никто с ним так не говорил, ну, может, раз или два за всё время работы, – спите спокойно. Тут обычно хорошо спится, морской воздух, вы понимаете.

Пророк кивнул и поспешил удалиться, думая про себя, что морской воздух или нет, а если кто-то кричит в твоей голове, тут уже не до сна. Ветер принес, подумал он и усмехнулся, черт, а похоже на правду, невероятную и сказочную, но всё же правду. Никто не кричал здесь, только в его голове. На другом конце страны. Да, он знал, кто сейчас был на другом конце страны, и теперь уже почти не сомневался – кричала Фатима, там, далеко, за тысячи километров. И он услышал ее здесь.

Почему? А почему такое вообще возможно? Если возможно. В любом случае, он слишком устал, чтобы снова копаться в этом. Он быстро разобрал постель и улегся под одеяло, не устанавливая будильник, ему нужно было хорошенько отдохнуть, и потом, его вахта закончилась, сегодня она вернется домой. Если вернется. Этот крик, он помнил его, такой отчаянный и такой… такой несчастный. Но не крик раненого или умирающего, он был почти уверен.

– Надеюсь, с тобой всё хорошо, – прошептал он, закрывая глаза и видя ее, такую, какой она была на набережной в Праге. Там она была настоящей. – Возвращайся домой. Мы ждем тебя. И не кричи больше, мне надо поспать.

С этими словами он завернулся в одеяло и, несмотря на щекочущее чувство в груди, уснул.

1

В самолете ей досталось место у окна, чему она была только рада. Мужчина, сидящий рядом с ней, пытался завязать разговор, но она вежливо отшила его. Не было у нее никакого желания трепаться с незнакомыми людьми, выслушивать их жалобы на жизнь или россказни о таких важных для них и таких ничего не значащих для окружающих победах. Поэтому она попросила подушку, отвернулась к окну и погрузилась в свои мысли. Но не настолько глубоко, чтобы не заметить недовольного лица соседа и его жадного взгляда. Ей хотелось воткнуть вилку ему в глаз или в член, который так жаждал приключений, но она невозмутимо притворялась спящей, из-под густых ресниц наблюдая за этим искателем дорожных развлечений. Он уснет, причем скоро, об этом говорила его тучная фигура и выпитое спиртное, и вот тогда она сможет спокойно подумать обо всем, что на нее свалилось, не отвлекаясь на похотливые взгляды толстяка в дорогом костюме.

Ждать пришлось недолго, заскучав, ее сосед основательно налег на алкоголь и вскоре засопел, откинувшись на спинку кресла. Фатима с отвращением разглядывала его, розовые щеки, внушительный живот, маленькие свинячья глазки – ну вылитый гигантский поросенок. Убедившись, что надоедать ей он больше не будет, она устроилась поудобнее и позволила мыслям течь самим по себе.

Вернувшись в гостиницу, она действительно нарисовала всё, что помнила из расклада, и подписала все карты. Она старалась вспомнить как можно больше, но та дама оказалась права – большая часть утекла в какие-то неведомые дыры в ее памяти, как вода сквозь решето. Значит, осталась только суть, самое важное, сдалась наконец Фатима, не имело смысл продолжать то, что явно не удавалось. И поскольку с «рыцарем» ей было всё относительно понятно, мысли ее то и дело возвращались к тому, кого она окрестила «железным дровосеком». На самом деле он тоже был своего рода рыцарем, но только сердца у него не было, ну, или по крайне мере, билось оно не для Фатимы. Это враг, так сказала женщина, и его острый меч наточен на Фатиму.

Всё произошедшее там, на этой скале, всё еще казалось каким-то сном, в реальную жизнь эти слова и события не вписывались. Реальность скучна, подумала Фатима, и мы к этому привыкли, нет в жизни ничего волшебного. Нет ни фей, ни вампиров, ни оборотней, есть лишь пыль, асфальт, деньги и секс, а всё, что выходит за эти рамки – удел художников, детей и умалишенных.

И, однако, получается, что что-то всё же есть? Есть еще в мире остатки чего-то древнего и волшебного, не поддающегося никакому объяснению и не влезающего ни в одни рамки. Чудеса надо просто принимать, так сказала ей дама, они не терпят никаких попыток объяснить или понять. Что ж, похоже, только это ей и остается. И всё равно, она это знала, как бы близко обычный человек ни подошел к заветной границе, за которой возможно всё, за нее не дано преступить обычному смертному, максимум, что мы можем – это балансировать на грани, так и не зайдя за черту. Волшебство или совпадение, чудо или просто то, что мы еще не в силах осмыслить и объяснить, ведь для древних людей и радуга была чудом, а увидев в небе комету, они приносили друг друга в жертву, желая угодить неведомым богам. Человечество обречено вечно искать истину у самой границы, но так ее и не найти. Это вопрос веры, подумала Фатима, верю ли я в то, что кто-то может видеть будущее на картинках, нарисованных собственной рукой? Или любые события можно подвести под желаемую черту, в жизни ведь не происходит ничего нового, люди всё так же любят, ненавидят, делают выбор между добром и злом, и всё в том же духе. Поиски истины – это змея, кусающая себя за хвост, как бы ты ни гонялся за тенями или шел напрямик с фонариком из собственных знаний, а придешь к одному – факту, и тысячам возможностей его происхождения.

Она злилась сама на себя за эти мысли, но такова была ее натура, и она сама это прекрасно знала. Сказав от всего сердца «верю» там, на скале, она верила, но знала: пройдет совсем немного времени, и рационализм возьмет свое, она начнет искать ответы, сомневаться, пытаться понять. А чудеса, как известно, этого не терпят.

Ладно, сказала она себе, раз уж ты всегда любишь заходить с обоих концов, то, ради эксперимента, предположим, что всё это правда. Рыцарь с сердцем, паук, «жизнь как тайна» – слишком много похожего на твою жизнь. Да-да, у всех есть тайны, а люди от природы плетут сети не хуже пауков, но разве ты не веришь в того рыцаря, в его сердце? Разве ты считаешь, что всё это выдумка? После всего того, что случилось с тобой в Праге, после той розы в груди? Не ври хоть сама себе, не опускайся до этого.

И внимательно прислушавшись к себе, Фатима со страхом и раздражением поняла, что верит. Ее сердце тихонечко напевало, и песня эта была совсем не о том, что сердце – это просто двухкамерная мышца для разгона крови. Что ж, если веришь в Бога, верь и в Дьявола, подумала она. Значит, она тоже, как и все, балансирует на грани между верой и знанием, между простотой мира и его непостижимой сложностью. И значит, если есть тот, кто любит ее и готов защитить, по логике (да, смешная штука эта волшебная жизнь) должен быть тот, кто ее ненавидит и от кого ее надо защищать. Мы снова вернулись к главному вопросу на повестке дня, подумала она, кто такой «железный дровосек»? Спроси интуицию, подал голос один из «обитателей ее головы», ты пользуешься ею уже много лет, а как она вписывается в твою рациональную картину мира? Ответа у нее не было, разве что она снова пришла к тому, что весь этот мир – змея, кусающая себя за хвост, или колесо, как, оказывается, заметила не только она.