А, к черту вас всех, разозлилась она и в этот самый момент почувствовала, как что-то мелькнуло в голове, какой-то образ. Смутный и слишком быстрый, он мелькнул и спрятался где-то в тенях ее сложных мыслей. Если это было озарение, то его свет еще не дошел до сознания, но где-то в глубинах недремлющего ока бессознательного всё уже сложилось в картину, ответ был готов, просто еще не всплыл на поверхность. Ну же, подумала Фатима, она ненавидела это чувство, как будто пытаешься ухватить что-то скользкое и прозрачное, или как будто где-то в глубине не то головы, не то сердца, что-то чешется, но никак невозможно добраться до этого места и почесать.
Снова интуиция, да, она это знала, но твердо решила, что не будет копаться в этом и спрашивать себя о вере и неверии. Что ж, буду просто принимать то, что происходит, сказала она себе, по крайней мере, пока нахожусь между небом и землей. Скорее всего, как только самолет приземлится в аэропорту Адлера, и она снова окунется в привычную жизнь, она снова займет привычную позицию, но сейчас она позволила себе не вмешиваться и просто наблюдать. Ответ был готов и вот-вот должен был всплыть на поверхность, где она ухватила бы его, и всё стало бы ясно.
Воин, не рыцарь, думала она, глядя куда-то в пустоту, на самом же деле она заглядывала в себя, беспощадный, агрессивный. Мой враг. У нее было много врагов, ничего необычного в этом не было, но лишь один выпал в раскладе, причем так близко от нее. Я недосягаема, потому что невидима, думала она, никто не знает, как я выгляжу, поэтому я в безопасности. Но этот «железный дровосек», неужели он…
И тут ответ всплыл в сопровождении ослепительной вспышки озарения. Как будто кто-то показывал ей кино, так четко она увидела тот самый вечер в Праге. В ту ночь было много сюрпризов, но больше всего ей запомнились две встречи. Да-да, две. Какая она глупая, она же видела их обоих в ту ночь, два рыцаря, как добро и зло, сошлись на границе, а она так обрадовалась, увидев того самого Яна, что почти забыла о второй встрече. Но теперь ответ пришел, ее подсознание выбросило его, презрительно швырнуло ей в лицо, и сейчас, сидя в кресле самолета на немыслимой высоте, она снова оказалась на набережной, снова увидела его. Он ведь как будто светился, он выделялся из толпы, она помнила его ледяные глаза и силу, исходящую от него. Их взгляды встретились, энергии соприкоснулись на каком-то невидимом уровне и заискрили, ударяясь друг о друга. И пусть эта связь длилась недолго, она до сих пор помнила свои чувства. Пред ней был охотник, воин, сильный и беспощадный, и он учуял ее, так же, как и она учуяла его. Разница была лишь в том, что она охотилась на другую дичь, поэтому он ее не заинтересовал, а вот она его… Хищник для хищников, подумала Фатима, вот кто он, и он видел меня.
Теперь у нее не осталось сомнений, интуиция точно подсказывала – тот мужчина, сверливший ее глазами, и есть «железный дровосек», рыцарь в броне с поднятым мечом. И поднял он его для того, чтобы отрубить ей голову. Она не знала, откуда такая уверенность, но не сомневалась больше: это был он, и он не забыл ее. И он был опасен.
Неужели он смог подобраться так близко, подумала она, чувствуя, как тревога заполняет сердце, неужели он уже на расстоянии удара? Нет, рассуждала она, иначе он бы его уже нанес, не так ли? Так, если у него нет каких-либо своих целей. Он не похож на тупую машину для убийств, нет, он ведет свою игру, а так как благородство явно не входит в число его достоинств, то ради своих целей он может и поступиться чем-то важным, отложить это на время, заморозить. Черт, подумала Фатима, и карты ведь предупреждали меня именно об этом, об близко, очень близко, и его меч наточен на меня. Но когда он ударит, вот в чем вопрос?
Какая ирония, оба рыцаря уже тогда были там, добро и зло, жизнь и смерть, они как тени ходили за ней, а она была так погружена в свои дела и так уверена в своей неуязвимости, что не заметила хвост. Два хвоста. Какая же я дура, сокрушалась Фатима, и как многого я не знаю? Что еще шевелится за моей спиной? Что еще скрыла от меня завеса самоуверенности? Ей было стыдно и страшно. Много воды утекло с тех пор, как она мечтала умереть или просто плыла по жизни, наплевав на все угрозы. Теперь у нее была жизнь, был сын, и больше всего она боялась, что, желая уничтожить ее, «железный дровосек» нанесет удар в самое сердце – 10 летнего мальчика по имени Ян. Если уж он сумел подобраться так близко, то наверняка знает о нем, думала она, стараясь сдержать волну паники, она понимала, что рано еще делать выводы и тем более нельзя суетиться и паниковать, именно так попадались все жертвы – сгоряча совершая необдуманные поступки и выдавая себя.
Сейчас мы оба в засаде, и я тоже не овечка, так что подождем, у кого первого сдадут нервы. Правда, сражались они на его территории, так что Фатима чувствовала, что принимает боевую стойку в темноте, совершенно не представляя, откуда может начаться атака, полагаясь только на свои инстинкты. Что ж, судьба навязывает свои правила всем, и кроме как принять бой, ничего ей не оставалось. И впервые в жизни ей захотелось, чтобы тот второй рыцарь вышел из тени и поднял свой меч. Впервые ей хотелось поддержки и защиты. И за это она ненавидела себя.
Добро и зло, жизнь и смерть, рок и спасение, как же всё это надоело ей. Внезапно она разозлилась. Ее жизнь никогда не напоминала сказку, а теперь еще и это?! Мало того, какие-то два козла тянут ее в разные стороны, делят, как добычу, а она, что же, должна стоять в центре и покорно ждать, как девица на средневековом турнире – кто одержит победу, тот и заберет?! Ну уж нет, почти прорычала она, и ее черные глаза сверкнули настоящей яростью, если бы ее сосед проснулся и увидел ее в ту секунду, желание приставать ушло бы навечно. Я не пешка, которую делят добро и зло, пусть и в таком обличие, думала она, и я не позволю делить меня, как вещь, не позволю портить мне жизнь и угрожать моей семье. Я не козочка, пасущаяся на лужайке, так что вы оба еще пожалеете, если попытаетесь делить мою шкуру.
Черт, она была просто в бешенстве! Два рыцаря делят ее, один нападет, второй защитит, ну прямо роман для домохозяек! Только вот она не дама в пышных юбках, падающая в обморок по триста раз на день, так что лучше бы им не играть в свои мальчишеские игры, потому что в эти игры она тоже умеет играть, и ничуть не хуже.
Один, значит – добро и жизнь, второй – зло и смерть, и она посередине, как главный приз… И тут вдруг ее злость лопнула, как мыльный пузырь. Она злилась и отрицала, что она пешка? А кто не пешка на этой земле? Кого из всех людей не разрывают на части добро и зло в своем вечном споре? И эти двое тоже были всего лишь марионетками судьбы, возможно, они были посланы ей, чтобы она могла наконец сделать выбор. Она итак всю жизнь жила на пограничье, посылая подальше и зло, и добро, но в мире есть только два пути, по крайней мере, в этом мире. И возможно, пришло ее время выбирать свой путь и сражаться за свой выбор. Два рыцаря на чашах весов, подумала она, и если я прыгну в одну чашу, содержимое второй улетит к чертям. Что ж, ухмыльнулась она, кому-то из вас, парни, придется полетать.
2
– Ма, можно мы с Андреем подойдем к воде?
Вопрос вырвал ее из размышлений. В последние дни она много времени проводила в себе, ей было о чем подумать. Она стала рассеянной, и сама раздражалась от этого, она пыталась контролировать себя и свои мысли, но редкий человек преуспевал в этом деле. И вот она снова соскользнула и снова начала винить себя.
– Да, конечно, – она улыбнулась сыну, нетерпеливо дожидающемуся ее разрешения, – только так, чтобы я вас видела. И глубже, чем по колено, не заходить. Договорились?
– Да! Погнали, Андрей!
Мальчики сбежали вниз по ступенькам с радостными криками и смехом, а она осталась стоять на набережной, облокотилась на перила и следила за ними, гадая, как скоро ее мысли снова унесут ее отсюда. Но всё же какая-то ее часть всегда оставалась, была начеку, в каждом прохожем видя потенциального врага. Любой мог оказаться тем самым рыцарем с поднятым мечом, и это незнание и постоянное ожидание опасности сводили с ума. Она отсутствовала неделю и теперь считала своим долгом компенсировать это время Яну, нехорошо оставлять ребенка одного так надолго, хотя она понимала с самого начала, что так будет, и в будущем ему, возможно, придется жить без нее и подольше. И об этом она тоже думала все эти дни после возвращения. Камера, оставленная на дереве возле воинской части, работала отлично, но прошло слишком мало времени, вертолет еще не прилетал, а ждать Фатима всегда не любила, хоть и умела.
