Но какая-то его часть тихо и настойчиво уверяла, что это было правильно, и эта часть утверждала, что знает, о чем говорит. И спорить с ней не было никакой возможности, потому что вопреки всем его страхам и убеждениям, Она ответила ему тем же. Да, он бы уже точно утопился или пустил пулю в свою дурную голову, если бы не ее ответный жест. Если бы он не видел ясно и четко, как поднялась в ответ ее рука и точно скопировала его жест. И вот это было просто невероятно. Одно дело тешить себя иллюзиями и фантазиями насчет ее чувств, и совсем другое – получить подтверждение, это сбивало с толку. Вроде как увидеть в жизни текущие часы, как на картинах Дали, подумал Пророк, этого не может быть, но ты это видишь, это есть. Это ведь была не просто женщина, это Фатима! Уж он-то очень хорошо знал, что из себя представляет эта леди, и она всего несколько часов назад призналась ему в любви. Нет, откройте люк, подумал Пророк, я сейчас спрыгну и полечу, кресло подо мной уже дымится.

Видимо, заметив его нервозность, к нему подошла стюардесса, вежливо улыбнулась, спросила всё ли в порядке. Всё отлично, заверил ее Пророк, даже не заметив оценивающего взгляда и модельной внешности девушки, а будет еще лучше, если он выпьет водички без газа. Девушка кивнула и удалилась, оставив его наедине с бурлящими мыслями. Пить ему не хотелось, просто нужно было хоть что-то делать, чтобы кресло под ним действительно не задымилось, или он не взорвался, как какой-нибудь человек-граната. Соседей у него не было, так как некто Петр Василевский на полет не явился по причине того, что никогда не существовал, так что Пророк спокойно нырял в пучину собственных мыслей и переживаний, не отвлекаемый никем, кроме стюардесс. За время полета он уже успел выпить не одну бутылочку воды и прогуляться в туалет, а всё ради того, чтобы просто двигаться, отвлечься хоть на секунду. Но мысли не оставляли его, радостные и пугающие.

За всю свою жизнь он ни разу не признавался никому в любви и, не смотря на вчерашнюю выходку – уже вчерашнюю, так как время перевалило за полночь даже там, где отставало от московского – вслух он так и не произнес слова «люблю». Ему всегда было трудно говорить о том, что с ним происходило, он мог шутить и отмахиваться, говорить на любые темы, но никогда не открывал свое сердце, эта территория была закрыта для всех. Всегда легче написать письмо, прикинуться кем-то другим и говорить от его имени, создать новую личность или просто стать призраком, но так сложно сказать словами, говоря за себя. И то, что он сделал несколько часов назад, для него было подвигом, шоком, прорывом.

Это ее сила, думал он, машинально принимая очередную бутылочку воды от стюардессы и даже не глядя на нее, никто никогда не мог вытащить из меня личное, а она смогла. А стоило ли удивляться, таких, как она, больше не было, она была уникальна, как богиня. Опасная, умная как дьявол и такая же дьявольски красивая, и то, что в ней было немало хорошего, делало ее просто невообразимо, запредельно желанной. Как коктейль из самых несочетаемых ингредиентов, который вдруг получался волшебным на вкус, и от которого просто взрывались сердце, разум, душа.

В ней всегда было и всегда будет что-то демоническое, думал он, отпечаток той силы, которая сделала из нее Фатиму. И когда эта темная красота накладывалась на светлую, от этой абсолютной красоты любой сошел бы с ума. А я точно сошел, подумал Пророк и сделал глоток, осознавая, что от воды его уже тошнит. Минутное помешательство, но он опомнился, взял себя в руки и исчез до того, как она повернулась, до того, как смогла бы окончательно захватить над ним контроль. И его в тот момент совершенно не волновало, как это может выглядеть, в голове взрывались фейерверки – он признался и получил ответ. Такая женщина, выбрала его, тут было о чем подумать и от чего потерять голову.

Но были и вопросы. У всего есть последствия, а какие ждут их? Что дальше? Он ушел, чтобы подумать, вероятно, так будет лучше для них обоих. Он знал ее, не так хорошо, как хотел, но, несомненно, лучше, чем кто-нибудь вообще, и не сомневался – ей тоже надо прийти в себя, обдумать и решить. А что она решит?

– Мне бы с собой сначала разобраться, – прошептал он, радуясь, что соседей у него нет, – а за себя она как-нибудь сама подумает.

Момент у моря был красивым, но будущее надвигалось, и оно пугало. Что ему делать, что делать им обоим? Они ведь необычные люди, как им соединить то, что не предназначено для соединения? Он не знал, что думала она, но о себе мог сказать: он призрак, у него нет жизни, и ему такая жизнь нравится. Сегодня он здесь, завтра – там, у него нет друзей, для врагов он невидимка, он привык жить между мирами, жить в вакууме, и боялся выходить из него. Да, если уж быть честным с собой, он боялся потерять свою невидимость, свою защиту от мира, в котором столько плохого и почти нет хорошего. Он не умел подпускать к себе людей, он отвык от них, он в них не нуждался. Он боялся ответственности, слишком многое в мире людей его пугало. И он так хорошо жил, пока не встретил ее, даже потом он еще какое-то время жил нормально, а затем всё покатилось. И за это он иногда ненавидел ее, но никак не мог избавиться от чувства тоски, от желания увидеть, узнать. Она стала призраком, следующим за ним во все уголки мира, она была с ним 24 часа в сутки, на задворках сознания, в его снах, в его мыслях. И он на самом деле хотел быть с ней, хотел всем сердцем, но совершенно не знал, как.

Легко не будет, то, что кажется чистым, как хрусталь, озером, может превратиться в черный зловонный омут, и они оба рискуют увязнуть в этом омуте и утонуть, а он так боялся разочарований. Фатима была его настоящей любовью, не первой, но настоящей, и больше всего на свете он боялся потерять эту красивую мечту, единственное, что осталось у него от мира, от света, от добра, в которое так верила его мать. Если она убьет эту мечту, этот светлый образ, как привыкла убивать, у него больше ничего не останется, и он не знал, сможет ли он жить в мире, где нет ничего прекрасного, только вечная тьма.

Любовь как мечта – это его всегда устраивало, и он совершенно не был готов к тому, чтобы она сделала шаг в его реальность. Но у него был выбор. Он мог оставить Фатиму своей мечтой и больше никогда не попадаться ей на глаза, а мог вернуться и посмотреть в лицо своей ожившей фантазии, рискнуть своим сердцем, которое он так берег. И это было так подло, прямо в духе судьбы – предоставлять выбор, когда сделать его слишком трудно.

– Мне нужно время. – Прошептал он, закрывая глаза и прикладывая холодную бутылочку с водой ко лбу, – оно – лучший советчик, я смогу решить.

А пока он мог просто наслаждаться тем, что сама Фатима любит его, это было просто невероятно. Бойтесь своих желаний, подумал Пророк, потому что они сбываются. Ну мы и парочка, улыбнулся он, откидываясь в кресле. Но о большем он пока и мечтать не смел.

1

Судьба приходит с ураганом. Судьба и есть ураган, непредсказуемый, стремительный и беспощадный. Она разрушает, освобождая место новому, она крушит, она захватывает самые несочетаемые предметы и кружит их в своем безумном вихре. И как ураган, судьба нарушает привычный порядок вещей, перекраивает жизнь, оставляя последствия. И возможности.

Когда утром 12 августа с моря подул легкий ветерок, никто на побережье Дальнего Востока и предположить не мог, во что перерастет этот бриз, и чем закончится этот красивый день. Жара, донимавшая всю неделю жителей знакомого Фатиме Ухтинска и близлежащих районов, в это утро пошла на спад. Свежий ветерок наконец дал возможность подышать, а облака, которые он пригнал откуда-то из-за моря, закрыли палящее и такое надоевшее уже солнце. Да, все радовались, люди открывали окна и не закрывали их, даже уходя из дома, так всем хотелось свежего воздуха, пахнущего морем и приключениями, а не пылью и выжженной травой. Был рабочий день, и это единственное, что огорчало взрослых, такой день хотелось провести на берегу или на балконе, потягивая что-нибудь холодное и подставляя лицо прохладному ветерку, а вот детям жаловаться было не на что, у них были каникулы, и они с самого утра радостно носились по улицам поселка и соседнего города, многие собирались на пляж с бабушками и дедушками, у которых каникулы были бессрочными. Рыбаки как обычно вышли в море, недоверчиво поглядывая на небо и тут же улыбаясь, подставляя обветренные лица ласковому ветру. Никто не предупреждал о буре, никто ее не прогнозировал, природа в очередной раз посмеялась над людьми, показала им свою мощь и свою волю. И когда всё случилось, это случилось внезапно.