— Я.

Повезло тебе, голова пергидрольная, Амир сегодня акт щедрости устраивает.

— Я проиграл другу в споре, — на ходу сочинял сказку. — И должен случайно попавшейся девушке вручить подарок. Вот держите, они теперь Ваши, — показал девице часы.

Та недоуменно вытаращилась, тогда как соседки охнули и завизжали от восторга.

— Спасибо, — протянула руку удачливая.

— Про парня спросил на тот случай, чтобы никто не ревновал и не пытался меня убить.

— Нет, нету никого у меня, — и с такой надеждой взглянула на меня, пока я надевал и застегивал ремешок, чувствуя, как жжет между лопаток. Заряна сверлила спину и, казалось, добралась до четырехкамерного органа, посылая всю ненависть на меня какой обладала. Но она сама сделала выбор, пусть теперь не плачет.

— Спасибо, — все еще пребывая в шоке пролепетала блонди, ожидая, что последует дальше.

Выполнив дело, я утратил интерес и обернулся, успев лишь заметить рыжие локоны, что исчезли в дверном проеме. Раздумывая двинуться ли за ней следом, сработал в сторону похода. Видел как Заряна скрылась в той подсобке, где мы пробовали чили-поцелуй. Подойдя ближе, уставился на дверь. Хотел было открыть, потом постучать и позвать ее, но разум будто выставил блок на действия. Простояв с минуту и попялившись, так и не рискнул вторгнуться в ее пространство, развернулся и молча вышел из клуба и, наверное, из ее жизни. Устал. Устал ее желать, добиваться, уговаривать, прогибаться. Гордая? Независимая? Упрямая? Это все Зарянка. Мелкая красногрудая птичка, что своим голосом не желала петь только для меня. Хочет чтобы исчез? Хорошо. Уйду. Но как же сука, больно. Никогда бы не подумал, что любить кого-то — это боль и разрушение. Расхохотался. Как горбун из Нотр Дама Эсмеральде. Я оказался ей не нужен.

Прошло два месяца.

Заряна.

Я не живу, а существую. На автомате выполняю работу, тружусь до изнеможения, лишь бы забыться и не вспоминать томный чувственный взгляд горца, его солоноватый запах, смех, даже его издевки до сих пор сладко и трепетно отзываются внутри меня. После того случая в клубе Амир больше не появлялся, а если и приходил, то в мои нерабочие смены. Жека молчал, но его красноречивый взгляд так и кричал мне: а я предупреждал, не играй с этим парнем, больно будет! Так и вышло. А самое главное, что виновата была я сама в своих несчастьях. Аглая, чувствуя перемены во мне, знала, что мы расстались. Но тактично не вмешивалась, лишь однажды заметив:

— Ты точно уверена в том, что не пожалеешь, расставшись с Амиром?

И я заверила, да, сто процентов. Только бы не признаваться как ошиблась.

Аглая полгода назад стала мамой. Расул, поначалу радовался рождению дочери, но спустя время, получая от друзей шуточки в его сторону, недовольно рычал, скорее не потому, что девочка, а что уже заранее готов порвать будущих на руку дочери претендентов на куски. Подруга посмеивалась, напоминая о его поведении и наказании в виде девочки. Но что любил дочь, не подвергалось сомнению. Крестить разрешил по христианскому обряду и Аглая выбрала второй мамой меня.

— Зарянка, ты больше всех привязана к Марии и дочь тебя узнает среди остальных. Соглашайся.

— Такую ответственность на меня хочешь возложить. Я же не умею обращаться с детьми, своих-то еще нет.

— Вот как раз и поучишься на моей дочери. Будешь мама с предварительным опытом, — подначивала подруга.

— Да уж, опыт. Когда он мне пригодится еще, — протестовала, зная наперед, что дам согласие.

О том, кто еще будет в гостях даже не интересовалась. А зря.

Проведя обряд крещения, вернулись с девочкой и ее родителями в дом к семейству Коот. Так уж повелось, что Расул и Аглая многие праздники отмечали у ее родителей, и бабушка Лидия Васильевна часто помогала подруге с малышкой.

На Крещении присутствовали самые близкие родственники и я снова не вписывающаяся в общий фон чужачка, но так или иначе связанная то с одним из Валиевых, то с другим. Маша, покушав, захотела спать и я вызвалась ее покачать, закрывшись в комнате. Настроение все равно не застольное, а Аглая хоть отдохнет немного.

Присев на кресло, стала укачивать девочку, попутно набрав в интернете колыбельные песни, которые успела забыть, хотя и напевала несколько лет назад брату.

Мария, ребенок с мамиными глазами и темными волосиками отца хлопала глазенками, борясь со сном, а я наяривала песни по кругу. Теплый комочек умиротворял и казалось, что ты держишь в руках огромный сгусток энергии, от которого идет полноценная отдача. На миг представила себя мамой такого неугомонного существа и не вздрогнула от ужаса. Нянчить брата или держать родного — совсем разные вещи. Но пока мне даже не с кем его было и запланировать. Амир остался в прошлом, а с другими мне даже мысль претила. Пока я жила одна и пыталась радоваться независимости. Получалось плохо, часто со слезами в подушку, но время шло и боль притухала. Не смотря на выходку в клубе, я давно его простила, а то, что произошло позже спустя время находила даже будоражащим.

Я так далеко унеслась мыслями, что не услышала, как щелкнула дверь и, лишь почувствовав присутствие постороннего, обернулась и сердце пропустило удар: Амир стоял в метре от нас и смотрел на спящую Марию. А я смотрела на него. Жадно и влюбленно. Он отрастил бороду, наверное, не бреясь с последней нашей встречи. Брови нахмурены, лоб пересекает складка. Но вот его губы дрогнули в улыбке и сердце мое екнуло, сжавшись в комочек, едва расправилось.

— Вы хорошо смотритесь. Тебе идет материнство, — посмотрел мне в глаза и я, не выдержав темных очей, опустила свои.

— Тебе виднее.

— Как ты? — Амир опустился на корточки рядом с креслом и заглянул в лицо.

Наши головы были так близко. Наклонись еще чуть и столкнутся носы.

— У меня все нормально. Быт, работа, все как у всех. А у тебя?

— Не похвалюсь, что все хорошо. Хотя и неплохо.

Он так жадно смотрел и так по-родному пах, что я невольно прикрыла глаза, запоминая момент. Почему он здесь? Ведь его не было за столом, но мысли не дали развиться дальше.

— Девочка заснула, давай помогу переложить в кроватку.

Амир отодвинул одеяльце в детской постели и я бережно опустила сокровище Валиевых на матрас. Укрыла девочку и отошла, не зная, что делать дальше. С одной стороны, хотелось продлить момент вечно. Смотреть на этого ревнивого и горячего мужчину, с другой бежать от него со всех ног. Амир, немного постояв у изголовья ребенка и убедившись, что малышка спит, прошел и сел на диван в другой угол комнаты. Сел, опустив руки, пристально посмотрел на меня, зовя взглядом. Я так ждала, что он позовет, готовая немедленно броситься.

— Заряна, посиди со мной.

Я как завороженная приблизилась, остановилась рядом, едва не касаясь коленями его ног. Амир протянул руку и, мягко завладев запястьем, усадил к себе на бедра. Я будто только этого ждала, откинулась на грудь, обняла рукой за спину. Пальцы его нашли мою свободную ладонь, сплелись с моими, отняв, пробежали по рукаву блузки, обвели горловину и я хихикнула, зажав их от щекотки. Ощутила, как он дотронулся до губ, приоткрывая их. Указательный нырнул вглубь, касаясь подушечкой кончика языка. И жест мне показался таким интимным, что волна возбуждения накатила ниже живота.

— Я так соскучился по тебе, — услышала тихое признание.

— Я тоже, Амир, — теснее прижимаясь.

— Поцелуй меня.

И я поцеловала, нежно касаясь его губ своими. Борода щекотала лицо и это ощущение мне нравилось. Я и не знала, что так изголодалась по этому мужчине. Забыв обо всем, развернулась и села на него сверху, охватывая ногами бедра, углубляя поцелуй, стала легонько тереться лобком о твердыню в его штанах. Он уже хотел меня и я внутренне возликовала от власти над Валиевым.

— Хочу тебя, Заряна, так хочу, так скучаю, что с ума сойду. Если ты не готова, то лучше беги немедленно, иначе будет поздно.