- Да не ори, дура! – завозился на ней наемник, дышащий ей в лицо ядреным винным духом. – А то в рыло суну. Тебе еще остальных парней ублажать. Лежи спокойно, а то порвут тебя, как кошку.

- Хуппа! Хуппа! Спаси! – заверещала Ригунта, но ее призыв остался без ответа. Между ног стало больно, и она закричала еще сильнее.

Это никак не заканчивалось. На ней пыхтел и сопел пьяный оборванец, который в прошлые времена не подошел бы к ней даже на бросок копья. Да что же это делается? Измученная девушка потеряла сознание. Она не знала, что Хуппа, притворивший пьяным, отдал золотой тремисс первому наемнику, который вышел от нее довольный, завязывая ремень на штанах.

- Я проспорил! Получи! – сказал граф с видимым сожалением. – Жалко денег, конечно, но спор есть спор. Я не думал, что тебе духу хватит девку из благородных огулять.

- Да по мне хоть королева! – пьяно хохотнул наемник. – Баба есть баба. Давай сюда золотой! Парни, ваша очередь. Девка сладкая, как медовый пряник!

***

В это же время. Мец. Австразия.

Отец Леонтий читал королеве Брунгильде житие святого Афанасия Великого, подвижника из Александрии. Та слушала, не отрываясь. Пять раз ариане изгоняли из лона церкви великого святого, но каждый раз он возвращался и нес свет истины. Несгибаемый был человек, удивительно даже. Брунгильда, которая сама росла в арианской вере, поморщилась, вспомнив о дочери Ингунде. Та осталась верной православию, и немало натерпелась из-за этого в еретической Испании. Даже ее родная бабка, мать Брунгильды, мучила бедную девочку непрерывно, и требовала отречься от истинной веры. Один раз чуть в пруду не утопила. Брунгильда вздохнула. Она в свое время легко перешагнула это препятствие, понимая, что иначе ее затопчут те самые епископы, которые верой и правдой ей сейчас служат. А вот дочь оказалась тверда в своей вере.

Леонтий стал чтецом в ее домовой церкви месяц назад, и он очень нравился ей. Молодой благообразный мужчина, с красивым одухотворенным лицом, он имел глубокий насыщенный голос, который проникал в самую глубину ее сердца. Она была одинока. Красивая женщина медленно старела без мужской ласки, и всей ее жизнью стал сын. Ему скоро исполнится пятнадцать, а значит, он станет совершеннолетним. Сигиберт в его возрасте пропадал на охоте, беря кабана на копье. Да и в походах уже успел побывать с отцом Хлотарем. А сын как будто не от него. Нескладный, совершенно бесцветный мальчишка, который из всех удовольствий предпочитал ловлю рыбы сетью, словно монастырский арендатор. Не слишком почетное занятие для короля-воина, даже, скорее, постыдное. На ком бы женить сына? Ум королевы работал под переливы медового голоса священника, и она потеряла нить его повествования. Да, точно! Пора его женить. А вот на ком? Дочь баварского герцога? Сразу нет! Бавары и так слишком сильны. Из тюрингов невесту взять? Там и нет никого из знати, старый Хлотарь на славу потрудился. Дочь лангобардского короля? Тоже нет, это означает ссору с Империей, крупнейшим торговым партнером. С длиннобородыми воевать скоро. Еще одну испанскую принцессу за него взять? Да без надобности это. Ингунды достаточно, родство и так крепкое. Дочь аварского кагана? Или князька сербов? Брунгильда прыснула со смеху, и изумленный чтец остановился. Он перешел к трагической истории, когда великого святого обвинили в изнасиловании, и в этом не было совершенно ничего смешного. Служанка Фавлейба, стоявшая рядом, как тень госпожи, тоже удивленно посмотрела на Брунгильду.

Ну, точно! Фавлейба! Вот и жена ее сыну. Красива, глупа и полностью ей послушна. Что ж, решено! Быть девчонке королевой.

- Леонтий! – махнула она рукой. – Давай продолжим завтра. Устала я что-то, отдохнуть желаю.

- Конечно, госпожа! – склонился он, преданно поедая ее глазами. – Как скажете!

Ну, до чего же красив, отстраненно подумала Брунгильда. И как смотрит на нее! А может пригласить его почитать что-нибудь на ночь?.. Нет! Нужно гнать от себя грешные мысли. Нет у нее права на слабости, ведь тут же разорвут волки, что окружили ее и ее сына. Сразу же разорвут. Нельзя! И она, сопровождаемая стайкой служанок, пошла в свои покои.

Впрочем, отдохнуть ей не удалось. У двери ее ждал епископ Петр(3).

- Королева! – епископ был хмур. – Я прошу уделить мне немного времени.

- Конечно, святой отец! – удивленно ответила Брунгильда. Визит епископа был неожиданностью. – Что-то случилось?

- Прошу вас, наедине! – со значением посмотрел на нее епископ. – Вопрос очень важный.

- Конечно! – сказала еще более удивленная королева, движением руки отпуская служанок. – Фавлейба, ты тоже оставь нас. Я слушаю вас, святой отец! Вы меня заинтриговали.

***

На следующий день.

Подвал дворца сохранился еще с римских времен. Его надземная часть разрушалась уже не раз, а новое строение не имело ничего общего со старинной усадьбой, что стояла на этом месте. Здесь, как в любом приличном римском домусе, в подвале стояли печи с сетью воздуховодов, которые давным-давно были разрушены или забиты мусором. Как греть полы горячим воздухом, в Меце не имели ни малейшего понятия. Говорят, кое-где на юге еще остались старинные виллы, где эта система была исправна, но годы и войны берут свое. Римское наследие неумолимо разрушалось.

Брунгильда сидела на резном кресле, которое сюда принесли два дюжих раба-венда. Она устроилась удобно, ведь разговор обещал быть долгим. Шагах в пяти от нее к лавке был привязан брат Леонтий, лицо которого исказил такой страх, что от былой красоты не осталось и следа. Королева брезгливо смотрела на него, и удивлялась сама себе. И что она в нем нашла?Как беглец из Нейстрии, растрогавший ее своей слезливой историей, смог так заморочить ей голову? Ведь она купилась, как деревенская простушка. Она поверила, что злобная Фредегонда возненавидела этого служителя церкви, и стала его преследовать. Если бы не отец Петр, то и она сама, и ее сын, уже были бы мертвы. Он сказал ей вчера:

- Моя королева, я не могу нарушить тайну исповеди, это было бы неслыханным преступлением с моей стороны. Но и ничего не делать я тоже не могу. Вы должны взять на пытку чтеца Леонтия, и добиться от него правды.

Епископ коротко поклонился и ушел, оставив Брунгильду в недоумении и ужасе. Такие слова могли означать только одно: чтец – шпион и убийца. И она, не колеблясь, повелела схватить его. Герцог Гундульф, стоявший рядом, сказал:

- Тебя будут сечь, монах, пока ты не скажешь все, как на духу.

- Я ни в чем не виноват! Меня оговорили! – зарыдал Леонтий.

- Начинай, - кивнул палачу герцог, и на спину несчастного посыпались удары, рвущие кожу спины. Кожаная плеть ходила в мускулистой руке палача, рассекая со свистом воздух.

- Я ничего не знаю! Пощадите! – голосил он. – Госпожа! Как вы могли подумать на меня такое!

- Остановись! – скомандовала королева. – Что я подумала? О чем ты сейчас говоришь?

- Э-э-э…, - выдал сквозь слезы чтец. – Ну… Если вы меня велели схватить, значит, подумали обо мне что-то плохое. Но я ни в чем не виноват. Пощадите, госпожа!

- Я все поняла! – решительно сказала королева. – Сечь его, пока не признается. Если палач устанет, пусть его сменят! Ну же!

Монах сломался минут через десять. Его спина представляла из себя кровавое месиво, и он потерял сознание от боли. Его облили водой.

- Говори, негодяй! – сказал Гундульф. – Мы тебя слушаем.

- Я должен был отравить королеву и короля. Яд в моей келье за камнем. Вы узнаете это место, оно замазано свежей глиной. – И он застонал от боли и осознания того, что из этого подвала он больше не выйдет. А если и выйдет, то только до ближайшего эшафота, где его казнят на потеху черни.

- Почему ты решился на это? – спросил изумленный Гундульф, который о визите епископа Петра не знал.

- Награда! Я жаждал награды! Она обещала сделать меня епископом в Руане, - прошептал несчастный Леонтий.- Я так мечтал об этом!

- Королева Фредегонда? - неверяще воскликнул герцог и посмотрел на Брунгильду, которая сидела с понимающей усмешкой. – Да как она посмела? Хотя… Она же убила короля Сигиберта. Ну, до чего же неугомонная баба, - в удивлении покрутил головой герцог. – Казнить его, госпожа?