Так и вышло. Тысячи ангонов собрали свою кровавую жатву, как и всегда. Лангобарды отбросили в сторону разбитые дротиками и францисками щиты и встретили наступающего врага длинными копьями и топорами. Мечи у пехотинцев встречались очень редко. Дорогая вещь, как ни крути. Лангобарды тоже умели бросать дротики, и через головы первых рядов тоже хлынул смертоносный стальной дождь. Франки увязли в битве, тесня неповоротливый строй врага. Но Аутари ждал. Его козырем была конница. Именно ей были сильны лангобарды, в отличие от франков, что были великолепными пешими бойцами. Каждый знатный воин-лангобард был именно конным бойцом, закованным в чешуйчатый панцирь, одетый в богатый шлем с плюмажем и имеющий стальные поножи. Длинным копьем такой воин управлялся виртуозно, умея и колоть, и резать массивным острым наконечником. Пять сотен тяжелых кавалеристов могли втоптать в землю многократно превосходящее войско, и именно всадники решили исход этой битвы.

Аутари все еще ждал. Франки потеряли строй, навалившись на его бойцов, что не уступали им числом. Пора! Конница опустила копья и хлынула лавой, рассыпавшись по полю, и ударила франков в левый фланг. Она сокрушила пехоту, которая просто побежала, бросая щиты и оружие. Следом дрогнул и центр, где бились франки, самые стойкие из вражеского войска. И вскоре тысячи бойцов, что казались только что неодолимой силой, превратились в беспорядочно мечущееся стадо, спасающее жизни. Конные лангобарды, по большей части, уже лишились копий. Те застряли в телах убитых, или были изрублены отчаянно сопротивляющимися пехотинцами. Всадники потянули из ножен длинные римские спаты и начали добивать бегущих. Немногочисленная кавалерия франков достойного сопротивления оказать не смогла, и тоже развернула коней. Побежденных северян войско лангобардов преследовало до тех пор, пока ночь не опустилась на землю. И выжили из них очень немногие.

Из многоводной людской реки, что перелилась через Альпы, назад тек жалкий ручеек. Беглецы продавали добычу, что смогли сохранить, и оружие для того, чтобы просто купить себе еду. Они теперь не воины, они жалкие бродяги, и жители южной Алемании, куда пришли остатки армии, смотрели на бедолаг с жалостью и презрением. Ничего другого воин, лишившийся оружия, в то время заслужить не мог. Никогда до сих пор войско короля франков не подвергалось подобному разгрому. Никогда длинноволосые короли не испытывали такого позора. Великие полководцы Хлодвиг, Хлотарь и Сигиберт пренебрежительно взирали с небес на своего никчемного потомка, управляемого властной и умной матерью. Ведь пока его воины умирали за римское золото, он предавался забавам с наложницами и ловил рыбу. На большее он был не способен.

***

В то же время. Вилла Водрей. Нейстрия.

- На, получи! – Фредегонда хлестала по щекам дочь, которая отвечала ей полной взаимностью. Две самые могущественные женщины в этих землях колотили друг друга, словно две торговки, не поделившие мужика. Обе госпожи стоили друг друга, и в свирепости не уступали никому, а потому слуги разбежались, чтобы не попасть под горячую руку. Иногда они испуганно выглядывали из-за двери, потому что любопытство все-таки перевешивало. Впрочем, удивить этим можно было только того, кто на королевской вилле был первый раз. Скандалы и потасовки между матерью и дочерью не утихали. Ригунта вела настолько скандальный образ жизни, насколько это вообще было возможно. Казалось, не было никого вокруг, с кем бы она ни переспала. Позор, свалившийся на голову Фредегонды, был просто невероятным. Она безукоризненно блюла свое вдовство, и никто не мог упрекнуть ее в связях с мужчинами. Но дочь! Дочь рушила все, что пыталась выстроить королева в том жалком огрызке, что оставил ей Гунтрамн. Эта дура даже не смогла понять, что все они живы лишь по воле этого старого богомольного интригана, и жила так, словно завтра настанет конец света.

На шум прибежали графы Ансовальд и Ландерих, лишь они не боялись вмешиваться в женскую драку. Они растащили королев в стороны и подождали, когда те успокоятся. Те дышали тяжело, и с ненавистью смотрели друг на друга.

- Шлюха! – выпалила мать в сердцах.

- Служанка проклятая! Тебе место на кухне, воду таскать! – ответила ей дочь. Впрочем, это было сказано больше по привычке. Они уже успокоились, и восемнадцатилетняя Ригунта, гордо фыркнув, удалилась в свои покои непобежденной. Она была счастлива, настроение у ненавистной мамаши испорчено надолго.

- Госпожа, есть новости, - коротко поклонился Ландерих.

- Что, король-святоша нас ограбил до нитки, а за это не даст в обиду моего сына? – иронично спросила Фредегонда, которая уже взяла себя в руки. Служанка с гребнем приводила в порядок ее волосы, которые растрепались в драке.

- Да, госпожа, - с легким удивлением ответил дворцовый граф. Он знал королеву много лет, но не переставал удивляться ее проницательности. – Он забрал под свою руку Нант, а в Париже без его позволения даже дышать теперь боятся. И он послал войско в поход на бретонцев, чтобы защитить наши земли.

- Это он Брунгильде показывает, что у него два племянника, а не один, - отмахнулась королева. – Чтобы не думала о себе много. А то эта стерва уже возомнила себя повелительницей Галлии при своем сыночке недалеком. Наш Гунтрамн ей намекает, что завещание и поменять можно. Не придавай значения этим вещам, они ничего не стоят.

- И как у нее это получается? – буркнул про себя граф, произнес в голос. – И долго нам в этой дыре сидеть, госпожа?

- Ровно до тех пор, пока не сдохнет бургундский король, - немигающим взглядом посмотрела на него Фредегонда. – И вот тогда готовься, граф. Нам придется очень тяжело. Со слезой вспоминать будем то время, когда в этой глуши сидели.

- Нас убьют, госпожа? – посмотрел Ландерих ей прямо в глаза.

- Не исключено, - ответила она. – Или мы убьем их. Мне лично больше нравится второй вариант.

1 – Анделотский договор 587 года – первый из подобных документов, что дошли до нас, пусть и в летописи.

2 – это был самый обыкновенный захват заложника, без прикрас.

3 – Может быть, это преувеличение, но так писал историк Павел Диакон.

4 – король остготов в начале 6 века, при котором Италия процветала.

Год 6097 от Сотворения Мира (589 от Р.Х.).Середина февраля. Вилла Водрей. Окрестности Руана.

- Служанка проклятая! Я тебя на кухню сошлю! – визжала Ригунта, которая колотила мать маленьким острым кулачком. Та не оставалась в долгу, и била дочь в ответ. Вскоре женщины устали, и разошлись в стороны, глядя друг на друга с ненавистью. Прислуга попряталась. Все знали, что в такие моменты не нужно попадаться королевам под горячую руку. Могли и вдвоем отдубасить.

- Чего ты на меня нападаешь? – примирительно сказала Фредегонда. Дочь от неожиданности захлопала глазами. Она даже немного растерялась.

- А то ты не знаешь, - вызывающе ответила она.- Ненавижу тебя, проклятая старуха.

- Зачем ты позоришь меня перед людьми? – спросила Фредегонда. – Ты же просто потаскуха распоследняя.

- Завидуешь! – хмыкнула дочь. – На тебя саму уже мужики не глядят, вот ты и взъелась.

- Чего тебе не хватает? – спокойно сказала мать. – Еды? Денег? Украшений? Так тут все твое! Это добро мы с твоим отцом наживали. Бери все, что хочешь!

И она пошла к кладовой, отцепляя на ходу ключ от пояса. Ригунта застыла в изумлении. Это был ключ от казны. Мать никогла ее туда не пускала. А сегодня… У принцессы захватила дух.

- Заходи! – приглашающе махнула рукой Фредегонда. – Ну, чего встала?

Служанки стали потихоньку вылезать из своих щелей, поняв, что гроза миновала, а Ригунта зашла в святая святых королевства, куда ее мать пускала только своего казначея. Она с любопытством оглянулась. В комнате стояли массивные сундуки, крышки которых мать поднимала вверх, чтобы открыть дочери те богатства, что там лежали.