- Да точнее не бывает, - кивнул Горан. – Пять тысяч конницы в гости ждали. Сам тудун Севера Тоногой сюда путь ладил. Его Сигурд Рваное Ухо зарубил, когда мораване взбунтовались. Хан погиб и половину воинов своего рода на переправе оставил.

- Ишь, ты! – завистливо вздохнул Горазд. – Сижу в этой глуши, не знаю ничего. Пойдем, брат, отдохнешь с дороги. У меня и банька тут есть. Я велю затопить, попарим кости.

- Это дело! – обрадовался Горан. Он полюбил баню, моду на которую ввел князь. Многим она по нраву пришлась, и рубленые домики с печами-каменками, поговаривают, ставят уже чуть ли не в землях бодричей, что на берегах Студеного моря.

В крепости ровными рядами стояли избы, и лишь здание, где была сложена казна, нависало хмурым камнем над сверкающими свежерубленными боками домишками. Два этажа и глубокий подвал, разделенный на клети, закрытые толстыми дверями. Наверху было жилье с очагом. Тут в случае опасности будет жить княгиня с детьми. Здесь их ни одна шальная стрела не достанет. Крепость была небольшой, но сотня воинов, размещенных на стенах, могла держаться здесь сколь угодно долго против армии, превосходящей ее числом в десятки раз. А все потому, что узкая дорога простреливалась из башен, а лестницы на такую высоту ставить было бесполезно, они просто сломаются под тяжестью тел. Лишь башня гуляй-города могла бы помочь, да только собрать ее на этой круче не было никакой возможности. Стены крепости почти вплотную подходили к краю обрыва.

- Ты надолго к нам? – спросил Горазд.

- На пару-тройку дней, - ответил Горан. – Осмотрю здесь все и потом на восточную границу поеду, к Дражко.

- Вот тебе не сидится на месте, - посочувствовал Горазд.

- Служба, - пожал плечами боярин, именем которого пугали детей. – Начнем с караулов. Мне сорока на хвосте принесла, что дрыхнут они у тебя на посту. А что за это по уложению положено, помнишь?

- Помню, боярин, - хмуро кивнул Горазд, и принял неизбежное. – С караулов, так с караулов. Хотя, я бы начал с бани…

Горазд не знал, что пара человек, прибывших с боярином, уже начали свою работу. Они пошли на юг, через горные тропы. Да и к чему самому почтенному главе Тайного Приказа караульных обходить? Он сюда совсем не за этим прибыл.

***

Хакон Собака вел две сотни парней из Ангельна. Невысокий, но широкий в кости до того, что казался квадратным, дан шел на юг. Свободных мужей узнать было легко. Длинные, до плеч волосы были аккуратно подрезаны, а густые бороды расчесаны или заплетены в косу. Не должно являться на службу к конунгу в неподобающем виде. Неуважение это. Они пошли одни, без Вышаты. По слухам, посол словенского князя поехал дальше, рассказывать о подвигах шального берсерка Сигурда. Но путь он им показал точный. Даны уже и раньше слышали про богатый торг на трех реках и про молодого конунга, и теперь шли быстрым шагом, покрывая по двадцать миль в день. На месте они будут уже через месяц. Земли нордальбингов они прошли почти бегом, проедая запасы, взятые из дому. Многим еще памятна была небольшая война прошлой осенью, когда дружины южных ярлов были разбиты саксами и ушли домой зализывать раны. Каждого десятого хирдмана(1) тогда с почестями проводили в Вальхаллу, а потому даны решил не рисковать.

В землях сербов еда уже закончилась, и парни стесняться перестали. Они брали по дороге все, что им было нужно. Князь Дерван был далеко, пока узнает, да пока воев соберет, их уже и след простыл. Так было и сегодня…

Словенская весь на шесть дворов еще спала, когда даны окружили ее, взяв в кольцо. Перепуганные люди посыпались наружу, попадая в руки хохочущих воинов. Мужиков, что попробовали пустить в ход копья, закололи тут же. Остальных избили до синевы.

- Зерно где? – спросил Хакон, который немного знал словенскую речь. Бодричи жили в неделе пути от их земель, и они частенько встречались на торге в Кельне.

Серб замотал кудлатой башкой, и Хакон вогнал ему нож в тощую грудь. Он сделал шаг к следующему, который сидел, сжав добела губы.

- Зерно где? – повторил вопрос Хакон, с трудом выговаривая чужие слова. – Мы зерно взять и уйти. Вы не нужны нам, лесные крысы. Живите.

Мужик встал и молча пошел в лес, поманив Хакона.

- Баб и детишек отпусти, тогда покажу, - сказал он, сплевывая кровь разбитыми губами.

- Не-е-т, - растянул в хищной улыбке губы Хакон. – Я их отпускать, а ты не отдать зерно.

- Тогда пошел в задницу, немец проклятый, - мужик уселся на землю. – Все одно умирать нам.

- Огня! – скомандовал Хакон. Ему поднесли факел. – Вон ту бабу мне притащите!

- Да что ж ты делаешь, охальник! – немолодая тетка завыла, когда к ее лицу приблизился огонь. – Пощади! Покажу все!

- Упрямое племя! – сплюнул дан. – Веди!

Яма с зерном была в лесу, в сотне шагов. Сверху ее закрывал шалаш из веток, который не пускал внутрь воду. Даны со смехом раскидали лапник в стороны, и разрыли землю, где под слоем соломы лежало главное богатство этой деревушки– урожай полбы(2). Зерно растащили по заплечным мешкам, оставив яму пустой. Даны с любопытством смотрели на хитрое хранилище. В их землях так не делали. Длинная траншея, расширяющаяся книзу, была по пояс взрослому человеку. Землю внутри обжигали дочерна, а потом обмазывали жидкой глиной. На удивление, зерно тут могло храниться и год, и два, и три. И даже всходы давало после этого. Только вода могла погубить все дело, а потому родовичи ставили сверху немудреную крышу.

Парни весело зашумели, разводя костры. Закипела вода, в которую полетело зерно. Каша сегодня будет с солью. Ее, к удивлению воинов, в нищем селении было в достатке. Не иначе, с торга, что у трех разноцветных рек привезли. Тут же нашли пару бочонков с медом. Но что это для двух сотен глоток? Так, губы намочить.

Заночевать решили тут же, попользовав местных баб, а утром собрались в дорогу. Настроение улучшилось. Еда есть, бабы есть. Впереди – крошечные беззащитные деревеньки, где можно взять еду. А через пару недель – служба у конунга, который засыплет их солью и золотом.

Легкий путь закончился через неделю, когда спереди и сзади упали деревья, а перед Хаконом в землю впилась стрела. Он шел впереди, а идущие сзади еще только удивленно крутили головами, не понимая, чего это деревья падать начали.

- К оружию! – заревел Хакон. – Стена щитов!

Команда была исполнена мигом. Даны побросали припасы, взятые в ограбленных по дороге деревушках, и перебросили со спины на руку круглые щиты. Строй ощетинился копьями, но лес молчал. Даны напряжено ждали, но слышали лишь шелест листвы, пение цикад и крик сойки, что сидела на соседней ветке и с любопытством смотрела на людей. Пауза затянулась, и даны начали было ворчать, но вдруг ветви раздвинулись, и к ним вышел немолодой мужчина с серебряной цепью на шее, украшенной пятиконечной звездой.

- Я владыка Моимир, - спокойно сказал мужчина, став перед ощетинившимся строем. – Тут земли князя Самослава, а я местный жупан. Ярл, по-вашему. Кто такие и что здесь нужно?

- Я Хакон Бьярнарсон, по кличке Собака, - вышел вперед вожак. – Мы с воинами идем из Ангельна. Нам посол конунга сказал, что можно на службу наняться и за то соль и мех получать.

- И еду от его стола! – подсказал кто-то сзади.

- И еду! – кивнул Хакон. – А кто отличится, тот получит землю. Много земли. Столько, что можно свой хутор поставить.

- Все так, - кивнул владыка. – Можете опустить копья, мы не станем стрелять. Вас уже ждут в Новгороде. Но есть одно условие. Вы дадите клятву, что будет жить по нашим законам. Я знаю, как вы по землям сербов шли, и меня это не касается. Но вот если вы здесь что-то подобное сотворите… Даже пожалеть об этом не успеете.

- Мы готовы, - кивнул Хакон. – Мы дадим обет перед лицом богов и станем «воинами по клятве», вэрингами.

- Тогда слушай меня внимательно, Хакон Бьярнарсон, по кличке Собака, - спокойно сказал жупан. – Вы получите еду и проводника до Новгорода. Когда придете туда, то сначала советую заглянуть на торг.