Красою Маруся Лельке уступала, но старалась во всём на подружку походить, везде за нею поспеть. Наряды одинаковые покупала, так же косы плела, украшая цветами. Даже перекрасилась в русый, чтобы быть точь-в-точь. Сама-то она чернявенькая от природы была. Мел в ступке пестиком толкла, лицо меловой пудрой натирала, а на тонкие губы пчёл сажала, чтобы от жал пчелиных губы распухали. Дескать, так краше, по-детски. Припухшие доверия больше вызывают. Женихов приманивают. Дело-то хозяйское, думать никто не запретит.

В одном только, как ни старалась, ничего не выходило. Песни петь в равной мере, как Лелька. Ну никак не получалось. Маруся упорно старалась, от своего не отступалась. Помнила первое правило в оккультной науке: дорогу осилит идущий. Главное – правильно поставить цель!

По утрам шла купаться. Оставшись наедине с собой, тренировалась перед зеркалом. Подражая Лельке, она широко открывала рот там, где надо. А где не надо – закрывала:

– А-а-ааа! О-о-ооо! Ла-лааааа! Бе-е-ееез те-е-ебя-яа-а-ааааа!

Старый козёл, остервенело объедавший во дворе кору с яблони, замирал, заслышав звуки, похожие на призыв соплеменницы во время брачного периода. Крутил рогатой головой в поисках звукового источника, нетерпеливо тряс лохматой бородой. Его бесовские глаза мутнели, наливались кровью, горизонтальный зрачок расширялся. Он бросал жевать, взбирался по коряжистым ветвям на верхотуру дерева.

Там, норовя свалиться, нетерпеливо перебирал копытцами, отбивая чечётку, заглядывал в окно ванной комнаты, подхватывал Лелькины рулады, бекал, мекал козлетоном, брал высокие ноты. Выходило очень похоже, дуэтом. Могли бы ездить в другие царства и на гастролях зарабатывать неплохие барыши. Многие так и делают.

Как ни крути, да не старайся, но пока свой голосок через улыбку не пропустишь. Не напоишь своими чувствами тайну сокровенных мыслей. И не напитаешь тишину между строк из душевного родника. Ничего не выйдет. Маруся все песенные слова через свою злость завистью питала. От того и песня в комок сбивалась, в горле застревала.

От неуспешных потуг своих злобно насмехалась над нею Маруся, звонкий голосок своей подружки позором покрывала. Кривила свои губки в мятый бантик и только заслышав бархатные трели, норовила закрыть рот подруги рукой. Шипела сквозь зубы, брызгала ядовитыми словами:

–Замолчи! Волков да собак приманишь. Зачем воешь опять? Боюсь я, вдруг воры набегут или насильник какой. Зачем так орёшь. Ослы и то потише будут! Тьфу на тебя! Вот что наделала! Сердечко моё как теперь унять? Придется к знахарке идти, испуг чёрным воском отливать. Да переклад на пугало огородное делать!

В то же время молва без привязи в государстве гуляла. Кто слухи отпустил с поводка – неведомо. Но поговаривали за подружек, будто отец один на двоих у них был. Пришлый иноземец из соседнего царства. Обманом да колдовством владел в совершенстве. Зачаровал иноземной харизмой, смоляным чубом да улыбкой до ушей будущих мамок Лельки и Маруси.

Вскружил головы влюбленных питием приворотным заколдованным, на неживой земле настоянном. Водой ароматной из сосудов пузатых на запястья да за ушки им брызгал. Не скупился на подношения, побрякушками разными да нарядами задаривал. А уж наобещал всего столько, что пятерым не унести.

Говорил мало, вкрадчиво, масляно, тягуче, с медовым акцентом. Своими повадками старался подражать Коту Ученому с острова Буяна, что близ берега Заморского. Совершенствовал искусство обольщения по историческим романам. Брал пример с Джакомо Казановы. Годами изучал тонкую женскую организацию. Понимал с первого взгляда, что может понравиться незамужней девушке. Вовремя нажимал на нужную клавишу и вуаля – птичка в клетке.

В свои обворожительные речи закутывал девиц неискушенных. Паучьи сети хитросплетенные на каждом шагу расставлял. В душе потешался над наивной доверчивостью. Дарил девицам надежду. Преследуя свой интерес, пудрил им мозги.

Пока соперницы, будущие мамки, сражались за сердце пришлого залётного красавца, на свитера драли друг дружке растрепанные космы, да побрякушками даренными перед носом бряцали, поочередно выхватывая пальму первенства за право обладать сердцем пришлого соблазнителя. След от повозки виновника женского многоборья остыл уже давно.

В пыль втоптав девичьи мечты, иноземец испарился. Куда сгинул, никому не ведомо. Может, в дупле у Соловья Разбойника схоронился или отдыхает от трудов пакостных на минеральных водах. Дело то житейское. Нашкодил и в кусты.

Как бы там ни было, но после себя пришлый иностранец оставил два зачатка новой жизни. Позор, чёрную зависть, раздоры да секрет зелья заморского, приворотного. В древних книжках зелье-то называлось Эликсиром Кривды.

Привораживало зелье не к противоположному полу, хотя и это случалось, если добавить в настой мухоморов, белладонны или дурманящей травы. К себе привязывало так крепко, что за уши не оттащишь. Обывателям он подбросил краткую аннотацию с каракулями, начертанными от руки.

Каждый может попробовать испытать свою силу, волю, но только избранный может… Дальше запись обрывалась, так как у мятой бумажки не хватало целого угла. Именно так было написано на пожелтевшем, выдранном из колдовской книги листе. Как всем известно, все древние книги писались от руки, под впечатлением сиюминутного колдовского озарения. А черные маги ещё и шифровали свои записи, чтобы никому ничего не понятно было. Напускали туману в глаза.

Кто кусок от угла оттяпал, догадаться нетрудно. Всё предусмотрел иноземный обольститель. И дабы не отыскал никто клочок заветный. А старания его не были напрасны. Иноземный вредитель его попросту спалил, а пепел съел со стейком сырой прожарки. Посчитав, что так надежнее.

На том клочке было завершение заклинания, всего одно единственное слово. Остановиться! Которое служило предостережением от опрометчивых поступков. Но так как с пустоты толку мало, каждый из прочитавших формулу трактовал написанное по своему, чаще причисляя себя к полку избранных.

Постепенно душевная морока накрывала каждого горожанина житейского государства. Никому от нее спасу не было. В воздухе постоянно пахло скандалом да причудами, коих случалось немало из-за мамок неугомонных. Они эту самую секретную формулу с заклинанием продали за неразменный грош ушлому дельцу, который развернул производство на широкую ногу. Монополист производил питие в масштабных количествах. Со временем пришлось целую сеть подобных заведений отстраивать.

Чтобы маховик торговой удачи заработал быстрее, он над входом в торговую лавку прикрепил зазывную рекламу. Мол, первую кружку наливаем бесплатно. А если вам не будет вкусно, мы нальем ещё! Приведешь друга – еще кружку бесплатно!

Приворотное зелье крепко к себе привязывало и редко кого отпускало, потому как приносило временное облегчение, потерю памяти и фееричные видения. А ещё каждому, кто отведает, выдавали даром очки. Особые. Розовые, чудного дизайну.

Выдавали с тряпочкой, инструкцией и наказом никогда не терять и не снимать как можно чаще тряпочкой очки вытирать. Для надёжности исполнения наказа очки замыкали на голове оловянным замочком, а ключики с моста выбрасывали в море. Почему так, а не иначе, никто и не спрашивал. А на халяву и уксус сладкий.

Иноземец вроде как говорил о каком-то побочном эффекте. Об обратной стороне луны. Палке о двух концах. Таковы правила: если что-то отдаёшь, огласи инструкцию. Даже если дело колдовства касается, обязательно надо предупредить о расплате страждущих. Таким образом, ответственность переходит в руки берущего.

Вот и шептал иноземец себе в чернильные усы волшебное варево, зелье вкусное, заветное. Заберет самое дорогое, что тебе принадлежит – твоё отпущенное земное Время, твою Молодость, Мечту. А может Жизнь. Очки розовые напустят туману в глаза, затянут миражом мозги. Каждый плевок будет казаться, будто капнула Божья роса. Очки скрывают истину.

Но кто же его слушал, обманщика. Не зря в мудрых книгах написано крупными буквами: Имеющий уши да услышит, имеющий глаза – да увидит, имеющий разум – да осознает.