- И не прекращу. – упрямо выпячивает челюсть Дзинтаро: - она моя единственная и все тут. Буду расти и стараться. И однажды… вот ты например!

- Что – я?

- Ну… ты. Я же тебя в школе и не замечал никогда, вечно с тобой Хироши носился, да и тот не сильно-то тебя привечал. А ты в один день раз – и … ну. – Дзинтаро отводит взгляд. Ему нелегко вспоминать тот самый день. День, в который он налажал самолично, на глазах у всех, день, когда он не смог справиться со своим гневом и дал волю своему внутреннему зверю, который на самом деле хотел просто изнасиловать Томоко и втоптать ее в грязь. Понятно, что внутренний зверь не определяет человека, в каждом из нас есть такой зверюга, но человека определяет то, насколько он умеет справиться с его порывами. В тот день Дзинта не смог. Именно тогда он и убил все свои шансы на внимание со стороны Томоко. В ее глазах – он теперь воплощение ее страха. Она может преодолеть страх, но чтобы испытывать влечение к нему? Это надо быть долбанутой уровня Бьянки или Шизуки, а Томо-тян нормальная. Относительно, конечно, кто из нас может похвастать совершенной адекватностью? Тем не менее. Она опасается Дзинту и если бы тот хотя бы выдержал спокойную линию поведения, постепенно сближаясь – может быть она и стала бы к нему лучше относиться, но мгновенный перепад из «опасного объекта» в «поклонника» - уронил его акции еще ниже.

Говорить об этом ему – я не собираюсь. Потому что толку нет, потому что влюбленный Ромео и слушать ничего не станет и потому что – поделом ему. Кармическое наказание – неразделенная любовь. Хотя с его стороны это тоже какой-то психологический перекос и желание добиться невозможного. Вот получись у него все тогда – и не было бы никакой у него любви. Укрепился бы во мнении что Томо-тян – шлюха и обращался бы соответственно. У него «чувства» когда появились? Тогда, когда ничего не получилось, так как я вмешался. А потом я ему еще и навалял – ущемленная гордость и самолюбие, понижение в социальном статусе. Вот и включилась переоценка ценностей – «чел, который мне навалял – защищал Томоко, значит она для него ценна, значит она в принципе ценна, а я чего-то не разглядел». Плюс соперничество со мной – он уже понимает, что в прямом конфликте со мной ему ничего не светит, так хоть на любовном фронте одолеть. Так что и Томоко тут скорее, как трофей для него важна, и фигушки я ему в этом помогать буду… вот как Отоши в его поползновениях к Натсуми. И не потому, что я Натсуми ревную, упаси боже, только рад буду, если у нее романчик случиться. А потому что не пара они совершенно, Натсуми поигралась с ним и жестко так по носу щелкнула, у нее нет времени в политесы играть. А Томоко… дай ей волю и она Дзинтаро на лоскуты порвет… а тот лезет к ней со своей любовью, идиот.

- Дурак ты Дзинта – просто говорю я: - твои шансы тем выше, чем ты к ней равнодушнее. Ты уже в задницу заполз, но теперь решил там форт построить и жить остаться. Твой выбор.

- А я думал к тебе за советом, а ты… - машет он рукой: - гад ты, вот ты кто. И чего тебе не хватает, у тебя вон и мечница какая-то из шоу и все тебя с Бьянкой видели, да и Натсуми… вот чего ты к Томо-тян прицепился?

- Не болела бы спина у меня, я бы тебе сейчас накидал в пачку – прищуриваюсь я: - ты сам-то понимаешь, что несешь? Девушка – это тебе не бутылка газировки, которой можно поделиться по-братски. У каждой свое мнение есть, а мнение мужчины на этот счет – их не волнует. Это не я выбрал с кем бы мне… это они сами выбирают. Повлиять на их выбор можно, но как правило – только в худшую сторону.

- Неправда – настаивает на своем Дзинтаро, пропуская мимо ушей мои угрозы: - неправда. Вот у нас в средней школе все отступились от Киоко, когда А-кун попросил. Можно же по-человечески.

- Идиоты. – припечатываю я: - ну что вы в самом деле. Если А-кун ей нравился, то ей было все равно. А если не нравился … то тоже все равно. Ваши внутренние мужские пакты на женское восприятие не имеют никакого влияния. Так что если тебе тогда нравилась Киоко, кто бы она ни была – ты свой шанс профукал. Вот, кстати, лучше найди ее сейчас и попроси на свидание сходить и то больше толку будет.

- Кента! – в разговор врывается Отоши, у него глаза блестят и румянец на лице. Сзади за ним скромно кланяется девушка с хвостиком, Цубаки.

- Аники! – Отоши хлопает меня по плечу, и я шиплю от боли, он тут же спохватывается: - болит? Где? Тут? Это после Наоямы, да? Калечащий удар, не оставляющий следов? Ты теперь обречен?

- Отоши, я тоже рад тебя видеть. Не надо по плечу, у меня спина болит. Нет, не Наояма, это другое. – отвечаю я.

- Меня зовут Цубаки Мия, пожалуйста позаботьтесь обо мне! – кланяется девушка с хвостиком. Внутренний зверь тут же делает стойку и призывно свистит – мол, взгляни, Кента, какой образец, все как ты любишь – стройная, спортивная, с хвостиком, крепкие небольшие титьки, правда бедра узковаты, зато какие лодыжки! И … глаза горят, снаружи скромница, а внутри огонь! Давай, расчехляй орудия флирта и любви, сейчас мы эту пташку приведем в состояние грогги, а потом стянем с нее этот спортивный топик и … сделаем это с ней прямо в здешней раздевалке. Когда-нибудь трахал кого-нибудь в «Школе Бокса Инадзавы»? То-то же, такой шанс пропускать нельзя. Просто представь, как эти ее длинные волосы будут разметаны по скамейке и ее дыхание и …

- Очень приятно познакомиться. Я – Кента. – склоняю голову в ответ. Зверь разочарованно шипит внутри, а я делаю себе заметку, что побочное действие армейского обезболивающего от Бьянки – длится дольше трех часов. И мысли в голову лезут соответствующие. Вот кому-кому хвост тут на Цубаки задирать, так точно не мне. Только минут сорок назад я из-под Бьянки и Шизуки вылез, устал как собака, но нет – едва увидел новый объект, потенциального партнера для спаривания – и все. Страшная штука эта армейская фармацевтика.

- Кента-аники! А ну, давай выкладывай! – кипятится Отоши: - ты почему? Как? Мог бы и позвонить! Это ж сам Наояма! Мангуст! Ты чего?!

- Отоши-кун у нас поклонник Наоямы – улыбается Арчи: - так что теперь и твой тоже. Мы тут понимаем, что у тебя обычно девушки в поклонницах, но ты не смотри, Отоши – умелый. И если его накрасить, да в потемках – тоже сгодится.

- Да отвалите вы! – краснеет Отоши: - со своей гомосятиной! Человек из нашего зала наравне с Наоямой стоял! Даже выиграл!

- Так уж и выиграл – складывает руки на груди Арчи.

- Еще как выиграл – киваю я: - да он там потом мне на ухо так «Кента-кун, мол давай не будем продолжать, сведем в ничью?» А я ему – ну конечно. Какой смысл старого ветерана бить? Поскольку, поскольку я есть Бог Бокса на этой планете, то …

- Вот! – торжествующе выкрикивает Отоши: - какой рукой ты его? Левой? Правой? Цубаки, подойди, видишь эти руки? Эти руки касались кожи самого Мангуста! Надеюсь ты их не мыл?

- К-красивые руки – говорит Цубаки и краснеет.

- О, господи – закатывает глаза Арчи: - Кента, ты их не поощряй. Ты так будешь делать, они совсем с катушек слетят.

- Ээ… я пошутил – признаюсь я: - Наояма меня всухую сделал. И вообще он отказался школьника бить, вот и все. Какой из меня Бог Бокса, я даже на первый разряд не тяну. Повезло, что он не убил меня на месте, вот и все…

- Какая скромность! – взвивается на месте Отоши: - Цубаки! Гляди! Нам с тобой повезло, мы имеем честь наблюдать зарождение Легенды! Он же пощадил Наояму! Пощадил Дробителя Черепов Сомчая! Пощадил его сестру Косум, Охотницу за Фамильными Драгоценностями! А вы знаете, что в Академии он всухую выиграл поединок против мастера Арнис?! Она была со своими страшными филиппинскими лезвиями, а он – голыми руками!

- Что?! – откуда такие слухи по городу ходят? Нет, я в курсе, что Мендоза у нас мастер арнис, но поединка-то между нами и не было, и уж на ножах я бы точно с ней не стал меряться. Видел я как работают филиппинцы с ножами, ну их в пень.

- Вознесем же хвалу милости Кенты, Любовного Зверя! – с фанатичным блеском в глазах возвещает Отоши и я немного отодвигаюсь от него. Ну, правда, это уже пугает. Вроде нормальный парень был.