Продолжая смеяться, я говорю ему вполне обыденные вещи.

— А ты не интересовался, прежде чем таскать девок к гинекологам, как именно они осматривают девственниц?

Давид на мгновение замирает.

Давид

Сначала Уля меня радует. Моя девочка эротично ест, что сделает наши будущие семейные трапезы... хм, как минимум интересными.

Затем она демонстрирует хорошие знания — иностранные языки на хорошем уровне, знание искусства, умение общаться с людьми определенного класса. Всё это я приветствую в своей будущей жене.

Правда, Ульяна чуть наивна — и слишком увлекается, когда говорит об искусстве. Мне приходится спустить её с небес на землю, но я и сам не рад, если честно.

А потом мы молчим.

Уля сначала протестует против еды (я в этот момент сдерживаюсь от приказаний), затем вдруг резко начинает быстро поглощать мясо с картофелем так, будто только что приехала из голодного края.

Я всё ещё не понимаю, что с ней происходит.

Но когда Ульяна осмеливается сказать мне о том, что она не пройдет тест на девственность, у меня срываются тормоза.

Я практически наваливаюсь на неё, злой как дикий буйвол.

Если кто-то из моих служащих посмел взять то, что принадлежит мне по праву... уничтожу!

И его, и её...

Я хватаю сопротивляющуюся девку за подбородок и требую объяснить, что она имела в виду.

Ульяна смотрит на меня большими глазами на бледном белом лице и заикаясь говорит что-то про клизмы... До меня не сразу доходит, что она имеет в виду — и я требую от неё объяснить всё нормально.

Оказывается, это так протестует: наелась мяса с картошкой, чтобы врач не смог осмотреть её.

Мол, гинекологи без клизмы девственниц не принимают.

Я сохраняю на лице строгую мину, мысленно улыбаясь: эта дурочка даже не понимает, что самим фактом того, что она знает, как именно осматривают девственниц гинекологи, она сдала себя с потрохами.

Если бы она ходила к врачу как женщина с опытом, она бы даже не подумала об этой маленькой детали.

Это, конечно, был глупый демарш с её стороны. Но я уважаю Улю за то, что она боец. Мне не нужна робкая овечка в качестве жены — кто знает, чью наследственность получат наши дети.

Тем временем я целую свою сопротивляющуюся девочку в лоб.

— Всё в порядке, детка, — говорю я. — Для того, чтобы посмотреть твою девственность, врачу не обязательно осматривать тебя целиком.

Я не удерживаюсь и провожу ладонью по её ноге.

— Собирайся, мы едем в клинику.

Плевать на всё — я хочу убедиться что она походит прямо сейчас.

Ульяна

Он сам отвозит меня в клинику.

По дороге Давид не обращает на меня внимания. Ведёт машину так, словно я пустое место, но меня сейчас это даже устраивает. Потому что в этот момент я планирую в голове варианты своего побега.

У меня не так много вариантов, поэтому я цепляюсь за соломинку.

Я надеюсь, что Давид везет меня на самом деле в клинику — в настоящую клинику с настоящими врачами. Ведь если это действительно так, то у меня будет возможность поговорить наедине с врачом — доктор обязательно поможет мне если не сбежать, то хотя бы сообщить обо всём в полицию.

Я очень на это надеюсь... это единственное, что мне остаётся.

Но когда мы подъезжаем к воротам клиники, нас выходит встречать на крыльцо сам главврач этого учреждения — они обнимаются с Давидом, пока ворота позади нас наглухо закрываются.

И я подаю духом...

Главврач провожает нас до кабинета гинеколога, чуть ли в пояс кланяясь при этом Давиду.

Сам Давид держит меня за руку — как хозяин держит за поводок своей собаки.

Перед кабинетом выясняется, что Давид собирается зайти внутрь вместе со мной.

Я потрясенно смотрю на мужчину и мотаю головой из стороны в стороны.

— Нет, — говорю я. — Ты не зайдёшь туда.

Он ухмыляется.

— Поспорим? — спрашивает этот ненормальный, и первым и открывает дверь внутрь кабинете. Я застываю на месте.

— Давай, Уля, перебирай ножками, — подталкивает меня внутрь мой мучитель. — Через порог переносить тебя ещё рано.

Таким образом я попадаю внутрь кабинета врача. Следом за мной заходит Давид, закрывает за нами дверь.

Мы оказываемся перед дрожащей женщиной-гинекологом, которая начинает осторожно выспрашивать у меня подробности состояния моего здоровья.

Я кошусь на Давида и интересуюсь у доктора, нормально ли это,что здесь присутствует чужой мужчина.

— Если моя пациентка не против, — растягивает губы в испуганной улыбке гинеколог.

Я смотрю на неё и понимаю, что она вряд ли поможет мне с побегом.

Но я не могу так просто принять всё, что творит Давид.

Поэтому снова говорю, что я против.

— Да? — испуганно переспрашивает врач у Давида.

— Против! — повторяю я.

Давид же, рассмеявшись, кивает доктору.

— Моя спутница шутит.

— Да-да, конечно, — отвечает гинеколог, кивая при этом как болванчик. — Я так и поняла, что девушка совсем не против вашего присутствия.

— Я против! — срываюсь я на крик, но меня никто не слышит.

Давид рассматривает свои ногти, врач продолжает что-то записывать в карте... или не знаю где.

Я пытаюсь встать, но в этот момент рука Давида хватает меня за колено и силой заставляет вернуться на место.

А затем происходит то самое... К счастью, кресло для осмотра находится за ширмой, поэтому меня не видно... но это всё равно унизительно.

Меня проверяют на девственность. И пусть это занимает совсем немного времени, но после этой процедуры я чувствую себя морально вымотанной.

Даже на слезы у меня не остаётся сил.

Зато это урод счастлив.

Когда мы возвращаемся в его дом, я просто молча иду к себе в комнату, но он останавливает меня.

— Уля, — зовёт Давид . Он постоянно использует это сокращение, которое мне не нравится — постоянно испытывает моё терпение. Естественно, ему наплевать на это. Возможно даже, что это ещё развлекает.

Я сегодня больше не могу его развлекать, поэтому просто поворачиваюсь и смотрю на него. — Сегодня ты была хорошей девочкой, — говорит он мне как будто я его собака. — До вечера у тебя будет уйма свободного времени. Отдохни, почисти перышки... а в семь вечера будь готова к ужину со своим отцом.

Я киваю.

Другого всё равно мне ничего не остается.

Давид

Когда мы едем в клинику, я вижу её состояние. Я вижу свою девочку насквозь. Я знаю, что она хочет сделать. Конечно, у неё ничего не получится: мы едем в бронированном автомобиле с затонированными стеклами, которые также блокируют любые звуки наружу.

Даже если она сейчас начнёт кричать и долбить руками по стеклу, пытаясь привлечь внимание других водителей — ничего не получится.

В больнице у неё ещё меньше шансов на побег.

Мы не просто подъезжаем к клинике, мы въезжаем на служебную стоянку, которая располагается за высокими автоматическими воротами.

Здесь нет человека, которого можно разжалобить — только электронные ключи.

Главврач предупреждён, что пока мы находимся в клинике, эти ворота должны оставаться закрытыми, как и остальные двери клиники... так, на всякий случай. Впрочем, в самой клинике нас окружает не только персонал, но ещё моя охрана, расставленная так, что, чтобы Ульяна не заметила моих парней.

Она и так слишком подавлена тем, что я устроил ей этот эту проверку — я не хочу пугать её ещё и этим.

Я смотрю на дрожащую рядом со мной девушку и испытываю небольшое сожаление за то, что потащил её сюда.

Но я должен убедиться прежде, чем сделать последний шаг.

Милая, не надо было шутить со мной, — подумал я, подталкивая Ульяну внутрь кабинета.

Она должна научиться повиноваться мне.

Нет, мне нравится её строптивость, но моя детка должна знать своё место: ей позволительно быть дерзкой в определенных моментах — пусть дразнит меня в постели, дерзит мне в пустяках — это только подогреет нашу будущую брачную жизнь.