У меня получается проглотить только две ложки.
— Ты должна хорошо поесть, — говорит тем временем мой учитель, недовольный тем, что я сижу за столом, не двигаясь.
В этот момент я не сдерживаюсь и с размаху бросаю ложку в тарелку, с вызовом глядя на своего похитителя.
— Вы правда думаете, что я стану здесь...
И в этот момент я замолкаю и испугано смотрю на Давида.
Он кивает.
— Вот видишь, — довольно говорит он. — Урок усвоен.
Я скрежещу зубами, понимая, что он прав: я замолчала, потому что поняла, что назвала его на вы.
— То, что ты сделал, переходит всякие границы, — говорю я. — Сначала похищение, теперь ещё рукоприкладство...
— Какое похищение, Уля, — смеётся Давид. — Ты здесь по приглашению своей семьи.
— Неправда.
— Если прямо сейчас кто-нибудь позвонит твоему отцу, то выяснится, что ты гостишь у меня здесь по его настоятельной просьбе, — Давид взмахивает рукой. — Я хочу тебе напомнить, что это именно твой отец предложил отдать тебя мне за долги.
— Ещё раз объясняю, что я не имею отношения к своему отцу к его долгам, — говорю я в ответ.
Давид пожимает плечами.
— Это ваши внутрисемейные проблемы, которые меня не касаются, — он делает глоток вина из хрустального бокала. — Впрочем, тебе скоро предоставится прекрасная возможность всё это обсудить непосредственно со своими папашей.
— То есть? — не понимаю я.
— Вечером, — кивает Давид. — Я даже удалюсь и не буду вам мешать.
Я поднимаю взгляд и вижу ухмылку на лице своего похитителя.
— На ужин прибудет твой отец, и ты с ним обо всём поговоришь, — охотно поясняет Давид. — Если после этого ты решишь уйти, я не стану тебя не уволить, не стану тебя задерживать...
но пока ты в этом доме ты должна выполнять мои правила.
Давид вперивает в меня свой тяжелый взгляд.
— Уля, тебе это ясно? — спрашивает он.
Я молча смотрю на своего мучителя.
Уля.
Он специально так сокращает моё имя, так как знает, что мне не нравится это сокращение.
Я знаю, что он знает … и он знает что я знаю что он знает.
— Я не останусь здесь, — предупреждаю я Давида. — После того, что ты сейчас сделал со мной.
— Что я сделал? — переспрашивает Давид. — Тебе разве было больно?
— Это было унизительно! —
— Но не больно, — продолжает настаивать и давить на своё мой мучитель. К сожалению, мне приходится согласиться с ним.
— Да, больно не было, — признаю я.
Зато очень стыдно. Кажется, Давид точно знает, о чем я сейчас думаю.
— Детка, ещё раз говорю: выполняй мои правила и тогда твоя жизнь будет похожа на сказку.
А пока он вдруг резко переходит на итальянский. Я удивлена — он говорит по итальянски не просто хорошо, а абсолютно свободно.
— Расскажи-ка мне, как ты жила в Венеции? — спрашивает Давид. — Расскажи про свою обычную, ежедневную жизнь.
Я изумленно таращусь за своего похитителя.
— Ульяна, — предупреждающе произносит Давид.
И я, сбиваясь, начинаю рассказывать про свой обычный день дома. Что я обычно плотно не завтракаю, из дома выхожу налегке...
— Что ты предпочитаешь на завтрак?
— Если честно, то как правило ничего, — пожимаю я плечами. — Мне достаточно кофе... Если накануне вечером я была поужинать, то, может, съем бутерброд или омлет...
Давид кивает и требует продолжить.
И я послушно продолжаю... Я рассказываю ему про свою работу.
Про то, как искусство наполняет мою жизнь прекрасным...
— Почему ты выбрала жить в Венеции? — внезапно спрашивает Давид. — Почему именно Италия?
Я пожимаю плечами и отвечаю правду.
— Родители особенно не интересовались моим мнением, когда отправляли меня из родной страны куда-то на чужбину.
— Ты не хотела уезжать?
— Я была тихим подростком, не из тех кто устраивает бунты — наоборот.
— Тихой домашней девочкой? — спрашивает Давид.
Я задумываюсь.
— Пожалуй, что не всегда тихой.
— То есть?
Я мысленно улыбаюсь, вспомнив своё детство. Какой несгибаемой, какой твёрдой я была в своих суждениях — отстаивая их до самого конца.
— Ульяна? — напоминает о своем присутствии Давид.
Вынужденно подняв на него взгляд, я протягиваю:
— Я не бунтовала, но умела настоять на своём.
— Думаешь, поэтому отец отослал тебя?
Я пожимаю плечами.
— Честно говоря, я не знаю. Мне всегда хотелось думать, что родители просто хотели для меня самого лучшего — католические пансионы для девочек до сих пор высоко ценятся во всём мире.
— Хорошо. — Давид кивает, удовлетворенный моим ответом. И вдруг переходит на английский. — Твой отец выбрал Италию и пансион, где ты жила несколько лет. Почему ты осталась там?
Я понимаю, что раз он заговорил на английском, значит и мне надо ответить на этом же языке.
Английский я знаю хуже, чем итальянский — но всё таки знаю.
И потому, начинаю рассказывать, что это уже было естественным продолжением вещей. Я привыкла к стране, к климату, к языку... Рассказываю, что мне всегда завораживала Венеция и её классическая театральность.
Давид щурясь, не отрывает от меня взгляда.
Он возвращается к моей работе — и спрашивает про художников, с которыми я работала.
Я перечисляю несколько имен — не достаточно много, к сожалению. Мой мучитель оказывается хорошо знаком с современным искусством — он совершенно точно слышал про некоторых из «моих» художников — и сейчас интересуется работами, которые те выставляли в нашей галерее.
—Значит, Юрик всё же не врал, — внезапно фыркает Давид, прерывая мой восторженный рассказ про работу одного молодого француза. — Каждая копейка, которую он потратил на твоё образование, окупилась.
Я смотрю на своего мучителя и понимаю, что он произнес это сейчас специально.
Он хотел, чтобы я знала цель этого разговора.
Только в этот момент до меня доходит, что Давид так любезно разговаривал со мной вовсе не узнать меня лучше, он просто хотел проверить мои знания.
Он проверял меня! Моё знание итальянского и английского языков. Проверял, насколько я на самом деле хорошо знаю искусство.
Пока я удивлялась его знаниям, он на самом деле оценивал мои.
Я чувствую себя рыбой, выброшенной на берег — и после этой фразы Давида просто замолкаю.
Приносят второе, но я больше не притрагиваюсь к еде.
— Ну что, проверил мои знания? — спрашиваю я на родном языке. Давид как ни в чем не бывало кивает.
Его, кажется, совсем не трогает моё состояние сейчас... а я вдруг вспоминаю тот разговор, что у нас был накануне. Давид сказал, что хочет проверить моё образование и мою девственность.
Значит, первое уже проверили...
В этот момент я берусь за столовые приборы и начинаю как можно быстрее жевать мясо с гарниром.
Со стороны это наверное выглядит странно — потому что у Давида вопросительно поднимается вверх одна из бровей.
— Нагуляла аппетит? — спрашивает мой мучитель.
Я киваю, продолжая набивать живот едой.
Давид только усмехается над моим маленьким бунтом, и даже кивает слуге, чтобы тот положил мне в тарелку добавки.
Я съедаю и это.
Объевшись, я откидываюсь на спинку стула — и замечаю внимательный, тяжелый взгляд Давида.
— И? — только и спрашивает мой похититель.
— Я прошла тест на образованность? — спрашиваю я, пытаясь дотянуться до бокала с водой.
Давид ухмыляется.
— Прошла.
— А на девственность не пройду, — радостно оповещаю я похитителя.
В руке Давида взрывается хрустальными брызгами его бокал.
— Что ты такое несешь? — отшвырнув остатки хрусталя в сторону, рычит Давид.
Я улыбаюсь и задаю вопрос.
— А когда ты собирался провести этот тест?
— Как можно скорее, — рычит Давид. — Мы прямо сейчас едем к гинекологу. Собирайся, я сам тебя отвезу.
И тут я начинаю, чем привожу своего похитителя в бешенство.
Он оказывается рядом со мной — и вытаскивает меня из-за стола.
— Объяснись? — зло рявкает мне в лицо Давид. — С кем ты уже успела?
