Двенадцать часов показались Анне вечностью, и когда Стивен спросил, не хочет ли она присоединиться, девушка вежливо отказалась. Но прямо сейчас, в первый же день ее разбитой после секс-видео жизни, ей захотелось сбежать от реальности. Она ожидала, что у кислоты будет какой-то вкус, но не было ни вкуса, ни запаха. Она держала наклейку на языке, пока та не начала растворяться.

Через пару минут Анна разбудила брата, чтобы сообщить ему, что она сделала.

Стивен воспринял новость спокойно и жестом попросил Анну дать ему кожаную шкатулку. Он сказал, что ей нужен гид, поэтому он тоже примет одну. Лолли проснулась, и, когда Стивен сказал ей, чем они заняты, она зевнула и высунула свой симпатичный розовый язычок. Она ни за что не хотела остаться одна.

– Что будем делать? – спросила Лолли.

– То, зачем мы сюда приехали, – ответил Стивен, садясь в постели. – Встряхнем «Коачеллу».

Стивен, Лолли и Анна впервые прибыли на «Коачеллу», хотя, как и каждый тинейджер в Америке, ежегодно смотрели фото и видео фестиваля. Здесь оказалось более жарко, пыльно и гораздо более людно, чем можно было бы представить, но впечатления их были тоже не вполне надежны, поскольку, добравшись до ВИП-контроля, все трое уже нетвердо держались на ногах.

Пройдя через главную ВИП-зону, они решили проверить малые сцены и, возможно, прокатиться на чертовом колесе, пока там не стало слишком людно. Как только они миновали белый забор у ВИП-лужайки, Анна вцепилась в руку брата и сказала, что ей не нравится, как тут тесно. Стивен ответил, что отсюда недалеко до наскоро разбитого розария с тентом для особо важных персон, и там она сможет расслабиться. Он крепко держал Анну и Лолли, пока все они с расширенными зрачками медленно пробирались сквозь возбужденную толпу посетителей.

Многие были одеты вызывающе и, вероятно, держались на ногах так же нетвердо, если не хуже.

В первый день исполняли в общей сложности шестьдесят шесть музыкальных композиций, и «Ливи Х2» собирались выступать на закате на сцене Мохаве. Больше всего Стивен хотел увидеть Андерсона Пака, часто тусовавшегося вместе с «Фри Нэйшнелс»[97], тогда как Лолли жаждала посмотреть на Билли Айлиш.

Стивен купил три бутылки с водой, посоветовав Анне и Лолли пить побольше. Лолли объявила, что ей нужно в туалет, но бойфренд сказал, что они должны подождать, пока не доберутся до ВИП-зала. Лолли заявила, что не может терпеть. Стивен кивнул на ряд кабинок и сказал, что будет поблизости.

Стоя в очереди, Анна и Лолли молчали и держались за руки, чтобы случайно не потеряться. На «Коачеллу» приехали люди всех возрастов, часть которых была одета в стиле, который можно назвать «Шик калифорнийской пустыни». Море обрезанных джинсовых шорт и топы, ковбойские сапоги, шляпы с широкими краями и банданы, но были и другие наряды, самыми экстремальными из которых оказались ковбойские чапы (которые обычно надевают поверх штанов) в сочетании с байкерскими ботинками. Тем не менее, стоявшая перед ними девушка с платиновым бобом выбрала обтягивающие розовые леопардовые брюки-клеш и короткий топ такого же оттенка. Лолли сделала ей комплимент, и девчонка с гордостью объявила, что мама сшила этот наряд специально для «Коачеллы».

– Я тут в третий раз, – говорила она. – Здесь все лучше и лучше, но очереди в уборную становятся длиннее и длиннее.

Когда Анна спросила, как ее зовут, девушка представилась Элеонорой, и Лолли заметила, что ей нравится это имя, пусть даже дома, на Восточном побережье, они знают Элеонору, которая совсем не похожа на нее.

Девчонка рассмеялась и надела солнцезащитные очки в форме розовых сердечек, а Анна почувствовала волну паники, охватившую ее, как незваный призрак, только что овладевший ее телом.

Очки казались огромными и искаженными, сердца были вытянуты и, казалось, пульсировали, будто настоящие.

– Лолли, я не могу здесь оставаться, – прошептала Анна. – Надо найти Стивена. Я странно себя чувствую.

Лолли кивнула и спросила у местной Элеоноры, не согласится ли та побыть с ней, поскольку она впервые попробовала кислоту и напугана. Девушка улыбнулась: пожалуй, она и сама была под кайфом, но смогла бы поддержать Лолли, пока они стоят в очереди.

Анна бродила вокруг в бесконечных поисках Стивена. Брат куда-то пропал, хотя на его голове красовалась ярко-красная бейсболка «Эй, Бриджит!» Проблема заключалась в том, что все цвета для Анны сливались в один: вглядываться в толпу было все равно что пытаться вынуть определенный карандаш из набора в девяносто шесть цветов раньше, чем этот набор расплавится в многоцветную восковую каплю, поскольку, обдолбавшись, вы нечаянно сунули его в сушилку. Солнце светило слишком ярко, и Анна чувствовала, что перегрелась. Какой-то парень в клоунском парике подошел к ней и спросил, как ее зовут.

– А зачем это тебе? – спросила Анна, вдруг испугавшись. – Ты меня знаешь? – Ее голос от страха стал выше, а клоун поднял руки в больших белых перчатках и медленно отступил, сказав, что ошибся, приняв ее за кого-то другого.

– Ты за кого меня принял? – выкрикнула она. – За кого? Говори!

Клоун завопил в ответ:

– За Джульетту! Я думал, ты – моя Джульетта!

Это невероятно расстроило Анну. Ромео в клоунском парике потерял свою Джульетту. «Как он вообще найдет ее тут?» Земля, казалось, качалась и вставала под ногами дыбом. «О боже! – в ужасе подумала Анна. – Это землетрясение!» Вдалеке она заметила белый тент и, помня, что Стивен говорил о ВИП-тенте, побежала в ту сторону, уронив бутылку с водой.

Добравшись до пропускных ворот, она прижала желтый браслет к сенсору, и тот загорелся зеленым. Анна действительно очутилась в красивом розовом саду и плюхнулась на скамейку, но розы закачались на ветру пустыни, и ей померещилось, будто цветы начали нашептывать ей что-то, поэтому она встала и побрела дальше, желая избежать любых разговоров с галлюцинациями. ВИП-зона оказалась не так переполнена, и все выглядели лучше: меньше потели и не были наряжены клоунами. Она нашла уголок с диваном, где, держась за руки, курила какая-то парочка, и протиснулась туда, бормоча извинения.

Анна опять чувствовала тошноту, а земля качалась, как и раньше. «Это не землетрясение. Просто у тебя крыша поехала от психоделиков».

В стороне имелась площадка, на которой тусовались ВИП-гости. Кое-кто, сгрудившись у ограждения, слушал выступление очередной группы. Анна завороженно смотрела на беснующуюся толпу, наблюдая за разноцветными полосами, пробегавшими по одежде каждого зрителя. И вдруг она увидела его. Алексей танцевал в окружении трех девушек в ярко-розовых париках.

Девчонки смеялись, держась за руки, кружась вокруг Вронского, словно вокруг майского шеста.

«Он уже забыл обо мне. Он веселится и променял меня на трех азиаток с сахарной ватой вместо волос». Анна ненавидела этих девиц и их дурацкие розовые парики для вечеринок. Она ненавидела их лица и длинные загорелые ноги. Она ненавидела укороченную розовую джинсовую куртку и невысокие бирюзово-красные ковбойские сапоги, которые были надеты на самую красивую из всей троицы. Она хотела избить и танцующего блондина. Ей хотелось сорвать с его глупой головы каждый локон, но она не могла пошевелиться. Она чувствовала себя частью дивана, словно сидела на расплавленных часах с картины Сальвадора Дали. «Время тает. Я – тающая Анна, превращающаяся из “тик” в “так”, и скоро меня не будет». Она подняла руку, и пальцы показались ей длиннее, чем они были на самом деле.

«Алексей – крысолов, играющий на флейте и заманивающий хорошеньких танцовщиц в свою постель, где он будет трахать их и снимать секс на видео, трахать и снимать… прямо как он делал это со мной».

Анна прищурилась и заметила, что три розововолосые девушки слились в одну, и она уже не была уверена, что блондин – это все-таки Вронский. Желая взглянуть поближе, Анна встала, но тут же потеряла равновесие и упала на землю. Она прикусила губу, а когда дотронулась до лица, то обнаружила, что ее пальцы в крови. «Моя жизнь льется из меня через край».