Оценив расстояние, угрюмый усач, приставленный к «журналисту», что-то бросил сквозь зубы, показывая на флигель. Понятно, чего хотел – обойти здание, подкрасться да ударить наверняка! Создать суматоху, пока остальные займутся «тридцатьчетверками».

– Эй, мистер! Видите все хорошо, да? Никуда не ходить. Смотреть. Ждать.

Угрюмый говорил по-немецки, а этого языка Иванов не знал. Однако все понял – по жестам да по складывающейся ситуации. Трудно было бы не понять.

– Да-да, понимаю.

– Зер гут!

Салашисты ушли, и уже секунд через тридцать Аркадий увидел их у флигеля… Вот сейчас… Сейчас и начнется…

Надо срочно подать какой-то знак! Что-нибудь бросить, что ли… Что? Что… Бюст Ленина в углу? Тяжеловат, не добросить. Молодой человек лихорадочно выдвинул ящик стола, схватил пустую чернильницу и изо всех сил швырнул ее в оконный проем, целя в окошко флигеля.

Швырнул удачно – послышался звон разбитого стекла и тут же, сразу, выстрелы! Танкисты отпрыгнули от костра моментально, укрылись за деревьями и в траве, вмиг организовав оборону. Затарахтели запускаемые двигатели «тридцатьчетверок», басовито заколотил танковый пулемет.

А вот теперь пора уносить ноги! Самое время. Хотя почему ноги? Колеса же есть.

Черная аэродинамическая «Татра» стояла все там же, в проулке. Все тот же неразговорчивый водитель сидел за рулем, ждал. Выстрелы он, конечно, услышал и, увидев подскочившего журналиста, что-то спросил, высунувшись из приоткрытой двери.

Аркадий ударил его с ноги в челюсть, вырубив в один момент. На какое время, неважно, главное, что сейчас. Пистолет… Наверняка водила вооружен. Ага, вот за поясом «вальтер»! Уж всяко пригодится, ага…

В замке зажигания торчали ключи. Беглец быстро прыгнул в машину, запустил двигатель и покатил прочь. По проулку, потом по более широкой улице, а потом и вообще по проспекту. Транспорт по пути попадался: пусть не так много, но машинки ездили, даже трамваи ходили.

Знать бы вот только, куда теперь? Куда-куда… Ну, конечно, к Дунаю, к набережной. Там же парламент, ага. Поначалу Аркадий поехал совсем в противоположную сторону, а у вокзала Келети резко повернул налево, лихо подрезав какой-то грузовичок с покатой тупоносой кабиной.

«Ракоци ут.» – гласила табличка на одном из домов. За окнами замаячили особнячки и заборы, их сменили красивые каменные дома, тесно прижимающиеся друг к другу. Еще немного! Еще чуть-чуть… И-и… – оп! Приехали!

Проспект перекрывали танки. Солидные ИС-3, само олицетворение военной красоты и мощи! Стояли как на параде, ощетинившись пулеметами, пушками. Еще и пехота… Попробуй прорвись!

Еще и патруль проверял все машины. Несладко будет, если доберутся до Иванова. Без документов, по-американски, в джинсы одет, но английский знает плоховато. Ужасно подозрительная личность! Сразу, конечно, не расстреляют, но задержат точно. Осудят и дадут лет пятнадцать за шпионаж. Запросто! Так что ждать тут нечего. Свои-то свои, но… за своего бойцы Советской Армии Аркадия явно не примут!

Улучив момент, когда патрульные отвлеклись на почтовый фургон, Иванов выбрался из машины и стал делать вид, что протирает стекла. Протирал-протирал и… смылся! Пошел этак неспешно, дабы не вызывать подозрений… Пошел, пошел, пошел…

– Стоять! Руки вверх!

Далеко не ушел: патрульные-то оказались бдительными! Пришлось делать ноги как можно быстрее!

– Стой, стрелять буду! Стой, сволочь, не уйдешь!

В погоню за беглецом ринулись сразу трое – двое рядовых и один ефрейтор. Резвые оказались! Аркадий в проулок – и они туда же, Аркадий во двор – и они тут как тут!

– Сто-ой!

Громыхнула короткая автоматная очередь. «Калашников» – вещь надежная! Лишь бы теперь не зацепили, эх… Да, есть же «вальтер»! Но ведь не стрелять же… А если с пистолетом прихватят – кранты. Да и так… Все равно! Нет, нельзя выкидывать, пригодится еще. Хоть и три патрона в магазине, а все-таки… Вдруг?

Быстро за угол! Теперь – под арку… Снова какой-то двор… Будем надеяться, проходной…

А похоже, что нет! Аркадий затравлено огляделся. В арке послышался топот солдатских сапог!

– Эй! – вдруг крикнули сзади.

Дверь одной из парадных открылась, и высунувшаяся оттуда девчонка лет пятнадцати призывно махнула рукой. Что ж, молодой человек не заставил долго себя упрашивать, нырнул в подъезд… вернее, это был черный ход. Быстро захлопнув дверь, девушка закрыла ее на защелку и приложила палец к губам.

Рыженькая. Вернее, шатенка. С узким, почти что еще детским лицом и чудными большими глазами. Серые глазки-то… или голубые? Тут ведь полутьма, не шибко-то разберешь.

Слышно было, как во дворе ругались патрульные:

– Вот ведь сука, ушел!

– Говорил, на поражение надо было.

– На поражение, на поражение! Колька Рыбкин вчера стрельнул… Пока губу объявили, а там и трибунал!

– Что, насмерть, что ли?

– Ну!

– Это который Рыбкин? Сержант?

– Не, ефрейтор.

– А…

– По ногам надо было стрелять.

– Вот и Рыбкин тоже по ногам целился…

– Ох, суки фашистские! Чувствую, здесь он где-то. Счас бы очередью да по окнам! Быстро бы выдали.

– Ой, молчи уже! Замполит тебе покажет – по окнам…

Послышался звук удаляющихся шагов. Все стихло…

– Фэнькь ю, – по-английски поблагодарил Иванов.

Юная спасительница ахнула и всплеснула руками:

– Ты англичанин?

– Нет. Американец. Журналист.

– Американец?! В самом деле? Вот здорово!

– Ты хорошо говоришь. В школе английский учила?

– Не, дома. Сама. Просто очень хотела… учать… выучать… Как правильно?

Аркадий не знал, как правильно, поэтому еще раз поблагодарил и чмокнул спасительницу в щечку!

– Ой! – Девушка ничуть не смутилась. – Меня зовут Аранка. А тебя? А ты откуда? Из какого города? Вашингтон, Нью-Йорк?

– Иллинойс, Чикаго, – светски улыбнулся «американец». – Аранка – красивое имя. Тебе очень идет.

– В переводе означает – «Золотая», – скромно потупилась Аранка.

В черной плиссированной юбке и крепдешиновой блузочке, коричневой, с мелкими желтыми цветами, она казалась отличницей и немного занудой, если б не растрепавшиеся локоны да не озорной взгляд. Ну и смелости ей было не занимать, конечно.

Иванов покачал головой:

– Уж для меня-то ты точно золотая. Даже не знаю, как и благодарить.

– А ко мне в гости пошли! – неожиданно пригласила девчонка. – У меня там брат, младший. Он никогда живого американца не видел! Ой… я не то хотела рассказать… сказать… Как правильно?

Дом оказался солидный, старинный, с высокими потолками и толстыми стенами. Аркадий употел, пока поднялся на четвертый этаж по выложенной кафелем лестнице.

Юная хозяйка гостеприимно распахнула дверь:

– Проходи! Во-он туда, в комнату. Сейчас чай пить будем. Иштван! Эй, Иштван, ты где?

На зов выскочил светловолосый мальчишка лет двенадцати, одетый по-домашнему – в синюю майку и черные широкие шорты. Аранка что-то затараторила по-венгерски, указывая на гостя.

Парнишка покивал и протянул Аркадию руку:

– Иштван.

– Очень приятно. Джон.

– Ой, Джон! – поставив на стол чайник, спохватилась девчонка. – А я ведь забыла твое имя спросить. Нет, ну надо же! Я тебе в окно увидела, случайно… Как ты бежал. А потом увидела русских. И подумала: надо помогать… помочь… Сейчас так страшно! Но мы боремся. И обязательно победим… Верно, Иштван?

– Ага.

– Все наши знакомые – все за Имре Надя! – Разлив чай, Аранка вытащила из шкафа печенье. – А тут эти русские… Танки! Это же наша страна!

Гость благоразумно промолчал. Втягиваться в политические беседы с подростками он вовсе не собирался, да и вообще, пора было уходить. Нужное место – сквер недалеко от парламента – Иванов примерно себе представлял, знал и как добраться. Лишь бы только патрулям не попасться. В следующий раз никакой юной спасительницы поблизости может не оказаться!

– Спасибо за чай.

Встав, Аркадий чинно наклонил голову и развел руками, изобразив на лице этакую слегка виноватую улыбку: мол, посидел бы с вами, но, извините, дела.