– Это твоя родная планета Земля, Ди. Континент Африка. Только мы с тобой в очень далёком прошлом, когда человек ещё находился на заре своего эволюционного восхождения, как доминантная особь животного мира.

Дима: – На кой?

– Ты же изъявил желание учиться, – самым натуральным образом удивилась Джей, – а всё познаётся постепенно, от простого к сложному, по святому для вас закону очереди. И начинать следует с конца хвоста, то есть с азов. Поэтому первым делом ты должен будешь усвоить, что в вас, людях, заложено природой и что вы представляете собой как млекопитающие класса приматов. Но не в полном объёме, не пугайся, а лишь в той части, что касается нашей специфики.

Дима кивнул, соглашаясь с предложенной установкой. Устроился на примятой траве поудобней и приготовился учиться, понимая, что без теории, оказывается, и тут никак.

– И так. Тема первого занятия, – тоном прожжённой училки начала белобрысая бестия образовательный процесс, – основной половой инстинкт. Что ты знаешь об этом чуде природы?

Дима резко схватился за виски. Ощущение было такое, что в голову ворвался вертолёт, и все мозги винтами хаотично разбросало по черепной коробке. В глазах потемнело. Подкатила тошнота. Будто кто по затылку дубиной заехал до состояния сотрясения мозга. Но боли при этом – никакой. Правда, предсмертное состояние продлилось всего пару секунд или чуть дольше, а затем постепенно отпустило, приводя в чувство.

Дима: – Что это со мной? – на автомате подумал он, не безосновательно полагая серьёзные проблемы со здоровьем.

– А, не бери в голову, – тут же отмахнулась радостная Джей, – это с непривычки. Потом будет легче.

Дима: – То есть? Что значит, будет легче? – продолжал не понимать происходящего молодой обезьян, но, избавившись от головокружения, уже вполне осознано уставился на белобрысую мучительницу.

– Видишь ли, Ди, – серьёзно проговорила наставница, при этом, смешно почёсывая длинной рукой спину, подражая, таким образом, людям, скребущим с умным видом затылок, – я буду вдалбливать в твою голову знания не фигурально, а реально. Всё, что я вот таким образом вложу тебе в сознание – забыть ты уже не сможешь никогда. Эти базовые знания у тебя установятся в виде некого ПЗУ и по мере их накопления кардинально изменят твоё мировоззрение. Вот я сейчас вложила в тебя тему первого класса обучения, и ты об этом законе будешь думать, будто знал о его наличии всегда. Удобно ведь. Правда?

Дима: – Вот ни хрена себе вложение. Я чуть не сдох.

– Да ладно тебе. Немного головка покружилась и всё. Даже больно не бывает. К этому довольно быстро твой организм привыкнет, и ты вообще не будешь ощущать вмешательства.

Дима: – Круто. И что так любые знания можно вложить?

– В принципе, любые. Но не отвлекайся. Ты не ответил на вопрос. Так что ты знаешь об основном половом инстинкте.

Дима: – Пришёл-увидел, поймал-оприходовал. Чо тут знать?

– Ди-бил. Что я ещё могу сказать. Обезьян ты и есть обезьян. Основной половой инстинкт – это постоянный процесс поиска в общности предпочтений и аверсивности.

Дима: – Чего? – скривился обучаемый, услышав непонятную хрень, параллельно вновь поплыв сознанием.

– Корову. Аверсивность – это способность вызывать неприятные эмоции, отвращение. Вот как раз ты для меня в данный момент и есть полный аверсив.

Дима: – Взаимно, – огрызнулся абитуриент, поморщившись и издав параллельно соответствующие звуки носом, – меня аж тошнит, какая тут умная обезьяна завелась. Это вас что, в дьявольской школе так натаскали?

– Нет, красножопый ты мой, – наигранно ласково парировала Суккуба, нисколько не обидевшись, – это я, в отличие от тебя, иногда с умными людьми общаюсь. Кстати, на будущее. Мужчина, выделяющийся по интеллектуальному развитию среди окружающих, способен вызвать у женщины интерес и желание близости, даже независимо от того, как он выглядит. Примитивный мозгами самец очень быстро утрачивает свою привлекательность.

Тут она попыталась изобразить кого-то умного и величественного, состроив смешную мордочку и задрав одну руку вверх, торжественно продекламировала:

– Не каменей в познанном, расти во древе и будь гибок в росте познаваемого.

Затуманивания мозгов не произошло, и молодой обезьян решил, что запись этой дряни в ПЗУ не производилась, или он уже адаптировался и просто не замечает воздействия.

Дима: – Это кто у нас был такой умный? – облегчённо и с ехидством подумал ученик, видимо уже понимая, что эта блондинистая зараза за время обучения ему всю плешь проест своей завышенной интеллектуальностью, а заодно в мозги столько нагадит, что лопатой нужно будет вычерпывать.

– Не помню, – тут же расслабилась Джей, становясь прежней, – а раз не помню, значит, запишешь данное высказывание на мой счёт, занеся в полное моё собрание сочинений в томе где-нибудь так в сорок втором.

Дима: – То есть, выходит, чтобы быть интересным женщине, я должен как минимум стать членом команды «Что. Где. Когда»?

– Многознание уму не научает, дебил.

Дима: – Сама дебилка. И вообще, хватит уже обзываться. Это, по крайней мере, непедагогично. Кстати, – тут же состроив ехидную рожу поинтересовался ученик, – а это в какой том твоего полного собрания сочинений занести?

– Эту формулу вывел Гераклит, дебил, – ответила она, не собираясь обращать внимание на его протесты, – один из первых древнегреческих философов, основатель научной диалектики, считавший, что в мире нет ничего постоянного, и в результате этого противоположности притягиваются.

Дима: – Ну, всё, понеслось. Давай не будем пока растить из меня интеллектуала. Я уж как-нибудь с этим сам, когда-нибудь. И так от всего творящегося вокруг крыша едет не спеша, тихо шифером шурша.

Он зачем-то с остервенением выломал здоровенную травину, нервно понюхал стебель, куснул, словно злая собака, после чего, задавив в зачатии очередное нервное возбуждение расшатанной психики, невпопад поинтересовался:

Дима: – Хотя любопытно. Почему это многознание не научает уму. Я всегда считал, что как раз наоборот.

– Ни тем считал, – хмыкнула Джей, явно настроенная на желание помолоть языком, который, в отличие от Диминого, нисколько не пострадал от отката в эволюции, – Ты можешь стать ходячей энциклопедией, выучив её наизусть, и быть при этом непроходимым тупицей по жизни – лохом средней комплектации. А можешь вообще не уметь ни читать, ни писать, ну или иметь три класса образования, и то в тюрьме, и быть при этом в высшей степени разумным созданием. Ум, говоря твоим компьютерно-технологичным языком, это некий аналитический центр обработки данных, поступающих от органов чувств об окружающей среде в совокупности с внутренней информацией от блоков абстрактного мышления.

Дима только успел открыть рот и распахнуть глаза, не успев при этом ни прервать лектора протестом по поводу заумности, ни заставить замолчать физическими методами. Он мало что понял из сплошного потока слов. Его мозг, изрядно перегруженный со времени появления этого чуда, был уже не в состоянии воспринимать непонятную тарабарщину, да ещё втискиваемую в ускоренном режиме. Джей это заметила.

– Понятно, – махнула она щупленькой ручкой, – Не впихивай «невпихуемое» – подели на удобоваримое. И ты, кстати, зря делаешь такую кислую обезьянью рожу. Я ведь тебе не школьная училка. Я тебе двойки в дневник ставить не буду. И папу к себе на дом вызывать по ночам тоже. Я тебя, милый, просто не выпущу из этого мира, пока весь материал не освоишь и в переводе не сдашь. А если начнёшь артачиться, то и в двух.

Дима: – Не понял? – в самом деле, принялся артачиться ученик, резко переключившись с одного непонимания на другое, – в каких ещё переводах? Мы с тобой так не договаривались. И вообще, я тут сексу учусь или иняз заканчиваю.

– А где ты видел, убогий, чтобы наставник с учеником договаривались о методике преподавания? – начала явно заводиться белобрысая обезьянка, исходя на нервы, – Как потребую, так и будешь тут пляски с бубнами устраивать. А ни захочешь или ни сможешь, так обезьяной и сдохнешь в этом мире. Знаешь, сколько у меня таких дебилов по разным локациям сидит? Ты не в том положении, прыщ, чтобы мне указывать. Так что влип ты, пацан, по самую задницу головою вниз. Притом сам напросился.