– Браво, – произнесла Джей, похлопав своей маленькой ладошкой по его заросшей грудине, – ты всё больше и больше мне нравишься, рыжий. Ладно. Иди, пожуй чего-нибудь. А то твоя зазноба уже в проёме вся извелась, махая всеми конечностями и приглашая на прокорм, а я пройдусь по селению. Похулиганю по старой памяти, а то с тобой совсем соскучилась по разврату.

Она звонко взвизгнула и, потирая руки, двинулась в ближайшую соседнюю нору. Диму даже покоробило, толи от ультразвука её визга, толи от предчувствия того, что там сейчас начнётся.

Утро следующего дня для Димы ознаменовалось очередным стрессом. Проснувшись и обновив огонь в очаге, он вылез из норы, умываясь на ходу слезами от едкого дыма, в котором успел прокоптиться, пока разводил жалкий костерок. Пнул походя под зад очередного сонного соглядатая от входа. Чернявый подневольник пробурчав что-то невнятное и крайне недовольное спросонок, отполз на четвереньках на несколько шагов в сторону.

Рыжий обезьян в хорошем расположении духа, в выспавшимся настроении прищурился слепящему солнцу, потянулся, но раздавшееся торжественно весёлое «та-та-та-там» вездесущей Суккубы, его резко напрягло, и он, припав к земле с опаской осмотрелся.

На краю его законной придомовой территории, на огораживающем двор земляном заборчике сидели две самки, а над ними широко раскинув руки висела в воздухе уже конкретно осточертевшая белобрысая обезьянка. И выражение её мордашки Диме сразу не понравилось. Джей откровенно ликовала, а это всегда было не к добру.

Он присмотрелся к двум ранним гостьям, явно ожидавшим именно его выхода. Одна оказалась запредельно старая, по виду значительно древнее его Аф, а вторая – совсем молоденькая, у которой грудки только начали проклёвываться. И обе были худыми до безобразия, будто первую давно перестали кормить, а вторую в этой жизни ещё и не начинали.

Дима: – Ну, и из какого топового модельного агентства ты их сюда притащила? – с разом скисшей миной поинтересовался ученик, понимая, что зря радовался утру, потому что оно по определению добрым не бывает, да ещё проходя стажировку у этой красночёлочной сволочи.

– Ни из какого, – не прекращая ликовать по непонятному поводу, воскликнула Суккуба, – они сами притащились. Это У, – показала она на «бабушку обезьяну», – а это её типа дочь Уаух, – представила белобрысая, малолетку недокормыша, – прошу любить и жаловать.

Дима: – И на кой они мне?

Тем временем пожилая гостья, скорчив жалостливую рожу «подземнопереходной» попрошайки раздвинула трясущиеся мослы коленок и оттянув скрюченными чёрными пальцами отвисшие половые губы принялась мастурбировать, изображая игру на балалайке.

Скосила белёсые глаза на рядом сидящую молодку, что с нескрываемым любопытством разинув рот, разглядывала Диму. Ткнула её острозаточенным локтем, настоятельно потребовав от ребёнка заниматься тем же самым, и та в отличие от выжившей из ума старой кошёлки занялась беспутством, как и подобает с подростковым задором и непосредственностью, явно получая наслаждение от морального непотребства.

– Ы-ы-ы-ы, – прорычал Дима в голос, мгновенно побагровев.

Дима: – Ты что, вообще чиканулась, исчадье ада, – параллельно дополнил он рык мысленно, – Ты что творишь?

Суккуба только заразительно звонко расхохоталась и даже затопала в воздухе ножками от восторга. Но накинуться Диме в праведном гневе на белобрысую бестию, да и просто потанцевать под её хохот не дала Аф, подкравшаяся из-за спины. Повиснув на его руке и выпятив губы в трубочку, она принялась издавать жалостливые звуки, как бы упрашивая, тем самым показывая, что она с ними заодно.

Дима: – Это ещё что? Она упрашивает меня заняться с этой парочкой некрофилией с педофилией? Аф?!

Диминому негодованию не было придела. Всё в нём клокотало и бурлило как в жерле вулкана, но подорваться окончательно вновь не дала супружница. Она, перестав виснуть на его руке ловко перебралась на шею, умудряясь при этом что-то жалостливо выпрашивать плаксивыми звуками и малопонятными несмелыми жестами, которых потомок с высшим образованием будущих сверх технологий, абсолютно не понимал.

Он с трудом пытался отцепить от себя сожительницу, которая, как, и положено обезьянке оказалась на удивление цепкой. Но этой короткой схватки за свободу такой нужной ему шеи, хватило охваченному бешенством обезьяну, чтобы сбить спесь и несколько прийти в себя, успев в голове проговорить несколько раз: «я – ведущий».

Наконец устав бороться с домогающейся его шеи липучкой, он глубоко вздохнул, и грозно уставившись на Суккубу, потребовал.

Дима: – Объясни.

– А что тут объяснять? – через чур наигранно вопросила Джей всплёскивая ручками, – У и Аф старые подруги, по несчастью. Обе давно живут без самцов и до появления тебя, красавца, по сути, были одной семьёй. Своих детей у них нет. Старушка их вообще никогда не имела. Она бесплодна. А у твоей Аф было четверо в разный период, но они по той или иной причине умерли. Детская смертность здесь очень высокая, знаешь ли. Хотя и взрослые самки мрут не меньше, но вот отцов-одиночек в этом обществе пока не водится. И подруги, плюнув на неустроенную личную жизнь на пару занимались в селении тем, что подбирали детей сирот. И тут ты такой молодой, красивый и незарегистрированный осчастливил одну из них. Вот Аф и просит тебя разделить счастье с её подругой. Ну, или хотя бы взять их совместных детей на прокорм. Хотя Аф и так им всё своё мясо перетаскала.

Дима, выслушав всё это, долго раздумывать не стал. Ему показалось это очень по-человечески. Место в норе действительно много, да и охотник он уже знатный, как он не без гордости о себе возомнил. А себя не похвалишь с утра, так весь день ходишь как оплёванный. И Дима уверенно согласился, абсолютно забыв, зачем он здесь находится. Даже не подумав, что исчадье ада сознательно устроила ему очередную подставу. Уж больно всё выглядело естественно.

После недолгого женского ликования самки куда-то унеслись со всех ног, а Дима неожиданно призадумался по-хозяйски, вообразив в одночасье себя отцом большого семейства. И на охоту надо бы сходить, припасы пополнить и двор самым настоящим забором огородить, не понятно зачем. И даже прикинул, что неплохо бы было вместо норы в земле, дом деревянный поставить. Но как подумал, так и отмахнулся от этой идеи, всё равно не зная, как эти дома строятся. Но на будущее, может быть, может быть…

Самки вернулись быстро. Даже помечтать Диме не дали как следует, потому что эти грёзы разом улетучились, когда он увидел, на что согласился. Аф и У привели и принесли с собой аж восемь детёнышей разного возраста, мал мала меньше. И всё «хозяйское будущее» из него как-то сразу улетучилось.

В норе начался полный кавардак. Пополнение принялось обживаться, отчего Дима сразу забыл о доме с забором, и у него возникло стойкое необоримое желание сбежать куда-нибудь, например, на охоту. Что он тут же и сделал, просто выскочив из норы, на ходу хватая оружие и наматывая на плечо новые травяные верёвки.

Джей, естественно, увязалась за учеником, но неожиданно всю дорогу до места их охоты двигалась молча, абсолютно не вмешиваясь в мыслительный процесс ученика, отчего тот даже и забыл, что наставница слышит его думы. Только дойдя до вырытой на звериной тропе ямки, где был изловлен кабан и, начав обустраивать новую ловушку, она впервые заговорила подсказывая. И Дима, завязывая верёвки к деревьям, неожиданно поймал себя на мысли, что белобрысая сволочь подозрительно немногословна сегодня.

Памятуя о недочётах с первой ловушкой и кабаньем балете, охотник усовершенствовал новую западню, использовав на этот раз два дерева на растяжку вместо одного. По его расчётам, это позволит не только зафиксировать жертву, чтоб она не бегала, но и оторвать её от земли, сделав более беспомощной.

Удивительно, но все помыслы его были связаны ни с тем, а заявится ли зверь вообще, а с тем, как он с ним будет разделываться. Он даже не сомневался в том, что добыча придёт почти сразу, как только смастерит и подготовит орудие ловли. Так оно и случилось. Вот только зверь на этот раз был не тот, кого ожидал горе-охотник. Вместо сытной и вкусной свинины из джунглей на тропе показался… лев.