Дима вновь разволновался, задницей почувствовав подвох. И собрался было задать ей массу уточняющих вопросов, но Джей опередила, не желая более отклоняться от намеченного учебного плана, отвечая на его тупые «непонятки» не по теме.

– Да, кстати. Кроме того, что тебе надлежит прижиться каким-нибудь образом в их стаде и приступить к научным изысканиям, у тебя будет ещё одно практическое задание, касающееся персонально самого себя, раз уж разговор пошёл о театральном искусстве в обыденной жизни. Говоря вашим технологическим языком, тебе необходимо будет изменить свои базовые прошивки.

Дима: – Это ещё что за дичь?

– И мой тебе совет, – не слушая мыслительную «бескультурщину» ученика, перебила Джей, став задумчивой и серьёзной, – а к тому, что я тебе буду советовать, мальчик, рекомендую отнестись даже с большим вниманием, чем к знаниям, вдалбливаемым в твою пустую башку. Ибо каждый мой совет – это подсказка. Так сказать, бесплатная техпомощь от духовной службы поддержки. Итак, в первую очередь научись управлять тем, что тебе в данный момент не подвластно – своими эмоциями.

С этими словами она без всякого объявления войны, как это принято только у вероломных фашистов, в один молниеносный прыжок подскочила вплотную и врезала со всей дури ученику промеж глаз. Дима сначала потерялся от величины физического воздействия и фактора неожиданности, а затем захлебнулся в собственном негодовании, тут же запутавшись в последовательности надлежащих ответных действий и словесных высказываний в адрес агрессора.

И пока он с выпученными глазами и судорожно сжатыми кулаками соображал, как бить и какими матершинными лозунгами сопровождать свой адекватный ответ на неспровоцированную агрессию, она успела опередить, выставив ему в лицо указательный пальчик и прямо туда же заявив:

– Ты абсолютно не владеешь ими. Тобой управляют внешние обстоятельства. Тебя обижают – ты обижаешься. Тебя злят – ты злишься. Тебя смешат, и ты смеёшься. Ты меня понял, дебил? Не ты управляешь, а тобой.

Дима, задыхаясь от негодования, тем не менее, бить её передумал, а вынужден был признать, что действительно обиделся на то, что его обидели. Но как можно по-другому? Тем временем Джей, опустив руку, продолжила:

– Это не говорит, что надо отрешиться от всего, спрятавшись в скорлупе, подобно какому-нибудь буддийскому монаху. Ты должен воспринимать окружение в полном объёме, во всей красочности этого мира, но быть не «ведомым», а «ведущим». Только получив контроль над собой в любой ситуации, ты будешь в состоянии управлять другими.

Дима: – Но как это сделать?

– Подумай над этим. Моя задача не выложить перед тобой разжёванный материал на блюдечке, а заставить над ним задуматься и зажевать его самостоятельно. И самое замечательное будет, если ты научишься делать правильные выводы сам по себе, без помощи извне.

Дима: – Подумай над этим, – недовольно передразнил он её, тем не менее, решил подумать, – «Я – ведущий», – проговорил он про себя как можно уверенней, словно проговаривая мантру или занимаясь самовнушением, что, по сути, одно и то же, – «я – ведущий», «я – ведущий».

Неожиданно он поймал себя на состоянии успокоения и появления какой-то непонятной внутренней уверенности. И этот резкий эмоциональный скачок лишний раз напомнил, что он обладает довольно странным, реактивным по перемене настроения телом, тут же решив, что к нему следует как можно быстрее привыкнуть и каким-то образом использовать данную способность себе на пользу.

– Уже лучше, – похвалила Джей, заметив своим сверхъестественным ни то глазом, ни то, чутьём внутреннюю трансформацию ученика и тут же коварно ринулась вперёд, чтобы повторить унижающий удар и попытаться вывести его из состояния равновесия.

Дима, продолжая бубнить про себя «я – ведущий» легко и шустро уклонился, даже успев порадоваться ловкости подаренного ему тела. И, чтобы предотвратить дальнейшие попытки нападения, попытался схватить и вывернуть её шаловливые «махалки». Но руки прошли сквозь обезьянку, словно через призрак!

Дима: – Не понял? – вытаращился он на нападающую, – Так ты что, не настоящая?

– Дебил, – со смешком констатировало приведение, нисколько не расстроившись, что не удалось врезать как следует этому болвану повторно, – конечно, настоящая! И ты бы это ещё раз почувствовал, если бы не увернулся. Просто меня много, и я могу находиться одновременно во всех мирах одновременно, но только в качестве аватара, как у вас это называется.

Молодой обезьян на короткий промежуток времени завис в очередном ничего непонимании, но на всякий случай отошёл от этой мегеры подальше.

Дима: – Так выходит, ты можешь предстать кем угодно? Зачем ты тогда тут обезьянничаешь?

– Ну, ведь прикольно, – по-детски наивно обрадовалась Джей.

Белобрысая «недообезьянка» тут же превратилась в прима-балерину в белоснежной пачке и ярких красных стрингах, резанувших сексуальным клочком материи по глазам и сознанию молодого обезьяна. У бедного, как по мановению ока, дёрнулся тонкий отросток между ног, намереваясь, видимо, тоже поглазеть на высокое искусство балета.

Дима: – Во! – поддержал он её весёлость, стараясь за этим скрыть появившееся возбуждение, – вот так и пойдёшь со мной в стадо приживаться.

– Да, пожалуйста, – неожиданно легко согласилась балерина с красной чёлкой и такого же цвета «клиторопрекрывашкой», продолжая медленно кружиться на пуантах не касаясь земли, задирая пачку кверху и уподобляя её круглым крылышкам, – всё равно, кроме тебя, меня никто не сможет увидеть и услышать. Я твоё персональное наказание, милый.

Тут она звонко рассмеялась своим волшебным смехом, от которого у Димы мурашки по всему телу побежали, поднимая все до одного волоска дыбом. Ножки задрыгались, а щуплый отросток вновь прикинулся шлангом, вернее, трубочкой для газировки, только не целой, а сильно пожёванной и изрядно укороченной.

Это обстоятельство невидимости для других оказалось неожиданным. И ещё раз, взглянув на распутную представительницу Мельпомены, он нехотя подумал:

Дима: – Не. Лучше вернись в обезьянку.

– Правильное решение, – преображаясь в свой первичный образ, похвалила Джей, – теперь понял почему?

Дима: – Понял, – протянул он, по-обезьяньи почёсывая подмышку, – не дурак. Мне надо будет других разглядывать, а не тебя.

Инструктаж закончился, и преподаватель, окрылённый предвкушением неминуемого провала ученика на практике, злорадно подтрунивая, повела горемычного в пункт приведения в действие педагогического наказания. Двигалась белобрысая гадина в зарослях травяного леса посредством привидения, просачиваясь сквозь травины, будто их и не было. А вот следом продирающемуся рыжему обезьяну, было не позавидовать.

С трудом проламываясь сквозь заросли, постоянно накалывая голые ступни, поскальзываясь, запинаясь, он неистово матерился как сапожник, даже с плохо ворочающимся языком. При этом успевал отплёвываться от сплошного облака чего-то крылатого и прыгучего, и к тому же нещадно покусывающего его, как лютого и ненавистного врага всего живого.

Кроме того, ему стабильно приходилось огрызаться на постоянные издевательские реплики и нудные нравоучения своей безжалостной наставницы, у которой всю дорогу рот не закрывался.

Началось всё с простецкого и вполне риторического вопроса, мол, «Куда идём мы с Пятачком?», а закончилось её всеобъемлющей лекцией с философски-изуверскими наклонностями.

– Поздравляю, Ди, – торжественно декламировало впереди плывущее красночёлочное привидение, даже не оглядываясь, – сегодня самый великий день в твоей никчёмной жизни. Ты идёшь изучать Изначальную Женщину!

Дима: – Что-то я уже не горю желанием никого изучать. А вот что действительно хочется, так это прибить всех без исключения, начиная с тебя, – мысленно бурчал недовольный ученик, продолжая отплёвываться, отмахиваться и шлёпать себя по всему, до чего дотянется.