– О, луна моих ночей! Тебе ничего на голову тяжёлое сегодня не падало? Здорова ли ты, моё дитятко? Не помутила ли добрая госпожа Сати твой рассудок? Или бесподобная супруга Камы прераснейшая Рати перестаралась со своими дарами, которые навели затмение на твой разум? Ты где это слыхивала, чтобы отец невесты шёл свататься к отцу жениха? Надо мною потом всё наше племя смеяться будет! По всей Арьяварте сказки будут рассказывать про глупого отца, послушавшегося своей безумной дочери! К тому же Тагар скоро женится на Роксане. Они любят друг друга и их родители уже договорились. Тебе-то туда зачем соваться? Лучше бы присмотрелась к Шамси. Хороший парень…

Но Майка о таком и слышать не захотела. Фыркнула, как рысь и убежала с поля, где происходил тот разговор, в родной чум.

* * *

И вот в день помолвки далеко уже за полдень стоят на площади стойбища разряженные в пух и прах Тагар с Роксаной, готовятся принять благословление родителей, через которых, как известно, говорят устроитель семейного очага Агни и его супруга Сваха. Только замешкались там что-то родители с гирляндами из первоцветов и о чём-то никак не могут договориться. У Тагарки в горле от волнения пересохло, пока он тут посреди площади торчит. Это с ним часто случалось. Как разволнуется, так в горле сухота возникает, словно в поле во время засухи. Вот он возьми да скажи тётке Бимджи, что стояла по другую сторону от Роксаны:

– Попить бы чего, тётя Бимджи. Сушняк замучил.

И в тот же миг в руках у тётки появился невесть кем поданный горшок с молоком. Тот самый желтоватый с орнаментом в ёлочку. Тагар уже к нему потянулся, но всё испортила Роксана.

– О! Молоко! Я тоже пить хочу! – воскликнула она.

Хвать горшок и к нему тут же припала губами.

* * *

А дальше всё, как в кошмарном сне.

Глоток, другой. Резкий хлопок. Шум упавшего и расколовшегося горшка.

Все оборачиваются на Роксану и из почти сотни ртов вылетает дружное:

– Ах!

И тишина.

Вместо Роксаны рядом с Тагаром стоит одетый в невестин наряд берёзовый пень. На верхнем его срезе лежит роксанина шапка. Шапка шевелится и сползает на бок. Из-под неё высовывается испуганная лягушачья морда.

Тонкий и предельно громкий женский визг разрезает тишину, как острая бритва кожу на щеке:

– Сглазили!!!

Лягушка из-под невестиной шапки испуганно квакает и делает немыслимый прыжок через толпу. Народ в ужасе отшатывается от неё. Лягушка не теряя времени ныряет в траву в направлении бобрового пруда.

Толпа сомкнулась, все снова загоготали. Никто так и не увидел, как маленькая зелёная лягушечка допрыгала до пруда и сиганула в спасительную воду.

Крики, шум только подчеркнули всеобщую растерянность. Вдруг среди всеобщей неразберихи ещё один женский вопль:

– Она – ведьма! – старуха Бендзея тычет корявым пальцем в тётку Бимджи. – Она проклятое молоко Роксане дала! Я сама видела!

– Да ты сдурела, старая карга! – Возмутилась Бимджи. – Роксана ж мне племянница!

– Да-а-а! – зашлась старуха. – И у твоего брата она единственная дочь! Выйдет замуж и прощай богатое наследство! А так, помрёт он, и всё стадо – твоё!

Толпа опять ахнула, подивившись разумности древней Бендзеи. Хоть и знали, что она давно с Бимджи враждует, и, что именно Бендзея чаще всех ворожбой и знахарством занимается, но против фактов ведь не попрёшь. Уж больно всё складно у старухи выходит. Да и то, что именно Бимджи горшок подала, не только Бендзея видела. Многие свидетелями были. Тут даже Майка чуть было не поверили, что это тётка Бимджи свою племянницу зачаровала.

– Крутите ей руки, чтобы опять колдовать не начала! – скомандовала старуха.

Толпа зашумела ещё громче. Старшие братья Тагара бросились на несчастную тётку пропавшей невесты и заломили ей руки.

– Так что у вас здесь происходит? – перекрыл крики толпы мощный командный голос.

В центр площади вступили Индра и Велес.

* * *

Пока старуха Бендзея излагала Индре суть происходящего, Велес заинтересовался разодетым стволом берёзы и осколками горшка.

«У-у-у, как всё запущено, – думал он осматривая улики и вполуха слушая показания свидетельницы. – Явно тут колдовством пахнет. Тут старая карга права. Хотя от неё самой колдовством за пять полётов стрелы несёт…»

Старуха закончила рассказ. Замолкла. Толпа тоже молчала. Даже неугомонная ребятня затихла. Все ждали, чего скажут пришельцы.

Индра повернулся к Велесу:

– Ну, чего скажешь, Пушан? Ты чего-нибудь в этом понимаешь?

Толпа приглушённо ахнула:

– Пушан!

Возвратившись из Хастина, Ваю всё-таки устроил в Тримурти небольшой скандальчик, заставив, наконец, Агни известить всех брахманов о рождении нового бога. Больше того. Он добился, чтобы извещены были не только жрецы, но и все арии, обладающие экстрасенсорными способностями. А кроме того, до местных уже дошли слухи о подвигах Пушана в Хастине. Вот толпа и ахала, боясь поверить своим ушам.

– Подойди сюда, Индра, – ответил Велес, вызвав новый вздох толпы и шумок перешёптываний. – Смотри. Роксана выпила молоко и превратилась в берёзовое бревно, а душа её обратилась в лягушку и ускакала. Куда?

Молодой бог обернулся. Он хоть и был в образе старца, но рост сохранил двухметровый, поэтому на голову оказался выше самых высоких общинников. Индра, кстати, тоже.

– Вот, – протянул руку Велес. – Туда ускакала. Там пруд. Лягушек, наверное, видимо-невидимо. Куда ещё лягушке скакать?

– Ну, и что это за колдовство? – поинтересовался Индра. – Я в этих бабьих зельях не сильно разбираюсь.

Велес тихо усмехнулся, осторожно поднимая с земли черепок, в котором осталось ещё немного заколдованного молока:

– Зельями не только бабы балуются. Сому тебе баба что ли варит? Хотя тут ты, пожалуй, прав. Баба зелье делала.

Молодой бог обмакнул палец в молоко, почти неслышно пробормотал какое-то заклинание и сунул палец в рот.

Увидев это, Индра просто обомлел:

– Сдурел что ли?

Велес в ответ довольно шмыгнул носом, вытащил палец изо рта, облизал его и демонстративно причмокивая посмаковал молочные капли языком.

– М-м-м… А-а-а… Можжевельник, ягоды… Боярышник… Тысячелистник… Ещё какая-то хрень. Не разберу никак. Не встречал такого, но на вкус приятная. Пряная такая. Э-э-э… Точно! Приворотное зелье. Ух… – Велес помотал головой и полузадушено добавил. – Точно баба делала. Икры лягушачьей для плодовитости добавила. На мужика охотилась. Тьфу! Гадость какая.

Он смачно сплюнул на землю. Толпа окаменела, ловя каждое его слово.

– Вот теперь понятно, почему девка в бревно до свадьбы превратилась. Обычно-то с бабами такое после свадьбы случается, – в толпе кто-то из мужиков тихо хихикнул, Велес улыбнулся уголками губ и продолжил. – Зелье делала та, что вашу Роксану всем сердцем ненавидела. А предназначалось оно для тебя, добрый молодец. Тагар тебя что ли звать?

Бледный, как отбеленное полотно, жених кивнул, соглашаясь, а бог продолжил.

– Кто-то тебя хотел в себя влюбить. А Роксана ненароком это зелье хлебнула. И вот что получилось…

– Скажите, великие, как мне вернуть Роксану? – дрожащим голосом спросил Тагар. – Я ради этого хоть на край света пойду!

– Молодец, парень! – похвалил жениха Индра. – Только сам видишь, от подруги твоей лишь бревно осталось. Нет её больше. А покойников оживлять, сам знаешь, нельзя. Никогда ничего хорошего из этого не выходило. Я прав, Пушан?

Женщина, которая всё порывалась приблизиться к бревну, тихо потеряла сознание и повисла на руках мужа, которому ничего не оставалось, как положить её на землю. Толпа вокруг него расступилась.

«Это мать невесты и, наверное, её отец,» – отстранённо подумал Велес.

Мужчина опустился на колени возле жены и поднял на богов взгляд, полный скорби и угасающей надежды:

– О, истинный господин наш Индра, прояви свою милость! Благотворный, о Пушан, пусть будет здесь твоя щедрость! Спасите мою единственную дочь. У меня больше не осталось ни сыновей, ни дочерей. Она единственная моя отрада…