Тяжёлый трамвай везёт в своём нутре меня и мои тяжёлые мысли. Стекло окна сквозь свою грязную призму показывает мне кино из мрачных пейзажей с попытками разбавить их жизнерадостными рекламными вывесками. Но этот карнавал с показом реальной возможности улучшить свою жизнь опротивел бестолковостью этих попыток. Когда есть недостаток в чём-то и ты утоляешь этот недостаток каким-нибудь средством, купленным в магазине ты теряешь свою естественность. Конечно, еда, вода это средства для выживания, но какими могут быть эти средства? Организму достаточно кипячёной воды и ржаного хлеба, а эго требует минералки за сто рублей и фуагра. Разнообразие вкусов перекрашивает этот мир в разные комбинации цветов, поэтому стоит смириться и с такими взглядами на жизнь, как у меня. Если кто-то где-то принёс в этот мир фломастер красного цвета и написал на бесцветной стене слово «радость», то кто-то должен принести чёрный и написать слово «горе». И каждый знает оба эти слова, но не каждому они присуще в равной степени. Все эти фломастеры из одной коробки.
Снова люди, пьяные, трезвые меняются местами в одном и том же общественном транспорте. Я тоже скоро покину своё место и займу другое. Все привязаны к местам, которые по определению должны быть всегда заняты. Но как правильно занять своё место в жизни? Она такая всеобъемлющая и тесная одновременно. И почти все чувствуют себя не на своём месте. Если представить себя кем-то другим, но находящимся на своём месте, каковы же будут ощущения? Но я должен быть счастлив здесь и сейчас, ибо в своём несовершенном теле я вынашиваю такой подарок, как жизнь. Но как она складывается и отчего такой милый добрый мальчик, который стеснялся других людей и был вежлив в любой ситуации, стал таким хмурым молодым человеком со старой душой «переварившей» столько мыслей о том, насколько всё неправильно изначально? Все причины такого перевоплощения ясны, но почему они необратимы?
Солнце, будто предчувствуя моё настроение окончательно скрылось за чёрными тучами. Холодное небо опять разразилось дождём. Уставшие капли разбивались о землю в обречённом настроении. Казалось, всё светлое так же рушилось вниз. Скука всего существования переживала не лучшие времена. Я вышел из трамвая, закурил. Чужое помещение создавало иллюзию настоящего тепла, где можно снять свою тяжёлую верхнюю одежду с плеч, но невозможно здесь снять с плеч груз своих размышлений, что ночью душат, воруя сон, а днём заслоняют обычный мир своими серыми тенями, не давая всмотреться в то редкое прекрасное, что иногда окружает нас.
Как много счастья вокруг, даже в простых вещах. Настроение из ничего и глупый мой смех преданно скрашивает мою ненависть, мой страх, мою злость, мою боль. Будто и нет всего этого, а есть только я и моё хорошее настроение, что огромной ширмой заслонило весь мой душевный хлам. Вся моя горечь из гримасы злости превращается в гримасу радости. От чего может случиться эта радость? От всего над чем можно посмеяться, к чему уместна ирония. Вокруг люди и все они по своему забавны. Кто-то своей мнимой важностью, умностью. Преувеличение своего мнения в ранге догмической основы ситуации в разборе очевидных вещей, ни требующих особого объяснения, но так трепетно мусолимые многими. Забавно наблюдать со стороны, а иногда и скучно, поэтому иногда глупости интереснее денег, имущественных споров, выяснений отношений. Всё вроде бы касается меня, и, одновременно, хочется быть в теме, оставаясь безучастным.
Серёга встретил нас утром на пороге своей квартиры фразой:
— Лучше бы мне в утреннюю кашу насрали.
Мы с Колей Стакановым принесли много пива и веселья. Мы общались, много смеялись. Но Коля видел иногда мою тоску и всё приговаривал:
— Не расстраивайся, сегодня ты на коне, а завтра под конём!
— Но я сегодня под конём?
— Это тебе только кажется!
А Серёга меня совсем не жалел (это было, кстати, правильнее всего, а то я устал от неестественных сочувствий вообще), злился на меня. Мне самому стало противно, что я так поддаюсь своим… чувствам? Он прав, нельзя терять своего достоинства. Нельзя никаким обстоятельствам брать верх над нашей волей, самолюбием, амбициям. Что ж, такой словесный холодный душ меня взбодрил. Тем более с такими угарами. Нога немного побаливала, но так, ничего страшного.
После душевной беседы, подробностей которой я не запомнил, мы стали весело угарать над разными девушками с помощью аськи, пытаясь с кем-нибудь познакомиться. Выходило плохо.
Она: а ты читаешь?
Мы: читал когда-то, пока книжка в унитаз не упала.
Она: а ты ранимый человек?
Мы: да, я ранимый человек. Роняю всё время что-то.
Она: кто тебе дал номер моей аськи?
Мы: он мне приснился. Я его выиграл в лотерею. Его мне птички выкакали на окне. (варианты)
Она: какой-то юмор у тебя плоский!
Мы: нет, он прямой. Как кишка.
Она: что-то часто у тебя всё в унитаз падает!
Мы: да у меня вообще вся мебель туда провалилась! Я и сам туда периодически проваливаюсь…
Она: что-то ты помешан на теме унитаза?
Мы: да просто в туалет хочется…
Она: ты глупый что ли?
Мы: нет.
Она: иди на х.
Мы: а пошли вместе?
Она: я из Брянска.
Мы: поехали к нам. Вдарим по две баклашки пивка.
Она же: с чего вообще ты решил, что я поеду?!
Мы: ну… пивка вдарим…
Опять она: а если я тебе по башке этим пивком вдарю?!
Мы: так ты все-таки приедешь?!:)
Она: а каких авторов ты читаешь? И что они вообще пишут?
Мы: я читаю (далее называются наши фамилии и фамилии наших знакомых). Они пишут рассказы, стихи, басни, пословицы, сканворды, караоке.
И так далее.
Не знаю, но нам было смешно.
На следующий день я приехал домой. Головную боль сняли две бутылки пива. А вот в душе не полегчало. Совсем.
Чёрно-белые осколки дней
Разбросаны в памяти осколками слов.
Обрывками взглядов, не ставших теплей.
В воспоминаниях несбыточных снов.
Можно оставить всё в серой пыли,
В фотографиях, образы прошлого.
Конечно, за всё нас давно простили,
Но почему же ты так встревожена
Моя память, моя больная память?
Как забыть о том, что ты есть?
Мне не исправиться, знаешь теперь.
Сколько можно ещё мне терпеть
Эту злую холодную метель?!
Но не верь, ты и так хорошо,
Пока не знаешь, где бездна,
Где вечность остриё ножа,
Как перед ним мне остаться честным?
Если движение твоей руки
Заставляет замертво падать
Таящим льдом солёной воды.
Ну, и что же ты делаешь, память?
Знаешь, как себя простить тяжело,
Свою обескровленную душу,
Там где можно найти тепло,
Или всё безвозвратно разрушить.
Гниение людей разношёрстных масс,
Навечно осквернённая земля…
Никто никогда не поверит в нас,
Зато я очень верю в тебя!
В прямолинейном течении лет,
Мы придуманы и снова разлучены.
Знаешь, как тенью заелся свет,
Твоё равнодушие зимы?
Я сидел на спинке скамейки у самого входа в парк. Около моей ноги лежал мой рюкзак и я прижал сапогом его лямку, чтобы не забыть, что он со мной. Внутри него лежало две бутылки пива, третью я держал в руке, иногда прикладываясь к горлышку. Вчера выпало неожиданно много снега. Небо прорвало по-настоящему. Я наслаждался холодным пивом, шмыгал носом, курил и слушал музыку через наушники. Было немного зябко, не мешало бы прогуляться, но я ленился. Белый снег прикрыл мою хандру, либо подействовало пиво. Но мне было как-то легко. Давно такого не было. Будто какая-то недосказанность в жизненных сюжетах, незавершённость историй, ушли на второй план, оказались не так важны в логике происходящего. Жизнь решила немного успокоить меня отсутствием каких-либо событий.
