Ночь была очень долгой. Под покрывалом было жарко, без покрывала холодно. А от обезболивающих таблеток неприятно болел живот. Стонала и рана. И на ноге, и в душе. Постоянно смотрел на телефон, не ощущая движения времени. Пищал комар. Мерзко так, противно. Пищал, садился на руку, на лоб. Но не кусал.

Сколько уходит сил

Сквозь сито равнодушия.

Чужого внимания просил,

Но меня не слушали.

Но в бездне одночасья,

Грелся тёплым взглядом.

Как мало надо для счастья,

Таким ползучим гадам

Растоптанным в пыли

Своих собственных слов…

Все промолчали, и ушли,

Не слыша сердца зов.

А взаперти душа,

Зачахшая, больная,

Пытается не мешать,

Тихо себя истязает.

Запуганная, она боится,

Несправедливого оскала.

И чередуются чужие лица,

Своих вот только мало.

Свет уходит из рук

В темноту очерствевшую.

Прошу, помоги мне, друг,

Прогони тоску оху… шую.

Душа скулит: молю!

Надеясь молчание разрушить.

Но слышно лишь тишину.

Только она умеет слушать.

Кое-как наступило утро. Я вступил в него не свежим и не выспавшимся. Автобус отвёз меня в больницу, мне стандартно сделали два укола и я побрёл на второй этаж, занимать очередь к врачу. Сегодня было достаточно людно, и я боялся не успеть на дневной сеанс сериала «Папины дочки».

И ещё я вчера забыл подзарядить телефон, и он разрядился. А ехать без музыки домой для меня было смерти подобно. И я выключил плеер и вернулся в реальный мир. Реальный мир попросил своего внимания.

Но очередь к этому врачу была не такой, как к терапевту в поликлинике. Здесь не было пенсионеров. Впрочем, людей моего возраста тоже почти не было. Но были люди, которым за тридцать, за сорок лет. Почти все сидели в каком-то сосредоточенном молчании. Я стоял в своём любимом углу, и мне стало страшно. Тут люди другие, и болезни у них другие. И моя болезнь вполне серьёзна.

Просто в своих представлениях о серьёзной болезни я отталкивался от Голливудских фильмов, когда немощный человек в белых одеялах лежит в большой палате, весь утыканный трубками, пищат какие-то датчики, ходит приветливый и заботливый персонал больницы. И все такие специалисты, и больной так выглядит смиренно. Всё как-то логично. А тут приходится лечиться совсем по-другому. Ездить на автобусе, надевать бахилы, бегать по разным кабинетам, слышать упрёки от врачей за то, что раньше не обратился за врачебной помощью, запустил болезнь. Пришёл бы раньше, сказали бы, что нечего с такой ерундой беспокоить.

Мой страх был липким и неуютным. Оказалось, что эта реальность не такая, какой я её себе представлял. Таким людям, как я, погружаться в реальность надо осторожнее. А то ещё не дай бох узнаю, что существует ещё и несправедливость, и плохие, злые люди.

Я заставил себя отвлечься от неприятных мыслей. И моим вниманием завладела сидящая в очереди девушка. Она была меня старше года на три. Или на пять. На правой руке не было кольца. На левой тоже. Никаких украшений не было на ней вообще. Хотя нет. За тёмными волосами я заметил скромные серьги. И одета девушка была по скромному. Она смирно сидела и смотрела на дверь. У неё были красивые глаза, привлекательные черты лица. Правда, она была немного худовата, как и я. Мой аппетит пропал, и до сих пор не вернулся.

Меня успокоила эта девушка. Её кроткая красота и слабость. Почему людей так привлекает слабость? Благородные хотят защитить, подонки обидеть. Но без внимания слабость не обойдётся.

На «Папиных дочек» я успел. Успел и поспать, и вновь поиграть с бессонницей в прятки. Постоянно смотрю на телефон — вдруг кто напишет или позвонит. Особенно я ждал письма от Ульяны. Но несколько дней от неё не было и весточки.

Новый день повторился по сценарию с днём предыдущим. Поначалу, по крайней мере. Опять уколы, опять большая очередь к врачу. Опять села батарейка в телефоне. Правда на этот раз села конкретно, телефон вырубился — мало я его вчера подзарядил.

И опять та самая девушка, что вчера мне скрасила досуг своим приятным внешним видом. Нет, ничего пошлого — ни чересчур короткой юбки, ни глубокого декольте. Просто приятная, интересная мадама.

К нам вышла медсестра и сказала, что врач на пару часов отлучится. Кому срочно, тот пусть подойдёт через два часа. Кому не срочно, тот пусть завтра приходит. Пусть канает отсюдыва.

А мне надо срочно и сегодня и завтра, поэтому я остался ждать. Вернее, вышел на улицу. Закурил, прогулялся по аллее. Зашёл в магазин, купил ещё сигарет и бутылку колы. Добрёл не спеша до набережной, слушая истерики первого альбома «Инвективы». Я попытался сесть на скамейку на одно полужопие. У меня даже получилось. Я смотрел в даль, но не нашёл там ничего интересного. А потом я обратил своё внимание на ту самую девушку, на которую я положил глаз в больнице. Она сидела на соседней скамейке и сосредоточенно ела булку, методично запивая её минералкой. Надо было действовать.

Я дождался того момента, когда она доест булку и подошёл к ней, шёпотом произнеся фразу: «боже, как это примитивно».

— Прекрасная погода, не правда ли? — сказал я уже громче.

Девушка обратила внимание на меня. Даже ответила:

— Да, только очень жарко. Будто не начало сентября, а июль.

Точно, на улице же жарко, а я в рубашке с длинным рукавом и широких джинсах.

— Я хорошо переношу жару. Но, главное, что дождя нет.

— Да, это правда. Но я всегда ношу с собой зонт.

Она улыбнулась!

— Разрешите вместе с вами скоротать время, присесть к вам на скамейку? Вы тоже будете ждать врача?

— Да, буду ждать врача, садитесь, конечно же.

И я сел. И почувствовал, боль. Нет, не так. БОЛЬ. А ещё по ноге потёк гной, который я лечил всякими мазями, что мне врачи навыписывали.

Но я мужественно не подал виду, хотя постоянно думал о том, как на моих тёмно-грязно-синих джинсах появляются пятна.

Мы поговорили про погоду, ещё про что-то. Я рассказал о своей болезни, она деликатно умолчала про свою. Но, в общем, мы неплохо побеседовали. И в этот день врач принял нас всех неожиданно быстро.

Девушку звали Ася. И под конец нашей беседы в очереди больницы, мы мило попрощались. Хоть как-то мои будни скрасились.

Образы. 1\2.

Я отвлекся на звезды. Надоела эта лихорадка. Да и ей самой уже, наверно, скучно. Зудит и зудит. Жаль, что она спать больше не ложится. Глаза мои залиты кровью, но я всё равно смотрю на звезды. Они красивые. Но зачем они нужны? Кому они светят? Имею ли я на них какое-либо влияние? И тут я сказал:

— Эй, Лихорадка! Тебе нравятся звёзды?

— Мне по фигу на них! А почему ты спросил? Зачем спросил?

Она впервые заговорила со мной.

— Ну почему ты это у меня спросил? Отвечай! Зачем ты это спросил?!

Но я грустно улыбался и молчал. А Лихорадку лихорадило. Она бегала вокруг меня и пиналась. Материлась. И вдруг, куда-то убежала, смачно плюнув на меня. Я немного приподнялся и увидел свет вдалеке. Тот самый огонёк. Он мерцал, пытался мне понравиться. И мне этот огонёк нравился. Мне нечего терять, кроме него. Он мне олицетворял упавшую звезду. Он похож на меня! Его собратья далеко, наверху. А он здесь, и всё равно полноценно живёт. Может быть, сейчас в нём даже больше смысла. И я ловлю этот смысл.

Незаметно быстро пришло утро, и пришла Лихорадка с какой-то дубиной…

Лихорадка размахнулась и ударила. Очень больно. Еще пара таких ударов, и можно попрощаться с этим существованием. Жаль, что всё так заканчивается. А я так мало прошёл.

— Почему ты меня спрашивал?!

Всё повторяло это неразумное создание. Я должен был что-то ответить, но не знал что. Неверный ответ и верная гибель. Но я попытался её задобрить: