Они все шли, шли и наконец пришли к концу этого длинного узкого пространства. Впереди было что-то вроде холма; в доме Джондоусона в Далекой Земле Дикар узнал, что такой холм называется лестницей. Они спустились по лестнице. Внизу было помещение с каменными стенами, и в нем множество азиафриканцев. Кто-то крикнул, и азиафриканцы вскочили и стояли прямо и неподвижно, кроме того, что крикнул. Этот подошел к офицеру, поднял ладонь ко лбу и опустил.

Офицер с минуту поговорил с ним и ушел вместе с Боно и Гуллой. Азиафриканец повел Дикара через помещение и через железную дверь. За дверью было темно. И из темноты доносились запахи влажного камня, мертвых животных и давно не мывшихся, грязных людей.

Азиафриканец подтолкнул Дикара вперед. Их ноги издавали мягкие звуки на влажном, холодном, грязном полу. Вокруг было множество других звуков, хныканье и стоны, кто-то всхлипнул. Глаза Дикара привыкли к темноте. На крыше этого места была очень маленькая лампа, и в ее тусклом свете Дикар увидел, что идет между двумя длинными рядами железных прутьев.

И за этими прутьями живые люди. Это они издавали жуткие звуки. У них фигуры людей, но лица, волосатые, искаженные, существ из кошмаров.

Бам-бам марширующих ног приближался к Дикару и азиафриканцам. К ним подходил другой азиафриканец. У него на поясе револьвер, и рядом с ним свисало несколько маленьких металлических предметов в связке. В руке он держал короткую толстую дубинку. Когда он подошел, Дикар заметил, что у него коричневое лицо, не черное, как у других азиафриканцев.

– Уоштон, – сказал азиафриканец, приведший Дикара, – этот парень – особый заключенный для полковника Вансинга. Если с ним что-то случится, с нас снимут шкуру. Понятно?

– Да, сержант, – ответил Уоштон; он посмотрел на Дикар, и его глаза сверкнули белизной в тусклом освещении. – Я понял. Хочешь сам поместить его в камеру?

– Так будет лучше.

– Номер одиннадцать пустой. Там внизу.

Уоштон пошел назад, туда, откуда пришел. Дикар и другой азиафриканец пошли за ним. Они снова остановились. Коричневый азиафриканец снял с кучки на поясе один маленький металлический предмет и вставил в отверстие в пластинке, прикрепленной к железному пруту.

– Оставить его в наручниках?

– Нет. Я их сниму.

Дикар почувствовал, что железные руки на его запястьях разжимаются. Уоштон толкнул железные прутья перед собой, и они открылись, как дверь. Дикара толкнули в спину, он прошел в отверстие, и прутья закрылись за ним.

Он стоял, растирая запястья и тяжело дыша. Вокруг отовсюду слышались звуки, словно кто-то скулит. Дикар слышал, как уходят азиафриканцы. Дверь, через которую его сюда привели, с грохотом захлопнулась. Дикар повернулся, схватился за прутья и потянул.

Прутья не подались. Дикар потянул сильней, они все равно не подались. Он затряс их, они издали гулкий звон, но он все равно что пытался потрясти толстый ствол дерева на Горе.

Он повернулся, побежал вдоль прутьев – и ударился о железную стену. Он побежал в другую сторону и через четыре шага ударился в такую же стену. Его словно начали душить. Он снова повернулся и побежал прямо от решетки, но едва успел двинуться, как его остановила третья стена, на этот раз из влажного скользкого камня.

Дикар вернулся к прутьям. Схватил их своими большим руками и начал гнуть и трясти.

– Выпустите меня! – закричал он. – Выпустите меня отсюда!

Отозвался вопль, высокий, бессловесный, вопль какого-то безмозглого зверя. В глубине зазвенели другие прутья.

– Выпустите меня! – кричал Дикар, и послышались другие крики, зазвенели другие прутья, и крик Дикара стал лишь частью резкого безумного вопящего хора.

– Заткнитесь! – крикнул кто-то у двери. Крики прекратились, наступила неожиданная тишина, а потом тупой удар, словно о дерево или кость. Резкий крик, и снова все тихо. Дикар слышал звуки бегущих ног и ударов.

Показался Уоштон. Он бежал по коридору от камеры Дикара вдоль прутьев. Бил дубинкой между прутьев, и Дикар видел, как опускались голова и принадлежащее ей тело. Теперь звенели только прутья камеры Дикара и звучал только его голос.

Уоштон повернулся и оказался рядом. Руки Дикара с быстротой нападающей змеи просунулись сквозь прутья, схватили руку с дубинкой и вторую руку и сжали с такой силой, что зеленая ткань вдавилась в плоть.

Коричневое лицо азиафриканца исказилось от боли.

– Выпусти меня, – выдохнул Дикар. – Выпусти меня отсюда, или я разорву тебя на куски.

Глаза Уоштона словно грозили выскочить из глазниц. Он прошептал:

– Отпусти меня. Они откроют дверь. Если они увидят это, поставят другого человека, и я ничего не смогу для тебя сделать. Выпусти меня быстрей.

Удивление помогло Дикару прийти в себя. Если он убьет Уоштона, это не освободит его: ведь выход караулят все эти азиафриканцы. Уоштон высвободился, поднял с земли дубинку и повернулся к двери, которая начала открываться.

– Неприятности, Уоштон? – послышался голос. – Нужна помощь?

– Нет, сэр, – ответил Уоштон. – Эта новая птичка хотела устроить тут дурдом, но сейчас все под контролем.

– Пусть этот заключенный молчит, слышишь меня, или я скажу большому капитану, и с тебя спустят кожу.

– Не беспокойтесь, сержант, сейчас все будут тихими. – Дверь с грохотом закрылась. – Фу, – выдохнул Уоштон, снова поворачиваясь к Дикару. – Чуть не явился весь наряд. – Он осторожно огляделся и подошел ближе к прутьям. – Но ты дал мне возможность уложить спать остальных, так что можно не волноваться, что они увидят, как я тебя вывожу.

– Выведешь… – ахнул Дикар. – Кто ты такой?

– При крещении мне дали имя Бенджамин Франклин Джордж Вашингтон Смит, – прошептал азиафриканец. – Но Тайной Сети я известен как Икс-восемнадцатый.

– Но… ты ведь азиафриканский солдат!

– Конечно. Конечно, солдат. Это самое забавное. Понимаешь, когда азиафриканцы впервые пришли, они думали, что цветные присоединятся к ним и выступят против белых. Они сообщили, что ждут нас. Они ошибались.

Они узнали, что мы сначала американцы, а уже потом цветные. Но кое-кто из нас подумал, что лучше сражаться с ними изнутри, поэтому мы пришли к ним.

– Не если они узнают, что это обман?

– Те, о ком узнают, – сказал Уоштон, – умирают долго, но это нас не останавливает. Саботаж – это почти всегда цветные. Но я долго здесь, и поэтому решили, что я должен все узнать об этом месте: где размещены пулеметы и большие пушки, где расставлены часовые и все такое. Месяц назад меня перевели в охрану тюрьмы, но…

– Подожди! – возбужденно прервал его Дикар. – Ты говоришь, что все знаешь об этой крепости?

– Конечно, но какая от этого польза? Никому это не принесет пользу, никто ничего не сможет сделать после этой последней прокламации. Америки больше нет…

– Она есть! – хриплым голосом прервал его Дикар. – Америка по-прежнему есть, Уоштон, и сейчас создается армия, чтобы сражаться за нее. Армия с знаменами!

– Слава Господу! – Уоштон поднял руки над головой ладонями вверх. – Армия с…

– Тише, – прошептал Дикар. – Тише и слушай меня. – Он ухватился руками за прутья и быстро заговорил. – Армия попытается завтра ночью захватить эту крепость. Ей нужно все знать о крепости, и ты сможешь это рассказать. Тебе нужно выйти и рассказать им.

– Конечно. Конечно, я расскажу. Выведу тебя и…

– Нет! Ты не должен тратить время, пытаясь меня вывести. Слушай. Я расскажу, как их найти…

– Ты покажешь мне, как найти, – прервал его Уоштон. – Так будет быстрей и надежней.

Он вставлял маленькую железную штуку в пластинку на прутьях.

– Господь простил меня за то, что я сомневался в Нем, – говорил он, – когда меня поставили сюда. Они подумали, что никто не будет таким безумным, чтобы вывести кого-нибудь отсюда. Я должен был знать, что Он не зря послал меня сюда. Он послал меня в тюрьму, чтобы я сделал важное дело.