В Риге Павел Петрович, где он пробыл два дня, дождался принца Генриха, который должен был проводить его в Берлин. Последний из курляндских герцогов, Пётр, сын Бирона77, приехал в Ригу навстречу путешественникам, чтобы представиться им, прежде чем принять их в своём замке в Митаве, куда они прибыли 22 июня (4 июля). Оттуда принц Генрих отправился вперед, чтобы на границе с Пруссией встретить царственного гостя своего брата. При выезде из Полангена Павлу Петровичу встретился прусский генерал-лейтенант (военный чин 3-го класса по Табели о рангах) Лентулус, посланный к нему из Берлина Фридрихом II. 26 июня (7 июля) близ Мемеля Павел Петрович вновь увидел друга своей матери – принца Генриха, окруженного почти царской свитой. Оттуда начался постоянный праздник до Берлина. “Рожки, шпалеры (ряды войск, расставленных по пути следования важной персоны), почетные караулы, триумфальные арки, дожди букетов и венков, спектакли и концерты, депутации молодых девушек и представителей искусств и ремёсел, поднесение медалей, приветствия и речи в прозе и в стихах – ничто не было забыто. Павел Петрович в воскресенье 10 (11) июля въехал в Берлин в парадной карете, запряженной восемью лошадьми с принцем Генрихом по правую руку”. [14]
Фридрих встретил своего царственного гостя у дверей своих апартаментов во дворце, который был представлен ему принцем Генрихом. За ужином у королевы Елизаветы Христины, Павел Петрович и София Доротея встретились в первый раз. Принцесса, которую назначали ему в супруги, полюбилась великому князю, очарованному её красотой и грацией. Кроме того, он был восхищён почестями, окружавшими его во владениях Фридриха и к которым он не привык на родине.
Уже 12 (23) июля принц Генрих, уполномоченный Екатериной, сделал формальное предложение, предъявив её письмо от 11 (22) июня 1776 года. Были предъявлены ещё четыре письма: Фридриху, принцессе Софии Доротее и её родителям.
Предложение Павла Петровича было принято, и в тот же день был отпразднован сговор Павла Петровича и Софии Доротеи.
Кобеко привёл письмо Софии Доротеи баронессе Оберкирх: „Милый другъ мой, я довольна; я более чемъ довольна. Никогда, милый другъ, не могла бы я быть более счастлива. Нельзя быть любезнее великаго князя. Позволяю себе гордиться темъ, что мой милый женихъ очень меня любить, что меня делаетъ очень, очень счастливою". [14]
В тот же день от имени Екатерины были вручены Андреевский орден, украшенный бриллиантами, принцу Фридриху Евгению – отцу невесты, и орден Св. Екатерины самой невесте. Адъютант Фридриха, полковник граф Герц, был немедленно отправлен в Петербург к Екатерине с доброй вестью.
Увеселения в Шарлоттенбурге, Монбижу и Сан-Суси, смотры и маневры в Потсдаме продолжались вплоть до воскресенья 24 июля (4 августа) и закончились большим обедом. Вечером после концерта и ужина у королевы, гости начали расходиться. После ужина невеста направилась на ночлег в замок принца Генриха вместе с принцем Фердинандом и своими родителями. Счастливый Павел Петрович, который должен был увидеться с невестой в Рейнсберге, покинул Берлин на следующее утро.
Покидая Берлин при прощании с принцессой Софией Доротеей Вюртембергской в замке Рейнсберг, двадцатидвухлетний великий князь Павел Петрович вручил своей невесте инструкцию (Инструкция, составленная цесаревичем великим князем Павлом Петровичем для будущей своей супруги. [1776 г.]) из 14 пунктов, написанную, вероятнее всего в Берлине с тем, чтобы она изучила её до прибытия в свое новое отечество.
В инструкции невесте Павел собственноручно описал: свои привычки и наклонности, его понятия о придворном обществе, представления о народе и правила обращения с ним и обществом и с народом, свой распорядок дня и грустные воспоминания о первом браке.
“Первый. Касается религии, т. е. того, что надобно будет соблюдать по отношению церковных обрядов, обычаев. … Я полагаю, … что принцесса настолько ознакомлена с религией вообще, что она не может быть ни невежественна, ни ханжа, ни неблагочестива. … Под словом невежественна я понимаю, что она никогда не останавливалась мысленно на вопросах религии или не задумывалась о них; под словом ханжа – что она суеверна или мелочна; под словом неблагочестива – что она легкомысленна и склонна подражать моде. … Допустив это, приличие требует соблюдать для нея самой и ради того сана, который она будет носить, а тем более для примера другим, обряды и правила нашей церкви, … Все это следует соблюдать даже в домашнем обиходе как относительно еды, так и других мелочей … необходимо, чтобы у нея по этому поводу никогда не сорвалось с языка ни перед кем насмешки, порицания, жалобы и т. п., и чтобы она даже не выслушивала шуток, которыя многие позволяют себе у нас относительно религии.
Второй. Касается ея величества и поведения принцессы по отношению к ней. … Принцесса, поймет, что ея собственная польза требует, чтобы она сблизилась с ея величеством и снискала ея доверие, дабы иметь в ней вторую мать и личность, которая будет руководить ею во всех ея поступках, безо всяких личных видов и целей. В отношении к императрице, принцессе следует быть предупредительной и кроткой, не выказывать досады и не жаловаться на нее кому бы то ни было; объяснение с глазу на глаз всегда будет наилучшее. … она хорошо поступит, говоря ей всегда откровенно все то, что у нея будет на душе; это (не говоря уже об интригах) будет гораздо лучше для ея собственнаго спокойствия.
Третий. Касается желательнаго ея обращения со мною…. Я не буду говорить ни о любви, ни о привязанности, ибо это вполне зависит от счастливой случайности; но что касается дружбы и доверия, … то я не сомневаюсь, что принцесса пожелает снискать их своим поведением, своей сердечною добротою и иными своими достоинствами… Ей придется прежде всего вооружиться терпением и кротостью, чтобы сносить мою горячность и изменчивое расположение духа, а равно мою нетерпеливость. Я желал бы чтобы она принимала снисходительно все то, что я могу выразить иногда даже быть может довольно сухо, хотя и с добрым намерением, относительно образа жизни, уменья одеваться и т. п. Я прошу ее принимать благосклонно советы, которые мне случится ей давать, потому что из десяти советов все-же может быть и один хороший, допустив даже, что остальные будут непригодны. Притом, я могу иной раз дать ей такой совет или высказать такое мнение, которое не послужит ей во вред. Я желаю, чтобы она была со мною совершенно на дружеской ноге, не нарушая однако приличия и благопристойности в обществе. Более того – я хочу даже, чтобы она высказывала мне прямо и откровенно все, что ей не понравится во мне; чтобы она никогда не ставила между мною и ею третьяго лица и никогда не допускала, чтобы меня порицали в разговоре с нею, потому что это не отвечает тому разстоянию, которое должно существовать между особою ея сана и моего, и подданным.
Четвертый. Касается нашей публики, следовательно косвенно и репутации принцессы даже в чужих краях…. Наша публика требовательна во многих отношениях, … так как она менее образована и, следовательно, имеет более предразсудков, легче поддается страстям под первым впечатлением и обращает более внимания на всякия мелочи. Поэтому необходимо составить себе известный план действий, … руководствуясь которым можно не дать повода к невыгодному впечатлению. – Для этого следует идти прямым путем, … не обращая внимания на то, что происходит вокруг нас, не вмешиваться в жалобы и иныя дела частных лиц, не сближаться с одною личностью более, нежели с другою (пункт чрезвычайно важный) или, по крайней мере, остерегаться показывать это. Ровность в обхождении всегда приятна, так как она никого не отличает, никому не вредит и не дает повода ни к хвастовству, ни к жалобам – пункт чрезвычайно важный для принцессы … Она должна быть со всеми вежлива без всякаго оттенка фамильярности, не искать сближения с посторонними, стараться разговаривать как можно более с лицами, занимающими известное положение в обществе, иметь приветливый и непринужденный вид; избегать напыщенности, казаться всегда веселой и спокойной. … Все эти пункты … повлияют на ея репутацию даже заграницей.
