Мнение Шильдера, что «Екатерина ставила выше всего интересы государства, приносила имъ въ жертву все другия соображения и чувствования» [31], довольно сомнительно, особенно если иметь в виду него крайне негативное отношение к Павлу. Шильдер считал, что «Разсуждение» цесаревича и, особенно, его заключительные слова “о неустройствахъ въ России” сильно задели Екатерину, после чего он “в глазахъ матери, окончательно уронилъ свою политическую правоспособность”. [31] Так же он полагал, что Екатерина была права, оставив наследника в стороне от дел, ограничиваясь только самыми необходимыми сообщениями и отстранив сына от ближайшего его участия в управлении государством. Даже поражение от Наполеона122 в сражении под Аустерлицем в 1805 году он полагал ошибкой Павла. Вынужденное бездействие Павла и то, что он продолжал видеть в мрачных красках внешнюю и внутреннюю политику правительства, не могло благотворно влиять на дальнейшее развитие характера Павла Петровича и увеличивало его раздражительность и подозрительность, писал Шильдер.
К концу 1974 года изменились взаимные отношения между императрицей и великокняжеской четой, поскольку Великая княгиня ни в чём не оправдала надежд Екатерины – ни в поведении, ни в овладении русским языком, ни в экономной жизни.
Раньше Императрица думала, что тихая простушка из Дармштадта будет робка и послушна, но она оказалась своенравной, скрытной и упрямой, с чем Екатерина не могла смириться. Молодая великая княгиня пополнила партию, враждебную Екатерине. Кризис в отношениях двух придворных лагерей нарастал.
Война с Турцией закончилась еще в июле 1774 года и была увенчана Кучук-Кайнарджийским миром123, упрочившим славу Екатерининского царствования, который Екатерина пожелала отпраздновать в Москве, и куда торжественно въехала 25 января (5 февраля) 1775 года с великокняжеской семьёй.
По донесениям дипломата Гуннинга, народ оказал холодный приём Екатерине, но отметил привязанность простого народа к Павлу: «Популярность, которую приобрёл великий князь въ день, когда онъ ездилъ но городу во главе своего полка, разговаривалъ съ простыми народомъ и позволяла, ему тесниться вокругъ себя такъ, что толпа совершенно отделяла его отъ полка, и явное удовольствие, которое подобное обращение доставило народу, какъ полагаютъ, весьма не понравились. … Какъ бы сильной ни казалась привязанность къ нему простого народа, поведение его въ последнее время во многихъ отношенияхъ до того напомнило действия его отца, что внушаетъ лицамъ, имеющими возможность судить об этомъ, неприятныя опасения относительно того, какими образом: онъ со временемъ станетъ употреблять свою власть. Меня уверяли, что г. Панин, не имеетъ более ни малейшего на него влияния и съ величайшимъ огорчениемъ узнаетъ о новыхъ доказательствахъ слабости и неосторожности какъ съ его стороны, такъ и со стороны великой княгини». [27]
По сведениям Шильдера, встреча, оказанная императрице Екатерине, была блестящая и радушная. «Своею ласковою, чисто русскою речью окончательно обворожила она старыхъ московских тузов, которых каждаго умела назвать по имени и отчеству. Строгими исполнениемъ церковных правил, частымъ посещением церквей и монастырей и, наконец, походомъ къ Троице стала она любезна народу, который, глядя на нее, поминалъ матушку Елисавету Петровну12 и провожалъ ее оглушительными криками. Екатерина пустила въ ходъ все дары обаяния, которыми такъ щедро наградило ее Провидение, и была въ восторге отъ успеха». [31] Тут же Шильдер отметил, что “великую княгиню мало полюбили, такъ какъ она сама терпеть не могла Москвы и москвичей”. [31]
1775—1783 годы были самым блестящим временем царствования Императрицы Екатерины, ибо громадное её влияние на европейскую политику заставляло иностранцев ехать в Петербург за союзом и дружбой.
1775 год принц Людвиг провел в свите Екатерины в Москве, где он, писал Кобеко, попал в очень дурное общество, едва не вступил в какой-то неравный брак и в сентябре уехал на родину. Екатерина была им очень недовольна. За границей принц позволял себе дерзкие суждения, клеветал на Россию.
Принца Людвига в Петербург сопровождал Гримм. В дальнейшем между бароном Гриммом и императрицей завязалась дружеская переписка, продолжавшаяся двадцать два года. Пробыв некоторое время при дворе Екатерины, Гримм в апреле 1774 года уехал за границу вместе с порученными его попечению младшими сыновьями фельдмаршала графа Румянцева – Николаем и Сергеем. Совершив с ними путешествие по Германии, Франции и Италии, Гримм привез их в Россию в сентябре 1776 года, и на этот раз прожил в Петербурге почти год.
Пребывание в Москве не улучшило отношений Екатерины к цесаревичу и великой княгине. Наталья Алексеевна подчинила цесаревича своему исключительному влиянию, удаляя от него всех и обрекая его на общение с тесным кругом лиц, во главе с графом А. К. Разумовским, завязавшим политические интриги. Граф Разумовский, обращая внимание Павла на его популярность в народе, намекнул ему на возможность захвата власти, но Павел умел быть почтительным сыном и верным подданным. К тому времени Кирасирский полк цесаревича возвратился из турецкого похода, и в Москве произошло открытое столкновение между цесаревичем и Потемкиным, который потребовал, чтобы ему, как вице-президенту военной коллегии, а не великому князю, предоставлялись рапорты о состоянии Кирасирскаго полка.
Семейные раздоры поутихли из-за несомненных признаков беременности у великой княгини. 7 (18) декабря цесаревич с супругой выехали из Москвы в Петербург, а Императрица заехала ещё в Тулу и Калугу и к 24 декабря (4 января) вернулась в Петербург. Со времени прибытия великой княгини в Москву здоровье её внушало Екатерине большие опасения.
10 (21) апреля 1776 года у великой княгини начались роды, при которых она мучилась с ночи воскресенья до среды. Ни повитуха, ни доктора ничем не могли помочь. Дитя умерло в чреве великой княгини, в четверг она была исповедана, приобщена и соборована маслом, а в пятницу – умерла. Екатерина и великий князь все пять суток не отходили от великой княгини. Причиной смерти были узкие кости таза матери, широкие плечи девочки и последующий сепсис, поскольку погибший плод не был извлечён из тела роженицы. Обе были обречены, хотя некоторые иностранные дипломаты передавали слухи о её неестественной кончине. Рядом был и архиепископ Платон, искренне горевавший о ней, при погребении он произнёс надгробное слово.
Великая княгиня Наталия Алексеевна скончалась 15 (20) апреля 1776 года в пять часов пополудни, а через двадцать минут императрица в одной карете с цесаревичем отправилась в Царское Село. Павел был очень огорчён смертью жены, и ему казалось, что он может быть обвинён, писал Шильдер, в недостатке осмотрительности в переговорах, предшествовавших поездке ландграфини в Петербург, впрочем, Екатерина переложила всю ответственность на ландграфиню, “увлекшуюся желаниемъ пристроить блистательнымъ образомъ свою дочь”. [31] На следующий день Екатерина послала оттуда приказание И. И. Бецкому41, что “… кой часъ тело вынесутъ, онъ бы приказалъ выдрать обои изъ четырехъ комнатъ, т.е. зеленые въ спальне, полосатые въ кабинете, штофные въ кабинете и въ малиновой спальне. Обои, стулья, канапе и ковры отдать надлежитъ преосвященному Платону въ собственность, а альковы и перегородки деревянные приказалъ бы ломать; ломать же должно скорее по причине духа, а наипаче чуланы позади штофнаго кабинета, и то съ осторожности для здоровыхъ людей, ибо вонь несносная уже при ней была…” [14]
После кончины великой княгини Наталии Алексеевны императрица немедленно приступила к рассмотрению бумаг умершей.
В бумагах великой княгини были найдены политически проекты графа Разумовского, обнаружились сношения (любые отношения кого-то с кем-то за исключением тех, которые обозначаются этим словом сейчас) с французским посольством, и нашлись указания на заём денег для великой княгини. Оказалось, что граф А. К. Разумовский недостойным образом злоупотребил доверием Павла Петровича. Разумовский сначала был отправлен в Ревель, затем в Батурин, к отцу – фельдмаршалу графу Кириллу Григорьевичу, а 1 (11) января 1777 года граф Андрей Кириллович был сослан в почётную ссылку в Неаполь в качестве полномочного министра (посланник, посол) и чрезвычайного посланника.
