По дороге домой Блю произнесла одурманенным голосом:

– Леонард рассказал мне, как сюда добраться, поэтому я решила встретить тебя. Надеюсь, ты не сердишься. Я не хочу вторгаться на твою территорию или вроде того, понимаешь?

Она повернула голову в сторону пальм.

– Это место совершенно необычное. Знаешь, вся эта растительность напоминает иллюстрации Доктора Сьюза, не правда ли? – Мы шли молча некоторое время, пока она наконец не спросила: – Может, в бар?

Она с надеждой посмотрела в сторону Четвертой авеню.

Я подняла вверх руки.

– Восемнадцать. Если хочешь пойти в бар, то без меня.

Блю передумала:

– Пойдем проверим, дома ли рок-звезда. – И широко улыбнулась мне.

Я подумала, что не могу больше оттягивать этот момент, поэтому согласилась. Интересно, вернулся ли он домой после прошлой ночи? Я надеялась, что вернулся.

За квартал до его дома мы услышали, как Райли бренчит, и понижает, и повышает голос, проигрывая пассаж. Я удивилась: он не играл уже несколько недель. У Блю появилось мечтательное выражение на лице.

– Это он? Боже, это потрясающе!

Когда мы приблизились, он сидел на крыльце, и дым поднимался невесомыми кольцами над пепельницей у его ног.

– Чарли. – Он был необычайно бодрым. – И у Чарли есть… подруга.

– Блю.

Она протянула руку и затянулась его сигаретой. Этот жест тотчас же поднял во мне безобразную волну. Блю чувствовала себя комфортно, и она в миллион раз ближе Райли, чем когда-либо была я. Я не понимала, как у нее это получается. Что со мной такое, что я не могу? И она что – флиртует?

– Блю. Что же, красивое имя, Блю. Я Райли Уэст.

Он прислонил гитару к перилам крыльца.

Он флиртует в ответ? Я не могла понять его сигналы.

– Спасибо, – отозвалась Блю. – На самом деле это не настоящее имя, но мне оно больше нравится.

Я смотрела на нее с удивлением, отвлекаясь от своей злости.

– Что? Правда? Тогда как же тебя зовут?

Блю еще раз затянулась сигаретой и медленно выпустила дым.

– Пэтси. Патриция. Я хоть отдаленно напоминаю Патрицию?

– Нет, – ответила я, качая головой и улыбаясь. – Ты даже отдаленно не выглядишь как Патриция.

Райли засмеялся от души. Он, должно быть, уже опрокинул пару бутылок, потому что выглядел счастливым. Жаль, что Блю здесь. Если Райли счастлив, я не хочу ни с кем его делить. В последнее время ему нужно четыре или пять бутылок, чтобы просто улыбнуться. Он поклонился Блю.

– Что-нибудь освежающее, дамы? – Он пошел в дом.

Блю захихикала.

– Он классный, – прошептала она.

И посмотрела на соседей Райли, сидящих на крыльце. Они попивали вино и раскачивались на плетеных креслах, обмахивая себя газетами.

– Ему, видимо, нравится, что у него есть своя публика. Кроме тебя, я хочу сказать.

Блю легонько перебирала струны его гитары. Я ударила ее по пальцам, в раздражении от того, что она вольно обращается с его вещами. Она кольнула меня взглядом.

Райли снова появился с бутылками, покрытыми тонким льдом. Он быстро ткнулся носом мне в щеку и потом протянул пиво. Я неохотно стукнулась с ним бутылкой.

Блю опрокинула половину своей двумя большими глотками и вытерла рот, переводя взгляд с Райли на меня и обратно. И хихикнула.

– Вы, ребят, смешные.

– Почему? – Я отпила маленький глоток пива.

– Не знаю. Просто вы такие. – Ее лицо сияло. – Вы, ребят, можете поцеловаться или еще что. Не обращайте на меня внимания.

Я почувствовала, как мои щеки начали гореть.

Райли скрестил ноги и предложил ей сигарету.

– Здесь пахнет какой-то историей. Было что-то трагическое, я думаю, в той ситуации, когда вы познакомились?

Блю фыркнула и выпустила вереницу безупречных колец дыма.

– Боже, я обожаю сигареты без фильтра, – выдохнула она. – Обожаю их.

Она сделала еще один большой глоток пива.

– Мы познакомились в клинике для тех, кто себя режет. Я была там дольше всех. – В ее голосе звучала почти гордость. – После меня была Айсис, потом Джен и потом Чарли. Хотя еще Луиза, но она всегда там была. Погоди. Все в порядке, дружище?

Лицо Райли замерло, будто он задержал дыхание. Блю взглянула на меня.

– Чарли. Ты разве не рассказала ему про Крили?

Она смотрела на меня настороженно.

Райли откашлялся.

– Чарли немного скрытная во всем, что касается ее прошлого. Но это не проблема. У нас у всех свои секреты.

Его голос прозвучал мягко. Он протянул руки и притянул меня поближе к себе. Я почувствовала себя от этого лучше. Более расслабленной.

Блю кивнула:

– Я раньше звала ее Молчаливая Сью, она какое-то время была очень тихой. Как они это называли, Чарли?

Я стиснула зубы, раздумывая, отвечать или нет.

– Сее-лективная немота, – неожиданно вспомнила Блю, скатываясь по перилам. Ее ноги были гладкие и блестящие. – Я думаю, это когда люди замыкаются в себе при некоторых обстоятельствах. У меня всего понемногу. Я психическая дворняжка, если хотите.

– Любопытно, – сказал Райли. – В клиниках интересно, не так ли? Все, кого ты там встречаешь, – это зеркальные отражения тебя самого. Я там отбывал свой срок, поэтому знаю. Это сильно пугает.

Уголки его губ подергивались. Я начала ощущать панику – я не успевала за их диалогом обо мне и за тем, что они так хорошо поладили. Я стиснула зубы и прострелила взглядом в Блю.

– Она всегда рисовала. – Блю потушила сигарету. – После того как она устроилась там, им приходилось каждый день практически выгонять ее с творческих занятий. Она была единственной, кому там нравилось. Я вообще не способна сделать что-либо, имеющее отношение к искусству.

– Она превосходно чувствует линии. – Райли внимательно посмотрел на меня, не улыбаясь. – Ты слышала о ее маленькой художественной выставке?

Блю продолжала, как будто не услышав Райли:

– Боже, я ненавидела это место. Не могла дождаться выписки. Заперли нас всех там, как скот, отрезая наши мозги по кусочкам, правда, Чарли?

– Как насчет тебя, Чарли? – Райли допил свое пиво. – Ты тоже с нетерпением ждала выписки?

Лицо Райли выглядело уставшим и красивым. Из меня начало бить ключом такое знакомое, очень знакомое чувство: оно всегда овладевало мной, когда я сильно его хотела. Однако я все-таки справилась с ним, наблюдая, как они с Блю дразнят друг друга зажигалками и сигаретами.

– Нет, – тихо ответила я. – Мне там очень нравилось. Никогда не хотела оттуда выходить.

Блю загоготала:

– Ну да, ага. Ты же ночевала на проклятой теплотрассе, прежде чем поступить к нам. С чего бы тебе там не понравилось?

Райли искоса на меня посмотрел.

– Теплотрасса? – медленно произнес он. Я бросила на него взгляд. Внезапно я поняла, что он не помнит того, как мы с ним сидели здесь, на крыльце во время муссона, и я рассказывала, что жила раньше на улице. Он не помнит. Потому что все время под кайфом… Тяжелая волна грусти накрыла меня.

Блю перевела взгляд с Райли на меня. Ее лицо побледнело. Она расплющила свою сигарету о перила, бормоча «Прости».

Райли произнес тихое «Хм». А потом ушел за новой выпивкой, закурил еще сигарету, заново перематывая вечер на начало. Они говорили обо мне, как будто меня здесь нет, дразня меня и смеясь, когда я краснела. В конце концов, соседи разошлись по домам, погас свет, улица затихла, но Райли и Блю все еще держались, обменивались сигаретами и одинаково раздражающе хихикали, обсуждая музыку и политику.

Под конец я убрала бутылки и переполненные пепельницы, положила гитару Райли в футляр и подняла Блю на ноги, держа за локоть. Она ныла:

– Почему мы не можем остаться здесь? Еще ведь совсем рано! Я тебя умоляю! Я в отпуске.

Но я все равно забрала ее домой, удерживая в вертикальном положении, пока мы плелись по узкой лестнице в мою комнату. Дома я внезапно ощутила уныние, когда посмотрела на односпальный футон, придвинутый к стене. Блю, пошатываясь, пошла в туалет, снимая джинсовые шорты.

– Извини, – сказала она. Звук льющейся мочи эхом зазвучал в унитазе.