Ли Мун. Такое имя мне дали родители при рождении. Довольно необычное имя, учитывая мое европейское происхождение, к тому же оно ничего не говорило о моих родителях. Их имена были другими, а фамилии совсем не соответствовали моей. Это было сделано лишь с одной единственной целью: скрыть меня от машин. Мои родители уже тогда понимали, в каком направлении идет развитие машин, что те станут настоящей угрозой для человечества. Они надеялись, что в будущем машины не смогут или, по крайней мере, запутаются в выявлении моего истинного происхождения. Они очень ждали моего рождения и задолго до этого готовились к воспитанию в суровых условиях военного времени.

Мои родители тоже выросли в военное время. Но их время было гораздо более суровым. Им было тяжело не столько из-за постоянных боевых действий, сколько от неразберихи, паники и бесконечной миграции. Они с детства никогда не жили длительное время в одном месте, постоянно передвигались, вынуждены были искать безопасное место, как и большинство людей. Тем не менее они выросли достаточно здоровыми, умными и сообразительными, хотя и толком не видели детства, быстро повзрослели. Их учили разные люди всему, что могли. Встретили друг друга еще в подростковом возрасте, быстро нашли общий язык, подружились и больше никогда не расставались. Они еще в первом году общения начали понимать, что машины пойдут против человека. Часто самостоятельно изучали программирование. Постепенно научились взламывать машины. Но далеко не каждый одобрял их действия, поэтому они боялись, что станут объектами охоты людей, создающих боевые машины, и самих машин в будущем. Тем более что они уже, как и многие, были чипированы.

Я родилась в две тысячи пятьдесят девятом году. В период, когда война еще активно продолжалась, но существенно видоизменялась. В период, когда машин было не так много, и они еще не были такими самостоятельными, когда искусственный интеллект еще не был таким развитым. В то время в уцелевших городах еще не было спокойно, все выживали и оборонялись, а нынешние системы безопасности и энергообеспечения только-только разрабатывались.

Моим родителям ко времени моего рождения было чуть больше двадцати лет. Они сумели скрыться от недоброжелателей, на время поселившись в одной глухой деревне центральной части России под названием Красный, которую война еще не затронула. Жители этой деревни не раздумывая приняли моих родителей, видя, что моя мать в положении, и поселили в одном свободном доме, хозяева которого покинули деревню. Все жители были не местные, прятались от войны, поэтому все понимали, проявляли доброту и уважение. Старались всячески помочь.

Я родилась вечером. Мое рождение стало для родителей невероятно счастливым событием, учитывая, что человечество уже тогда страдало от массового бесплодия. Это было настолько большим событием, что собрало всех жителей деревни, которых, к слову, было совсем мало, и стало поводом для праздника, хотя и весьма скромного. На удивление всех и на радость родителей я еще и родилась совершенно здоровой, без малейших признаков отклонений. Хотя матери во время беременности не проводили медицинское обследование, не было такой возможности. В то время большинство детей без вмешательства медиков рождались больными. Глядя на меня, жители деревни говорили много хорошего, верующие читали молитвы, при этом никто не завидовал. Мне рассказывали про одну очень добрую верующую бабушку, она присутствовала при родах. Ее имя Мария, но все звали ее Машей, тетей Машей, а мои родители называли ее бабой Машей. После того как мне перевязали пуповину, помыли, дали подержать родителям, меня обернули в одеяло и передали в руки бабы Маши. К этому времени я уже перестала кричать. Она так трепетно и с любовью взяла меня на руки, посмотрела на меня и улыбнулась. Затем, взглянув на родителей, спросила:

– Как ее зовут?

Отец, держа за руку мою маму, с улыбкой ответил:

– Ли. Ли Мун.

Баба Маша удивилась, пару секунд помолчала и ответила:

– Очень необычное имя.

Еще немного помолчала, бросила взгляд на меня и добавила:

– Ты не обычная девочка. Ты сыграешь очень важную роль в жизни и войдешь в историю. Ты изменишь этот мир к лучшему. Ты изменишь будущее. Я верю в это. Я верю в тебя. Аминь!

И все, кто находился рядом, тихонько хором повторили за ней:

– Аминь!

Мне рассказывали, что она говорила эти слова так, словно предчувствовала, словно видела мое будущее. Хотя никто не говорил о ее способности к ясновидению. Но из ее уст это звучало как пророчество. Другие жители деревни, в момент моего рождения находившиеся на улице, заметили, что стало вдруг невероятно тихо. Хотя была весна, время, когда природа активно просыпалась от зимы. На мгновение не было слышно ни пения птиц, ни дуновения ветра. Невероятная тишина. Предзнаменование рождения хорошего человека. Это поняли все, поэтому и радовались моему рождению, как рождению своего ребенка. В день моего рождения все словно забыли про войну, про тяжелое время. Все тихонько радовались и трепетали вокруг меня, словно перед ангелом. Мое рождение стало самым главным чудом в жизни моих родителей24.

Пока я росла, отец готовил свою бронированную машину к дальнейшей поездке.

Мои родители оставались в деревне до тех пор, пока я не окрепла и не начала ходить. Все это время было спокойно, жители деревни по-прежнему в окрестностях не видели никаких боевых действий. Но родители понимали, что нужно покинуть деревню, что война все равно придет в деревню, что меня необходимо спрятать как можно дальше, чтобы я росла и воспитывалась в спокойной обстановке. Они боялись, что, увидев боевые действия, я испугаюсь и получу психологическую травму, вырасту психически больной. Этого они никак не могли допустить. Интуиция родителей не подводила. Они чувствовали, что нужно уходить. Пришло время покидать деревню, несмотря на то что жители деревни уговаривали остаться.

Наступило лето две тысячи шестидесятого года. Родители планировали направиться на восток – в Поволжье, на Урал или в Сибирь, туда, где тише, где меньше боевых действий. Но сначала они поехали в Москву. Город, который одни упорно пытались стереть с лица земли, другие с таким же упорством защищали. В Москве находился двоюродный брат моей матери Анатолий, единственный родственник, оставшийся в живых. Ему было чуть больше сорока лет, на девятнадцать лет старше моей матери. Несколько лет назад он, потеряв всю свою семью на Кубани, после бесконечных скитаний, отправился туда защищать добровольцем, войдя в ряды ополченцев. Они решили сначала приехать к нему и попытаться уговорить уехать вместе с ними. Они уже знали, как его найти, старались поддерживать связь. Постоянно развивающиеся технологии в то время уже позволяли держать защищенную связь с любым человеком практически в любой точке планеты. Они были полны надежд и решительности. Но их планы внезапно оборвала трагедия.

На подходе к Москве по всему периметру находилось множество натовских машин, которые уничтожали любого обнаруженного человека или неопознанную машину. Москва оказалась в блокаде, и только с южной и восточной сторон недалеко находились оборонительные машины «Обертрона», пытаясь прорвать блокадное кольцо. Транспортное, торговое и военное сообщение в основном осуществлялось авиацией и непродолжительными сухопутными коридорами. Боевые спецоперации проводились ежедневно, а то и несколько раз в день в разных местах. Кольцо блокады часто разрывали, но натовские машины снова пополняли свои ряды, и кольцо смыкали. Уже тогда было тяжело войти или покинуть город, но в основном из-за блокады. Иногда были дни затишья, но предугадать их было невозможно. Машины по-прежнему контролировались людьми, а значит, были такими же непредсказуемыми.

Мои родители не могли долго ждать. Оставаться на одном месте было опасно. Их могли обнаружить. Найти укрытие в зоне дислокации вражеских машин было крайне сложно. По совету Анатолия они решили воспользоваться отвлекающим маневром во время очередной битвы и пересечь линию фронта в районе Обнинска, проехав на максимальной скорости, включив глушитель связи. В этом районе находилась военная часть с мобилизованным семнадцатым роботизированным полком, где Анатолий был закреплен.