Я вздрогнула даже.

– Я не смогу так.

– Так и не надо, – сказал Искандер, глядя в небо. – У нас с Ульрихом большой опыт, еще с войны, тебе это ни к чему. Просто на всякий случай, если вдруг придется отбиться самой. Оно и по людям можно шарахнуть. Мало ли, – он скосил на меня глаза. – Ты… потренируйся. Я уверен, что силы у тебя хватит. И даже разгорится еще немного, если будешь использовать. У кого-нибудь из твоих есть огонь?

– Йокель, – неуверенно сказала я. – Но немного совсем.

– Это не важно, – сказал Искандер. – Надо понять технику.

– А ты?

– Ну, или я покажу… – он повернул голову ко мне. Вроде бы и смотрит на меня, но взгляд в пустоту, словно совсем не здесь.

– Это не женское дело, – отозвался Ульрих.

– Да? – удивился Искандер и приподнялся на локтях. – Женское дело сидеть и ждать, пока тебя твари сожрут? Вот уж счастье!

– А ты не собираешься жену охранять?

– Думаешь, я смогу постоянно быть рядом? Или ты думаешь, что рядом со мной, вот прям так, как сейчас, безопасно? Ты своих защитил?

Ульрих дернулся, огляделся.

Искандер со вздохом поднялся на ноги. Прошелся.

Остановился у разорванного тела одного из гвардейцев, присел рядом, перевернул.

– Вот иди, посмотри, – сказал он. – Ради чего они умерли?

Ульрих чуть подобрался, но остался на месте.

– Чего ты хочешь от меня, Сандер?

– Подойди.

Он вздохнул, но все же подчинился, подошел. Остановился, молча, поджав губы.

– Кто из нас способен с этим хоть как-то справиться? – сказал Искандер. – Я, ты, Тагир и, может быть, еще Мартин, отчасти. Из тех, кто способен хоть не умереть от ужаса: Эрик, Ингрид, ее Йокель, насколько я понял. Кадим… но – где он? И это все, что у нас есть. Поэтому единственное, что меня волнует сейчас, – как остановить эту волну. Пожечь всех – у нас рук не хватит. Нужно понять причины, которые волну запустили. И остановить.

– Как?

Ульрих смотрел не на Искандера, не на мертвого гвардейца, а куда-то в сторону.

– Ты все еще считаешь, что моя идея пролить кровь на алтарь так уж плоха?

Ульрих все же повернулся, смерил его взглядом.

– Ты умрешь, и мы с Тагиром останемся вдвоем. Да и Тагир не станет мне подчиняться. И что тогда?

– Просить помощи у Альфреда. Пусть присылает все резервы.

Ульрих вздохнул, пожал плечами.

Помолчал.

– Попробуй, – сказал наконец.

Искандер кивнул. Хлопнул Ульриха по плечу.

– Если что… жену мою не обижай, – сказал тихо.

– Зачем мне? – так же тихо спросил тот.

– Незачем. Ты тот еще сукин сын, Ульрих. Но тебе я верю больше прочих. Позаботься о ней.

– Сам не веришь, что выйдет?

– А хрен его знает, – Искандер криво усмехнулся. – Последнее время все идет как-то вкривь и вкось… Не знаю, во что верить. Ладно…

И отвернулся резко. Пошел к алтарю.

Я вскочила на ноги тоже.

– Ингрид, не подходи, – бросил он через плечо, не оборачиваясь.

Ладно, близко не буду, но я точно должна видеть.

Ему страшно. Он старался не показать этого, но я видела все равно.

Последние несколько шагов к алтарю дались с усилием.

Подошел. Провел ладонью по гладкой поверхности камня.

Закатал рукав.

Больше не глядя ни на кого, не оборачиваясь. Моргнул… такое напряженное, собранное лицо.

Нож достал.

Так и хотелось кинуться, остановить. Но нельзя мешать. Я тоже не знаю, как правильно.

А он, прямо с ходу, не раздумывая, полоснул по руке, чуть выше запястья.

Замер. Кажется, даже дышать перестал.

Первая капля скатилась по ладони, по пальцам… сорвалась. Еще в полете, не коснувшись камня, вспыхнула синим огнем.

Я видела, как напряженно дрогнула у Искандера рука.

Когда капля огня упала и ушла в камень, словно в песок… когда вторая капля была готова сорваться вот-вот… Из камня в ответ потянулись тонкие белесые нити.

Я видела, чего стоило Искандеру не отдернуть руку. Позволить коснуться. Поползти по коже, обвивая. Я видела, как он сжал зубы.

Нитей становилось все больше, они опутывали сильнее. Не вырваться.

Светились, мерцали, словно впитывая и пропуская через себя жидкий огонь.

Искандер стоял.

Нити опутали всю руку, до локтя, полезли под рукав.

Он тяжело дышал, и чем дальше…

С усилием. Потом не носом даже, ртом, заглатывая воздух.

Я даже представить не могла, что он сейчас чувствует.

Зажмурился.

Его щеки побелели, он покачнулся даже, переступил…

Оперся о камень второй рукой, словно вот-вот упадет.

Алтарь светился ровным светом.

Еще немного и…

Мне показалось, еще немного и все. Будет поздно. Проклятый камень убьет его, забрав не только кровь, но и жизнь, забрав все до капли…

Потому что не хватает? Потому что что-то не так?

Я обещала поддержать его, но не знаю, как это сделать.

Почему-то вдруг щелкнула мысль – на его месте должна быть я. Это ведь я наследница своего отца. Пусть я женщина, но это не имеет значения. Камень Ормхольма признавал меня с самого начала, пусть и не хватало силы. Но сила есть в моем муже, а во мне… Мы должны быть вместе, только так…

Я не знаю, что дернуло меня, но вдруг показалось – это единственно правильное.

Я рванулась к алтарю тоже. Быстро, пока не успела передумать.

Нож на поясе у меня тоже есть.

И резко провела по ладони. И даже прежде, чем капля успела скатиться, я приложила ладонь к камню.

Мы вместе должны сделать это.

Вскрикнула, потому что руку пронзило огнем.

Искандер открыл глаза, дернулся, только сейчас поняв, что я делаю. Попытался второй рукой схватить меня и оттолкнуть, даже что-то сказать попытался.

Не успел. Свет вспыхнул вдруг с такой силой, что оглушило, я зажмурилась. Замерла. Даже дышать перестала.

Все…

Свет вокруг нас и тепло. Завихрения огненного танца… но этот огонь… не обжигает.

Вдруг почти безумное понимание, что все хорошо.

Что жертва принята и боги благословляют нас. Вот так – благословляют.

Я стояла, не решаясь шевельнуться, стараясь все осознать.

Нити, опутавшие руку Искандера, отпускали, втягивались назад, пока не исчезли вовсе.

Тепло и свет. И такая легкость во всем теле.

И кружится голова.

Я падаю. Но чьи-то руки подхватывают, не дают удариться. Не Искандер, Ульрих.

Мой муж тоже не может стоять на ногах, опускается, садится, прислонившись к алтарю спиной. Смотрит на меня.

– И что теперь? – спрашивает Ульрих.

Я, лорд Магнус Эйгиль, герцог Рёйгена, обязуюсь выплатить долг дону Рикардо Кавалли, герцогу Атегоны, за пшеницу, поставленную в этом году, на общую сумму: тысяча марок серебром.

За овес и ячмень: семьсот марок серебром…

Из долговых расписок

Голова кружилась и не переставала никак.

Я не могла понять толком – плохо мне или хорошо. Подташнивало, колотилось сердце, руки начинали мелко дрожать, и от яркого света хотелось щуриться.

Судя по сгорбленной спине Искандера, ему приходилось не лучше.

Мы ехали домой.

– Миледи, возьмите, – Ульрих протянул мне фляжку.

– Что это?

– Бренди, – сказал он. – Поможет немного расслабиться. Нужно время, чтобы сила смогла улечься в вас. Потом будет легче.

Не уверена, что это поможет сейчас. Но взяла. Пальцы слегка сводило… Глотнула чуть-чуть, и обожгло горло. Ну и крепкое же! Я закашляла, чуть не выронила, но Ульрих успел отобрать. Ухмыльнулся.

Нет, лучше не стало. Только немного тепла внутри…

– А мне дай? – Искандер обернулся.

– А у тебя своего нет? – удивился Ульрих.

– Нет. Только вода. А то я сейчас либо напьюсь, либо свалюсь спать… а скорее всего, все сразу. Мне еще с людьми поговорить надо, я просил к моему приезду собрать…

Он вздохнул.

– Свое нельзя, а мое можно, значит?