Ситуация была не лучше и на другом главном подходе к герцогству, по великой артерии реки Гаронна, судоходной в XIV веке далеко за пределами Тулузы. Здесь проблема заключалась не столько в состоянии замков Эдуарда III, которое, по-видимому, было приемлемым, сколько в их небольшом количестве и неудачном расположении. Завоевания французов в 1324 году полностью подорвали оборону герцогства с востока. В Ажене, Пенне уцелел на своей большой скале, возвышающейся над долиной реки Ло. Также как и бастида Пюимироль на юге. Французы обошли их и заняли всю долину Гаронны между Ажене и Сен-Макером, включая, что было самым катастрофическим для Эдуарда II и его преемника, огромную крепость Ла-Реоль, которая была построена и часто перестраивалась именно с целью удержания долины Гаронны в случае потери Ажене. Сен-Макер стал бастионом герцогства и фактически единственным важным опорным пунктом до Бордо.
Даже такие опорные пункты, какие были у Эдуарда III, приходилось защищать в трудных условиях людям, на чью верность редко можно было рассчитывать абсолютно. Тесная осада испытывала их на прочность, а иногда и за гранью прочности. Оливер Ингхэм, командовавший в Ажене во время Войны Сен-Сардо, наверняка хорошо помнил, как горожане заставили его сдаться вместо того, чтобы выдержать осаду; жители Сен-Макера сделали бы то же самое, будь у них такая возможность. Гарнизонные командиры были людьми, чьи собственные земли часто находились в руках врага, чье жалованье постоянно задерживали, а семейные связи с осаждающими могли быть более тесными, чем с их собственной стороной. Берар д'Альбре, который хорошо знал этих людей, считал, что те места, которые были потеряны во время французской кампании 1337 года, были преданы изнутри. Такие обвинения звучали часто, и трудно сказать, насколько часто они были обоснованными. Однако в некоторых случаях имеются явные доказательства предательства. По этой причине существовала политика назначения англичан на важные должности, когда подходящие англичане были доступны. Однако, как правило, их не было. Территориальные интересы Эдуарда III в Гаскони, к лучшему или худшему, защищали гасконцы[329].
Эдуард III действительно попытался усилить их англичанами, но позже и в меньшем количестве, чем планировал изначально. 18 марта 1337 года был отдан приказ собрать армию для Гаскони, которую предполагалось переправить через Бискайский залив вместе с флотом Байонны. В тот же день Эдуард III приказал своим адмиралам реквизировать все корабли в портах южного и западного побережья Англии грузоподъемностью более 40 (позднее 30) тонн. Первоначально это должно было стать главным военным предприятием года, и Эдуард III хотел командовать им лично. В конце марта Генри Бергерш уже собирался отбыть в Бордо, чтобы заняться делами герцогства в преддверии приезда короля. Но по мере того, как весна переходила в лето, перспектива нападения на Францию с севера становилась все более заманчивой. Вместо этого Бергерш был отправлен в Валансьен. Кроме того, Эдуард III столкнулся с растущей оппозицией своим планам в собственном Совете, в основном, как кажется, на том основании, что невозможно будет быстро вернуться в Англию, если королевству будет угрожать вторжение через Ла-Манш[330].
Логистические проблемы и административные задержки дали королю достаточно времени для раздумий. Первоначальный график предусматривал, что армия для Гаскони должна была погрузиться на корабли в Портсмуте в конце апреля 1337 года — совершенно невозможная дата, которая была быстро заменена другими, лишь немного менее нереальными. Набор войск оказался медленным и непостоянным, а в начале лета его затрудняли конкурирующие требования для армии в Шотландии, которая собиралась в то же время. Наконец, после того как Эдуард III осыпал своих чиновников оскорблениями и объявил не менее трех отсрочек, дата отплытия была назначена на 7 июля. Только в середине июня в Портсмуте появились признаки того, что вся эта административная деятельность имеет какую-то цель. На прибрежных складах накапливались запасы провизии, в гавани появились первые галеры эскорта[331].
Именно в этот момент Эдуард III получил отчет Бергерша о событиях в Валансьене и окончательно отказался от своих первоначальных планов, объявив о своем намерении отправиться в Нидерланды. Эдуард III всегда был слишком оптимистичен в отношении того, чего может достичь его маленькая страна, но он был достаточно реалистом, чтобы понять, что не может одновременно содержать три английские армии — в Шотландии, Нидерландах и Гаскони. После принятия решения о высадке в Нидерландах армия Гаскони постепенно сокращалась. В июле командование было передано Джону Норвичу, человеку низкого ранга, который, как и большинство полководцев Эдуарда III, учился воевать в Шотландии. Силы, предоставленные в его распоряжение, были значительно сокращены. Некоторым из тех, кто был призван в Портсмут, было велено отправиться в Лондон для отправки в Нидерланды; другим было велено идти не дальше Уинчестера, где они могли быть направлены в любой порт для отправки в зависимости от политических обстоятельств[332].
Менее чем через неделю Филипп VI и его советники приняли аналогичное решение в Венсене. Содержание бесед Бергерша с императором было доложено им к 28 июня 1337 года, и в этот день люди, готовые отправиться в Амьен или Марманд, были направлены в северную армию. Французский король, который, как и его соперник, когда-то надеялся сам принять командование на юго-западе, решил, что новая угроза требует его присутствия на севере[333].
В Либурне 13 июня 1337 года Оливер Ингхэм уже принял предвестников французской армии вторжения, двух лейтенантов сенешаля Перигора, которые предъявили королевский указ, объявлявший герцогство конфискованным, и призвали его сдать города и замки, находящиеся под его командованием. Формальности были соблюдены. Ингхэм медлил и попросил время, чтобы посовещаться со своим Советом в Бордо, что было с неохотой разрешено. Он указал, что Роберт д'Артуа, чья деятельность была названа причиной конфискации, не находится в Гаскони и сказал, что ему потребуется несколько недель для получения инструкций из Англии. Он апеллировал к решению пэров Франции в Парижском Парламенте, ссылаясь на отсрочку исполнения приговора, которую это влекло за собой. Все это было неприемлемо для лейтенантов. Они заявили, что армия, которой поручено привести в исполнение конфискацию, уже в пути[334].
Это было правдой. Филипп VI определил основные направления своей военной стратегии в Париже в середине мая 1337 года в тесном кругу своих советников. Самым важным решением, принятым по этому случаю, было то, что Гасконь будет атакована с востока со стороны долины Гаронны, а не (как предполагали англичане) с севера со стороны Сентонжа. Это говорит о том, что кампания должна была завершиться в кратчайшие сроки наступлением на Бордо. Датой сбора армии было 8 июля 1337 года, по совпадению на следующий день после того, как английские экспедиционные силы должны были покинуть Портсмут. Армия Филиппа VI, в отличие от армии Эдуарда III, собралась вовремя. Она почти полностью состояла из контингентов южных провинций. Сенешали Тулузы, Бокера и Ажена прибыли вместе с людьми из Лангедока. Два великих южных сеньора, подчинявшихся французскому королю, графы Арманьяк и Фуа, предоставили огромные контингенты: почти 6.000 человек у Арманьяка и около 2.500 у Гастона де Фуа. Общая максимальная численность армии, вероятно, составляла около 12.000 человек, не считая гарнизонных войск. Эти цифры плохо сопоставимы с 21.000 человек, которые, как предполагалось за несколько лет до этого, потребуются для завоевания Гаскони. Но, учитывая небольшие силы, имевшиеся в распоряжении Ингхэма, они были достаточными. Главный недостаток французской армии заключался в уровне ее командования, который по праву должности достался коннетаблю Раулю, графу д'Э. Но это был человек весьма ограниченных способностей[335].
