– Нет-нет, – хрипло сказал Крейн, прочитав мысли корабела по лицу. – Я не буду от тебя ничего скрывать. Отвечу на любой вопрос. Садись, поговорим – как в старые добрые времена.

Вино показалось Эрдану горьким, и все из-за последних слов капитана. Старые добрые времена, когда еще был жив Велин, а за голову Кристобаля не назначили безумную награду… Годы на борту фрегата бежали незаметно, и он предпочитал не думать, сколько лет прошло со дня их первой встречи, но собственное тело напоминало ему об этом все чаще и чаще.

Подумать только, а ведь когда-то он считал, что прожил жизнь без остатка, осушил даже не стакан, а всю бутылку до самого донышка, – и вдруг появился мальчишка, наглец и сумасброд, невесть как заполучивший самый красивый и самый строптивый фрегат в Океане. Он, словно шторм, взбаламутил спокойные воды, в которых Эрдан вознамерился доживать остаток дней.

– Берегись!

Отзвуки эха еще не успокоились, а на причале уже не осталось ни души – докеры бросились врассыпную, многие попросту спрыгнули в воду. Огромный фрегат с темно-зелеными парусами врезался в деревянный настил, и прочные доски жалобно затрещали.

Эрдан курил трубку, наблюдая за происходящим с некоторым интересом, но без особого волнения, тогда как проходивший мимо торговец был весьма далек от спокойствия: он позабыл о корзине с рыбой и напряженно следил за фрегатом, громко излагая все, что думал о его навигаторе. Самым мягким выражением было «ненормальный, у которого в башке мозгов меньше, чем у кракена».

– Ну кто так швартуется! – взвыл торговец, когда зеленопарусный корабль в очередной раз дернулся и несколько досок причального настила разлетелись в щепки. – Эгей, на борту! Что за сын медузы и кракена у вас вместо навигатора?

– Сам такой! – огрызнулся кто-то.

Торговец в сердцах плюнул и поволок свою корзину дальше, а Эрдан лишь усмехнулся. Конечно, незнакомый навигатор явно не обладал особым мастерством, но все-таки дело было не в нем, а в корабле. В необычайно красивом фрегате. Эрдану уже очень давно не доводилось видеть такого изящного и вместе с тем мощного корпуса. Три стройные мачты вздымались над палубой, зеленые паруса непослушно хлопали на ветру. Великое множество мелочей, на которые несведущий наблюдатель не обратил бы никакого внимания, подсказывали, что этот корабль недавно был намного меньше размером. Значит, навигатор попросту не привык к тому, что его фрегат изменился. Пройдет время, и эта парочка сумеет помириться… а как же иначе?

Только ему до этого дела нет. Он больше не мастер-корабел.

Швартовка закончилась. Докеры наконец-то пришли в себя и помогли закрепить тросы, а фрегат немного успокоился, хотя и продолжал изредка вздрагивать. Эрдан вдруг почувствовал, что и сам дрожит от непреодолимого желания подойти ближе и посмотреть кораблю прямо в глаза. По трапу на пристань сошли двое: широкоплечий верзила с туповатым выражением лица и худощавый парнишка лет двадцати – даже издалека было видно, что он готов вот-вот взорваться от злости. Они походили на рыбаков или контрабандистов средней руки, и соотнести в уме их потертые наряды и простецкие физиономии с грациозным зеленопарусным фрегатом оказалось трудновато. Однако один из этой странной пары совершенно точно был навигатором.

«Надо же, – подумал Эрдан. – Повезло простаку. Только что он будет делать с такой красоткой?» Он вспомнил, как фрегат дергался, будто огрызаясь в ответ на каждый приказ. Такое своенравное создание нужно держать за горло мертвой хваткой. Что флегматичный здоровяк, что мальчишка вряд ли на это способны.

Незнакомцы обменялись несколькими словами, которые ветер унес в море. Эрдан пристально следил за ними и вскоре расслышал отдаленное биение большого сердца. А потом фрегат его заметил. Парус на средней мачте резко сложился, оборвав плохо закрепленный трос; молодой моряк остановился, его лицо потемнело от гнева.

«Все-таки этот, – подумал Эрдан с досадой. – Ну ты только глянь на него… Прекрасная пара – буйный фрегат и навигатор, у которого в жилах не кровь, а звездный огонь».

Незнакомец вдруг направился к нему и, остановившись в нескольких шагах, спросил:

– Эй, старик! Где я могу найти мастера-корабела по имени Эрдан?..

– О чем ты думаешь? – спросил Кристобаль.

– О прошлом, – рассеянно отозвался Эрдан. – Со стариками такое случается.

Магус многозначительно улыбнулся, и мастер-корабел понял, что ход его мыслей капитану известен. Эти воспоминания были их общей тайной, потому что все прочие участники той истории – не считая, конечно, «Невесты ветра» – умерли.

– Как странно, – сказал Эрдан. – Я всегда был самым старым на борту – даже старше тебя. Вот уж не думал, что переживу Велина, Унаги и остальных! Скоро мой черед, Кристобаль.

Улыбка Крейна растаяла.

– Прекрати, – проговорил он, нахмурившись. – Беду накличешь.

– Какая беда, о чем ты? – Мастер-корабел невесело рассмеялся. – Всего лишь закономерность. Сейчас ты выглядишь почти так же, как в тот день на Рокэ, когда мы повстречались… Ну, разве что подсобрал приличную коллекцию шрамов и серых теней. А ведь я уже тогда был немолод и всерьез собирался доживать свои дни в тиши и покое.

– Но появился я.

– Но появился ты. Появился и подарил мне целую жизнь, однако я всего лишь человек, Кристобаль, и мне отмерен срок. Иногда кажется, что Великий Шторм про меня забыл…

– И за это надо выпить! – перебил Крейн, не очень изящно переводя разговор в другое русло.

Эрдан не стал упорствовать. Магус осушил свой стакан и немного расслабился, даже как будто захмелел. Он протянул Эрдану раскрытую ладонь, над которой танцевал огонек, словно заблудившееся пламя свечи.

– Скажи, что для тебя значит «Утренняя звезда»?

– Это легенда, – быстро ответил Эрдан. – Красивая сказка, которую каждый знает с раннего детства.

– Всего лишь сказка? А как же, по-твоему, мой народ попал сюда, в этот мир?

– Понятия не имею. Они… как-то прилетели. Прошло три тысячи лет, Кристобаль, а если помешанные на древних манускриптах ниэмарцы правы, то даже больше – ведь мы ведем летоисчисление не с прибытия магусов и даже не с того момента, когда они окончательно решили, что не вернутся домой… Тебе ли не знать, как легкомысленно небесные дети относятся к календарю? Почти у каждого семейства он свой, как и боги, в которых вы верите. Словом, я хочу сказать, что мы даже не можем определить с уверенностью, когда твои предки потеряли свой звездный фрегат. Я уж молчу о том, что мы понятия не имеем, как он на самом деле выглядел.

«…И существовал ли вообще».

Крейн прищурился и сказал:

– Да, я понимаю твои чувства. А теперь попробуй встать на мое место и подумай, что «Утренняя звезда» может значить для меня. Только, пожалуйста, не торопись с ответом. Он не так очевиден, как тебе кажется.

Эрдан сердито фыркнул, но подчинился просьбе ученика и друга. Его мысли поначалу потекли по привычному руслу – он никогда не забывал, что Кристобаль Крейн на самом деле магус, один из небесных детей, потомок пришельцев из другого мира, наделенный множеством даров, включающих необыкновенно долгую жизнь, силу и… пламень Феникса. Мастер-корабел вдруг слегка растерялся. Ответ на вопрос капитана был где-то совсем рядом, но все время ускользал, как верткая рыбешка на мелководье, которую так хочется поймать голыми руками.

«Что „Утренняя звезда“ может значить для феникса?»

Нет, не так. Перед ним сидел не просто феникс, а последний феникс в роду. Эрдан закрыл глаза и услышал собственный голос, рассказывающий сказку о последнем полете небесного фрегата, о том, как Пламенный Помощник предал Капитана Цаплю и украл «Звезду», чтобы уничтожить ее, лишив своих соплеменников возможности вернуться домой.

– Ох… – сказал Эрдан. – Об этом я позабыл.

Ладонь Кристобаля сжалась в кулак, огонек с шипением погас.

– Ты догадываешься, наверное, что в клане Фейра историю о падении «Утренней звезды» рассказывали на свой лад, – тихо проговорил магус. – Наши дети узнавали о том, как Феникса предал его капитан и лучший друг. Если бы Пламенный не завещал своим сыновьям не мстить за него. – Он усмехнулся и покачал головой. – Все закончилось бы гораздо раньше. Так или иначе, моя семья считалась семьей предателей еще до того, как нас ими назвали открыто. Вовсе не случайно фениксы всегда держались особняком. К нашей помощи прибегали в самом крайнем случае, о нас вспоминали только в самое тяжелое время, но ни одна из пяти войн с меррами не обошлась без участия моих предков, и многие погибли, сражаясь за тех, кто их ненавидел. Нас, самый малочисленный клан из всех, боялись так, словно каждая лампа и свеча была глазом и ухом Феникса, а каждый очаг – дверью, открытой для него. Важные государственные дела обсуждались без огня, в полной темноте, – чтобы, упаси Заступница, никто из потомков Пламенного ничего не услышал.