– Трус был твой папаша, – медленно проговорил узник, оказавшийся вовсе не таким беззащитным и безобидным, как ожидал Берто. – Трус, но не дурак… как ты.

– Ублю-удок! – провыл тюремщик. – Ты же скован!!!

– Я не перестал от этого быть самим собой, – ответил Фейра. – Все, хватит. Ты мне надоел. Поди прочь!

Стон Берто перешел в издевательский смешок, и он с трудом поднялся на ноги. Принцесса торопливо ретировалась в свою нишу, но ей хватило самообладания, чтобы понять: услышанный совсем недавно грохот раздался, когда тюремщик натягивал «паутину», а теперь вокруг стояла тишина. «Мерзавец! – подумала Ризель. – Оставляет его висеть на цепях до утра. Тварь, какая же он все-таки тварь…» Надвинув поглубже капюшон плаща, она скользнула глубже в тень… и обнаружила, что место занято.

– Тс-с! – одетый в черное незнакомец приложил палец к губам – точнее, к платку, закрывавшему нижнюю часть лица. – Мы оба здесь помес-стимся, – проговорил он свистящим шепотом, и Ризель кивнула. Его удивительные желтые глаза смотрели не мигая, и принцесса сейчас согласилась бы с чем угодно, потому что ее железная воля исчезла, как исчезает упавшая на ладонь снежинка. Она закуталась в плащ, вжалась в стену и не шевельнулась даже тогда, когда Берто протопал совсем близко, прижимая к груди обожженную руку и громко матерясь. От ее внимания, впрочем, не ускользнуло, что незнакомец в черном тихонько вытащил из рукава стилет.

– Хорош-шо… – сказал он, когда шаги тюремщика затихли вдали. – Рад встрече, ваш-ше выс-сочес-ство. Вы очень с-смелы, рас-с-с приш-шли сюда… не боитесь навлечь гнев капитана-императора?

– Сдается мне, вы уже знаете наперед ответы на все свои вопросы, – ответила Ризель. – Как заданные, так и незаданные. С кем имею честь?

– О-о, в общении со мной мало чес-сти, – слегка насмешливо проговорил незнакомец и изобразил пародию на почтительный поклон. – Можете звать меня… Паоло. Это настоящее имя, хотя я им уш-ш… уже очень давно не пользовался.

– Так почему же вы открыли его сейчас? – изумилась принцесса. – Не потому ли, что намереваетесь меня убить?

– Нет, не потому, – сказал Паоло с некоторой небрежностью, которая невольно оскорбила Ризель. – Прос-сто с некоторых пор я говорю только правду… ес-сли вообще говорю. Идемте!

Она не спросила, куда и зачем. Странный союзник – надолго ли пересеклись их пути? – двигался бесшумно, словно был не человеком, а тенью… впрочем, был ли он на самом деле человеком? Ризель удивленно покачала головой, наблюдая, как Паоло открывает тяжелую дверь камеры: она знала, что для этого даже Кадзи – самому сильному из подручных Берто – приходится попотеть. Паоло с задачей справился легко – откуда только взялась такая сила в его щуплом теле?

…Ах да – у него был ключ. Ризель восприняла это как нечто само собой разумеющееся.

Феникс поднял голову:

– Кто здесь?

– Всего лиш-ш-шь я, – сказал Паоло и двинулся вперед. Шел он как-то странно – обходя узника по широкой дуге, словно боясь к нему приближаться. – Точнее, мы. Я и ее выс-с-сочество Ризель.

– Маленький нахал… – проговорил Фейра, в точности выразив мысль самой принцессы. – Я попросил бы тебя опустить цепи, но они жутко шумят. Эта трусливая мразь Берто не видит дальше собственного носа, но на грохот обязательно прибежит.

– Верное умозаключение, – кивнул Паоло, остановившись примерно в пяти шагах от узника. – Поэтому тебе придется потерпеть.

– Да. Но не мог бы ты хотя бы на время снять эту дурацкую повязку?

Паоло рассмеялся – его тихий шелестящий смех отчасти напоминал змеиное шипение, – и взглянул на Ризель своими желтыми глазами, вновь с легкостью делая то, что никак не удавалось даже капитану-императору, – разрушая ее силу воли.

– Забыл… – проронил феникс. – Совсем забыл, что ты не можешь ко мне приближаться.

Ризель подошла, осторожно ступая по грязному полу, протянула руки – пришлось встать на цыпочки, потому что Фейра был намного выше ростом, – и развязала узел у него на затылке. «Он сейчас отомстит мне за свою семью… – мелькнула тусклая мысль. – За разоренное гнездо феникса, за мученичество брата… за все. И будет прав».

Она не боялась.

Прозревший Кристобаль Фейра с изумлением посмотрел на дочь капитана-императора, и она, смущенно потупившись, шагнула назад. Стоять рядом с ним было жарко, а от взгляда разноцветных глаз с огненными зрачками и вовсе делалось не по себе.

Она мечтала о встрече…

Она хотела, чтобы этот пират стал ее союзником…

Она даже доверила Хагену одну из самых страшных тайн Аматейна…

– Благодарю, – сказал он тоном, не оставлявшим сомнений в искренности. – Ваш совет пришел вовремя, а уж посланник оказался просто сокровищем. Без него я сейчас был бы не здесь, а у Великого Шторма.

Ризель не сразу почувствовала двусмысленность последней фразы.

– Меня следует не благодарить, а проклинать, – проговорила она. – Ваши нынешние мучения на моей совести…

– Мучения? – переспросил феникс с улыбкой. «От этой улыбки, – подумала принцесса, – расплавилось не одно сердце». – Мучения терпел мой отец. И мой брат, которого лишили связи с кораблем, разорвав обоим души на лохмотья. Обоим выжгли глаза и отрубили руки… но вы же все и так знаете, госпожа? Вот это были истинные страдания, а я… – Он пошевелился, заставив цепи зазвенеть. – Я так, прохлаждаюсь.

Ризель почувствовала: от нее буквально только что ускользнула какая-то важная деталь – мелочь, пустяк, случайно оброненное слово, которое позволило бы понять если не все, то многое. Он был прав, этот скованный и всеми брошенный узник: сорок лет назад Бастиану Фейре пришлось вытерпеть куда более страшные вещи, и он действительно терпел, чтобы потом взойти на эшафот и рассыпаться пеплом на глазах у изумленной толпы. Сама Ризель этого не видела – она тогда еще не родилась, – но слышала немало рассказов, в которых пугающей правды было больше, чем безобидного вымысла.

– Так капитан-император не ошибался? – спросила она, переводя взгляд с Фейры на загадочного Паоло и обратно. – Это какой-то хитрый план? Одна из знаменитых безумных авантюр капитана Кристобаля Крейна?

– Крейна больше нет, – ответил феникс. – А Кристобаль Фейра действует напролом и не умеет предсказывать будущее, поскольку для огня будущего просто не существует. Все, что вы видите, – правда. Я здесь, я в цепях, лишен друзей и связи с ~Невестой ветра~, которая ныне подчиняется другому…

– А как же Паоло?

– Паоло… – повторил Фейра с тяжелым вздохом. – Помощник, который даже приблизиться ко мне не может. Это долгая история, ваше высочество, и пусть он сам все расскажет… если захочет.

Юноша в черном смотрел на феникса так, словно хотел сжечь его взглядом.

– Но вы не сломлены, – подытожила Ризель. – Иначе все можно было бы закончить прямо сейчас, превратившись в кучку пепла? Для этого, как я поняла, не нужны ни глаза, ни руки.

Он кивнул:

– Моя семья, которой больше нет, называла это «последний костер».

– Зачем же тогда… все это?! – спросила принцесса, перестав притворяться, будто что-то понимает.

Ответил ей не Фейра, а Паоло:

– Затем, ваш-ше выс-сочес-ство, что иногда люди и магусы соверш-шают поступки, которые им с-самим непонятны. Вот вы, к примеру, приш-шли сюда вовс-се не для того, чтобы бес-седовать с пленным феникс-сом, а чтобы увидеть его двойника – пересмеш-шника, которого толкнули на путь, приведш-ший в тюрьму.

Капитан-император не раз с легкостью прочитывал ее мысли, безжалостно выволакивая на свет то, что Ризель хранила в наиболее темных уголках своей души, – но он был повелителем, он был ее отцом! Этот же незнакомец, умудрившийся сообщить лишь свое настоящее имя, которое ровным счетом ничего не проясняло, пошел куда дальше Аматейна: он проник в глубины, о которых сама принцесса и не подозревала.

«Хаген» – это имя она вспоминала всякий раз при виде своего отражения в зеркале.

И этим, в общем-то, все было сказано…

– Он не хотел вас-с выдавать, – прибавил Паоло. – И держался до последнего.