– Я скорее обрадован, – сказал темноволосый, не сводя глаз с капитана и бесстрашно улыбаясь. – Я ждал нашей встречи, но опасался, что за тобой придется гнаться через семь морей.

Руки пленнику связали так крепко, что Хаген убедился в справедливости своей догадки: перед ним был не человек, а магус.

По всей видимости, орел.

По красивому и надменному лицу стекали капли пота, на рубашке темнела кровь. Он был ранен, и не раз. В памяти Хагена что-то зашевелилось, поплыли рыбы-воспоминания: во время боя он не мог глазеть по сторонам, но все-таки успел заметить, что этого незнакомца брали в плен, задавив числом, и во многом благодаря нечеловеческой силе Бэра. Феникс мог победить орла, сражаясь один на один, лишь прибегнув к той силе, демонстрировать которую на глазах у целой команды враждебно настроенных зрителей не следовало.

– Выходит, я невольно оказал тебе услугу? Рад, очень рад, – сказал феникс таким тоном, словно поддерживал светскую беседу. – Итак, какими судьбами императорского наместника занесло в такую глушь? Мы ведь оба понимаем, что Ямаока очень далеко от Тейравена.

Тейравен! Хаген наконец-то понял, с кем имеет дело.

И встревожился.

Эйдел Аквила рассмеялся:

– Ты не хуже меня знаешь, Кристобаль, что должность наместника – всего лишь почетная ссылка. Я даже рискну предположить, что тебе известно, за какие именно… заслуги меня так наградили. Но это не важно. Я долго страдал, сидя в той дыре, однако теперь все изменилось.

– Император дал тебе новое задание, – невозмутимо проговорил Крейн. – Предоставил возможность заслужить прощение. Должно быть, он поручил тебе что-то очень непростое, очень опасное.

– О да. Я многое успел сделать. Лишь с последним пунктом оплошал.

– Не поймал одного из самых известных морских бандитов, да. – Феникс усмехнулся. – Погоди-ка… Последний пункт? А знаешь, это обидно. Я-то считал себя угрозой номер один для его величества капитана-императора. Ну, в крайнем случае номер два, после Звездочета.

Хаген закрыл глаза и увидел перед собой Ризель. Он вспоминал о ней всякий раз, когда заходила речь о капитане-императоре, но сейчас не просто вспомнил, а всем телом ощутил исходящую от нее молчаливую силу. Она была словно туго натянутая тетива стреломета, готового выстрелить в любой момент…

Стрела была нацелена ему прямо в сердце.

Всхлипнул перепуганный юнец в углу; Хаген встряхнулся и навострил уши. Его сюда позвали не зря. Вот-вот должно случиться что-то важное.

– Впрочем, – продолжил Крейн, – ты упустил свою награду. Добыча поймала охотника.

– Будет и другой шанс, – ответил Аквила, ухмыльнувшись. – Ведь ты меня отпустишь. Значит, мы обязательно встретимся.

– Отпущу? – переспросил феникс с напускным изумлением. – Это почему же?

– Всем известно, что капитан Кристобаль Крейн не добивает побежденных, – ответил Аквила. – Кто-то говорит, он следует некоему кодексу чести – старомодному, заметим. Кто-то считает это признаком слабости. Мне, если честно, все равно. – Он небрежно пожал плечами. – Так или иначе, я точно знаю, что выберусь отсюда живым. И даже здоровым, раз уж ты любезно прихватил с собой моего целителя.

Так вот кем был этот юноша…

– Твой целитель умеет выращивать отсеченные конечности? – уточнил Крейн.

У Хагена зашевелились волосы на затылке, но Аквила спокойно ответил:

– Вот и проверим.

Крейн откинулся на спинку стула, склонил голову набок.

– Что ж, тогда начнем, – произнес он ровным голосом. – Я бы хотел услышать от тебя, откуда взялась дрянь, отравившая воду в Ямаоке. И, разумеется, как с нею бороться.

– Да-да, разумеется… – Аквила запрокинул голову и замолчал, глядя в потолок каюты, словно собираясь с мыслями. Потом резко перевел взгляд на Крейна и спросил: – Кристобаль, а ты не слишком торопишься? В прошлый раз мы толком и не поговорили.

– В прошлый раз ты был негостеприимен, в отличие от наших предыдущих встреч. – Крейн коснулся шрама на правой щеке. – Должен заметить, ты долго терпел. Я был уверен, что ты нарушишь слово еще до того, как… Впрочем, сейчас речь не об этом. Яд, Эйдел. Как нам быть с этой полуживой штуковиной, которую вы с капитаном-императором вытащили из какой-то древней дыры?

– Ты начинаешь терять самообладание, Кристобаль, – заметил Аквила, не скрывая издевки. – Смотри не вспыхни, как в Лэйфире. Или в… ну, ты знаешь, о чем я.

Из своего угла Хаген мог разглядеть лицо орла лишь в те моменты, когда тот поворачивал голову влево, зато Крейн был как на ладони. «Интересно, – подумал пересмешник, увидев на лице капитана знакомое выражение ледяного спокойствия, свидетельствовавшее о противоположных чувствах, – этот Аквила хотя бы догадывается, с какой опасностью играет?»

«Не вспыхни, как в Лэйфире». Похоже, он не просто догадывается, а знает больше, чем сам Хаген. Что же там случилось на самом деле, в этом Лэйфире?..

Крейн молчал.

– Я знаю, – продолжил Аквила, подавшись вперед, насколько позволяли связанные руки. – Я все видел, но молчал долгие годы, потому что мне бы не поверили – я запятнал свою честь, мое слово для капитана-императора значит меньше, чем вопль чайки-крикуна. Ты не оставил ни одной улики, но… Для кого-то десять лет ожидания – четверть жизни, а для магуса – досадное промедление, и не более того. Дети небес терпеливы, очень терпеливы. – Он чуть помедлил, потом многозначительно прибавил: – Как правило.

Капитан «Невесты ветра» поднялся и подошел к окну. Он безмолвно стоял, упираясь рукой в стену. Хагену показалось, что по стене прошла рябь, словно по шкуре взволнованного зверя, но он находился слишком далеко и в каюте было слишком темно, чтобы сказать наверняка.

– Да, – наконец проговорил Кристобаль Крейн тихим усталым голосом. – Я так и думал. Ты считаешь, что еще не проиграл, потому что сейчас все идет по твоему плану. Ты не боишься ни боли, ни смерти. Тебе нужна… улика. Что ж, получай.

Аквила вспыхнул.

Это было до того неожиданно и страшно, что пересмешник застыл с открытым ртом. Голос капитана донесся до него издалека:

– Что стоишь, дубина?

Тело пересмешника отреагировало быстрее, чем разум, – руки схватили ведро, выплеснули воду, а потом он бросился прочь из каюты наверх, к солнцу и чистому воздуху.

Но запах паленой плоти нагнал пересмешника, и у фальшборта его вырвало желчью. Кто-то что-то спросил, он ответил невпопад. Даже вонь, сопровождающая трупоход, была не такой мерзкой, как этот липкий удушливый запах. Он не раз видел, как феникс сжигает дотла морских тварей, однако человек… магус… пусть даже совершенный мерзавец! Связанный по рукам и ногам!

«Кто-то говорит, он следует некоему кодексу чести», – издевательски прозвучал в его ушах голос сожженного наместника Тейравена.

Через некоторое время шум позади вынудил пересмешника оглянуться. Двое матросов тащили по палубе кого-то, закутанного в просторный черный плащ с капюшоном, а за ними шел светловолосый парнишка-целитель, с трудом переставляя ноги. Из-под плаща на миг выглянула обгорелая куртка, и Хаген опять ощутил дурноту. Он закрыл глаза, затаил дыхание, сосредоточился на главном: Кристобаль Крейн не убил Эйдела Аквилу. Кристобаль Крейн отпускает Эйдела Аквилу.

Но почему?!

В самом деле, фрегат Аквилы был отпущен на все четыре стороны вместе с выжившими матросами и самим наместником. Когда «Невеста ветра» подняла абордажные крючья и они с противницей направились в разные стороны, Крейн вышел на палубу и, негромко отдав несколько приказов, подошел к фальшборту и встал рядом с Хагеном.

– Больше всего на свете я ненавижу лгать, – сказал он, устремив взгляд перед собой, – и тем не менее последние сорок лет моей жизни – сплошная ложь. Временами это невыносимо.

– Могу себе представить, – сухо ответил пересмешник.

Крейн усмехнулся:

– Тебе-то самому не трудно постоянно врать?

Хаген пожал плечами и невольно порадовался, что капитан по-прежнему на него не смотрит.