Дождавшись, когда он выпьет всю кружку, Наталья стянула с него мокрые сапоги, помогла снять грязную одежду, и заботливо уложила на кушетку, прикрыв старым клетчатым пледом. Тихо при этом проговорив:
– А теперь тебе надо поспать. Завтра проснешься отдохнувшим, и возможно, что-то изменится, и ты все вспомнишь.
При этих ее, казалось бы, совершенно безобидных, и даже участливых, словах, мужчина шарахнулся от фельдшера, словно это была гремучая змея. А в его синих, почти черных глазах (таким огромным сделался его зрачок), заплескался неподдельный страх. Наталье сразу же пришло в голову, что он просто боится вспоминать! Ему пришлось увидеть или пережить что-то столь ужасное, что его психика просто не выдержала и отключила мозг, чтобы разум не повредился окончательно. Она сделала несколько осторожных шагов назад, вытянув вперед руки в примирительном жесте, и заговорила тихо и ласково, как с малым больным ребенком:
– Тихо, тихо… Отдыхай… Утро вечера мудренее.
Взгляд мужчины расслабился, веки стали отяжелевать, и вскоре он уже спал. Только руки у него беспокойно вздрагивали во сне поверх старенького пледа. Наталья усмехнулась. Молодец дед Авдей, правильную травку заварил, пострадавшего сразу в сон потянуло. Нужно будет потом спросить у него, как она называется, эта травка. Но тут же, какая-то неприятная мысль пришла ей в голову, и она нахмурилась. Никаких травок!! Это все бредни и шарлатанство!! Она знает, что есть официальная наука, и она не станет потакать всякому мракобесию, что и так процветает по местным деревням. Еще не хватает ей, квалифицированному медику, подключаться к этой вакханалии темных неграмотных людей, дурящим своим, так называемым «лекарским искусством» людям голову! По неизвестной причине, она разозлилась. И вместо того, чтобы идти спать, накинув старенькую шаль, вышла на крыльцо.
Постояв некоторое время в темноте и прислушиваясь к ночным звукам, она наконец поняла причину своего настроения. Конечно! Это из-за несносной, так называемой, «травницы» Верки, которая не так давно, всего-то года как три тому назад, свалилась словно с неба в их поселок, да так и поселилась здесь в избе на краю деревни. Люди говорили, что там испокон веку жила семья этой самой Верки. Что и мать ее, и бабка, и даже прабабка – все были травницами, и лечили людей и скот, и даже диких зверей, якобы, приходивших к избе из леса, когда нуждались в помощи. Что за дичь!! Ну понятно, во времена этой самой прабабки люди в своем большинстве были темны и неграмотны. Куда таким податься? Конечно, только к знахарке. А сейчас-то чего? Когда корабли летают в космос, когда наука семимильными шагами идет вперед, люди научились раскладывать вещество на мельчайшие части, расщепляя атом и поворачивать реки вспять! А тут – какие-то древние заговоры-наговоры! Бред, бред…
Наталья сердито передернула плечами. Постояла еще некоторое время на крыльце, выравнивая дыхание, и пошла обратно в фельдшерский пункт. Она, Наталья, не поддастся общему сумасшествию, она твердо знает, что на самом деле может быть, а чего быть ни при каких обстоятельствах не может. Ну травы – еще куда ни шло, но всякие там заговоры – это несусветная глупость малограмотных людей. И никто не сможет переубедить ее в обратном!
Глава 3
Дед Авдей плохо спал ночью. Все ворочался, не мог найти себе место, хоть и на родной своей кровати. Последнее время сон у него был чуткий, поверхностный, похожий на испуганного зайца. От любого дуновения, от любого шороха просыпался. По чести сказать, как года за восьмой десяток перевалили, сон все чаще становился легким и неустойчивым. И бессонница стала частой гостьей у него в горнице. А нынешней ночью вовсе беда. Уже далеко за полночь не выдержал, встал, заварил себе чаю из мяты, со смородишным листом и медом. Не помогло. Вышел на крыльцо, накинув фуфайку. От леса несло сыростью и близкой осенью. Зато звезды повысыпали, будто какие драгоценные каменья щедрыми горстями раскидал Месяц Зарев. Это сейчас его августом кличут, от римлян повадку взяли. А раньше наши пращуры все брали от природы. И звался он не зря «заревом». Таких алых зарниц, полыхающих на закате и на восходе светила, словно пламень, во весь год не увидишь. Опять же, воробьиные грозы, бесшумные, и оттого вдвойне страшные, только в августе и бывают. Постоял Авдей на крыльце, любуясь звездным небом, покряхтел, думая о былом, да пошел обратно в избу. Опять улегся на свою кровать и заворочался, словно медведь в берлоге. Стал мысли в голове перебирать, словно иная красавица драгоценности в своей шкатулке. Какая из них ему покоя не дает, какая тревожит? И нашел-таки!!! Сегодняшний найденыш!! Казалось бы, какое ему дело? Ну нашелся человек с потерянной памятью, так живой ведь! Но мысль о нем не давала Авдею покоя. А, скорее всего, не только о нем. Озеро Плакучее… Вот основная заноза. Много тайн оно скрывает. Старики баяли, что под озером этим тайные ходы прокопаны, от древних людей оставшиеся. И то сказать, сама земля, на которой они жили вся соткана из тайн и загадок. Осколки загадочной Гипербореи. Здесь вся почва пропитана магией жизни. Взять хоть каменные лабиринты. Не каждый мог пройти их от начала и до конца. Иные даже ориентацию в пространстве после них теряли, и потом еще долго могли блукать по лесу, не видя выхода. А однажды, Авдей сам это испытал, у него после такого лабиринта восток с западом местами поменялись. Ох и струхнул он тогда!! Не чаял, как домой оттуда добрался. А ведь он вырос в этих лесах, каждую кочку, каждый пенек знал на сто верст в округе. Но эта магия не каждому доступна, мало кто из живущих теперь на этой земле чувствовал ее. Не каждому было дано ощутить движение токов этой земли, вобрать в себя и насытиться до самого края ее волшебством.
И вот, пожалуйста, как доказательство магических свойств этих мест – новая загадка с этим найденышем. Эх… Кабы ему память вернуть, да расспросить как следует, что с ним приключилось. Дед еще немного повздыхал, поворочался на своей кровати, и не заметил, как уснул. А за окошком уже серел восток и ночь, торопливо стала складывать в свою шкатулку остатки бледнеющих звезд, чтобы убраться за западный горизонт, уступая место алой заре, предвещающей восходящее дневное светило.
Деда Авдея разбудил стук в окошко. Он заполошно стал выбираться из одеяла, одновременно пытаясь попасть босыми ногами в свои чуни. При этом он ворчал, как, впрочем, всегда это делал с утра пораньше.
– Кого еще там принесло ни свет ни заря? Ходют и ходют… – Он наконец поборол одеяло, и зашаркал к дверям, не переставая ворчать.
Внук Алекся заворочался на своей кровати, что-то бормоча во сне. Хорошо молодым! Сон крепок. Вон, его и из пушки не разбудишь! В дверь тарабанят, а он и ухом не ведет! Набегался за день, постреленок, умаялся. Авдей наконец добрался до двери, и откинул щеколду. На пороге стоял участковый и с виноватым видом переминался с ноги на ногу. Услышав, как открывается дверь, вытянулся в струнку, словно перед вышестоящим начальством, и гаркнул по-молодецки:
– Здорово, дед Авдей!!!
Старик замахал на него руками.
– Чего орешь, как укушенный?! Внука разбудишь! – Прикрыл за собой дверь в сени, и проговорил ворчливым голосом. – Чего стряслось-то, что в такую рань принесло?
Участковый, смущаясь переминался с ноги на ногу, и, заискивающе глядя на деда, проговорил:
– Слышь, Авдей, помощь твоя нужна. Ну с найденышем этим, которого ты на Плакучем обнаружил…
Авдей слегка напрягся, и настороженно спросил:
– А чего с ним…?
Участковый сдвинул фуражку на затылок, достал из кармана пачку с папиросами, протянул деду. Тот отмахнулся, мол, не курю. Василий Егорович достал молча папироску, помял ее между пальцев, прикурил и присел на крыльцо. Старик, поправив фуфайку на плечах, зябко ежась от утренней прохлады, присел рядом и уставился на участкового в ожидании объяснений. Тот сделал глубокую затяжку, закашлялся, утер выступившие от едкого дыма табака слезы, и виноватым голосом заговорил:
