Я окинула окружающее пространство взглядом. Никого, кроме нескольких куриц, мирно копошащихся в траве в поисках насекомых на обочине дороги, не углядела. Из чего сделала вывод, что со своей пламенной речью-обращением слегка перегнула палку. Не ровен час, Егорович и вправду слежку устроит, а еще и деревню переведет на военное положение. С него станется. Но послушать, что участковому удалось раскопать о найденыше, хотелось очень. Потому, я послушно посеменила следом, катя свой велосипед рядом. Зайдя в прохладный полумрак бывшей людской бывшего же купеческого дома, где располагался кабинет нашего доблестного участкового, я, не дожидаясь приглашения, уселась на старенький скрипучий стул, стоявший возле такого же, старенького и слега потертого от времени стола, и с нескрываемым интересом уставилась на участкового. Егорыч пристроил фуражку на вешалку, достал платок из кармана, вытер им затылок, воткнул вилку электрического чайника в розетку, и только после этого, сел на свое место, и зашуршал бумажками, стопкой лежащими на краю стола, выискивая что-то. Найдя нужную, так обрадовался, что и мне было впору за него порадоваться. Потрясая у меня перед носом найденным листком, с избыточным энтузиазмом провозгласил:
– Вот, гляди!! Из района ответ пришел на мой запрос! Никаких пропавших туристов, никаких беглых бандитов в последнее время в наших краях не было! Из пропавших, только одна гидро-ло-ги-ческая экспедиция… – С трудом по слогам прочитал он незнакомое слово. – Да и то, не в нашем районе. – Поднял он вверх палец со значением, чем здорово мне напомнил товарища Саахова из старой кинокомедии «Кавказская пленница». Тот тоже все о районе пекся.
Ожидаемого Егорычем от меня счастья по поводу данной информации, я не выказала. Пожала плечами и проговорила:
– Что значит «не в нашем районе»? Тут по нашим лесам границы районов не установлены. Зашли не в нашем районе, а пропали в нашем. Кто это тебе точно скажет? Забыл, как месяц назад всех добровольцев по лесам на поиски отправлял? Может наш найденыш как раз из этих гидрологов и есть? Ты бы списочек экспедиции запросил, да описание всех ее участников, а еще лучше, их фото. Глядишь, что и обнаружится.
Василий Егорович надулся на меня, словно мышь на крупу, и недовольно пробурчал:
– Ты, конечно, Константиновна, человек у нас всеми уважаемый и, можно сказать, даже любимый (это он припомнил, как я прошлой зимой его пацана от воспаления легких вылечила, не иначе). Но, не в обиду тебе будет сказано, не учи ученого. Уже отправил. Сказали, ждите ответа. Экспедиция была не абы какая, а с какого-то секретного ведомства. Так что, вот, жду… А как только чего известно будет, так я тебе сразу знать и дам. Хотя, мне оттуда, – он поднял к потолку указательный палец, не иначе как, намекая на самого Господа Бога. – Короче, – перешел он почему-то на шепот, – сказали, чтобы шибко тут не афишировали, что мы тут кого-то нашли, и на информацию там со всякими фотографиями, чтобы не очень-то и рассчитывали. В общем, все, Константиновна, что мог я сделал. Остальное, пускай в районе сами разбираются. – И он, состроив физиономию сурового вояки, печатным шагом пошел выключать закипевший чайник.
Я еще посидела немного, размышляя на тему «секретного ведомства». Были у меня на этот счет кое-какие мыслишки. Честно скажу, не очень веселые. У меня почти не было никаких сомнений, кого пришлют на «смотрины». Перспектива подобной встречи меня никак не вдохновляла. Но от меня в данной ситуации, увы, уже ничего не зависело. Поразмышляв еще немного на эту тему, поднялась со стула. Ничего путного на ум так и не пришло. Только, мой внутренний голос оживленно нашептывал, что придется нам намаяться с этим самым «ведомством». Под «нами», разумеется, я подразумевала себя и Найдена. Говоря попросту, проблемы грядут нешуточные. Но я твердо знала только одно. Ни про шкатулку, ни про бабкин медальон, ни про странное поведения найденыша я никому не расскажу. А значит, со всеми этими делами придется разбираться самой. И еще, моей основной задачей было поставить человека на ноги, и постараться избавить его от амнезии, а что до всего остального… Даст Бог, разберусь помаленьку.
Отказавшись от предложенного Василием Егоровичем чая, сославшись на дела, попрощалась с ним, и все еще пребывая в задумчивости, покинула его кабинет. На улице взяла велосипед, и собралась отправиться в магазин. Уж коли я приехала в деревню, то не мешало бы и затариться провизией. Только своей задумчивостью я могу оправдать тот факт, что не заметила у крыльца фельдшерского пункта, расположенного с другого торца здания, Наталью, нашего местного фельдшера, которая стояла с двумя бабками из местных шепотниц-сплетниц. Старушки что-то активно нашептывали фельдшеру, при этом не забывая поглядывать по сторонам. Заметив меня, погруженную в раздумья, одна из бабулек громко поздоровалась, а я при этом, чуть не подпрыгнула от неожиданности по причине своей увлеченности полученной от участкового информации, и поэтому не замечала ничего и никого кругом. Наталья, не питавшая ко мне теплых чувств, не упустила момента, и с ядовитой ухмылочкой пропела:
– Что ж ты, Верка, односельчан-то игнорируешь. Или совсем там на своем кордоне одичала? – Я от такого «здрасти» слегка растерялась.
Наталья баба была непростая, за словом в карман не лезла, а ее отношение ко мне было всем хорошо известно. Меня она считала шарлатанкой, которая уводит людей от светлого пути науки во тьму мракобесия и предрассудков. Но до прямых оскорблений и хамства до сего дня она пока не доходила. Тем удивительнее и неожиданнее для меня оказался ее выпад. Бабки замерли не дыша, в предвкушении скандала, очевидцами коего они жаждали стать, за неимением других значимых событий в нашем тихом омуте. Ругаться я не любила, полагая, что нормальные люди все свои разногласия вполне могут решить спокойно и мирно, просто поговорив. И сейчас этого делать не планировала. Но, по непонятной причине, Наталья была настроена весьма воинственно. Не дождавшись от меня ничего, кроме недоуменной усмешки, она продолжила, решив зайти с другого бока.
– Ну что, как там мужик? Ты его уже обаяла своими чарами, или пока только зельями своими ведьмовскими травишь? Чары-то с годами, поди, теряют свою силу. Да и тренироваться тебе не на ком особо. Одно зверье на твоем кордоне только и бродит. – Ее ухмылка сделалась совсем едко-ядовитой.
Нет, я, конечно, человек мирный, можно сказать, безобидный, но хамства терпеть не могла. Остановилась, придерживая одной рукой велосипед, другой рукой откинула назад выбившуюся прядь волос, смерила ухмыляющуюся Наталью с ног до головы прищуренным взглядом. Раздвинув рот в ласковой улыбке, так что заломило челюсть, и пропела сладким голосом:
– Ох, права ты, Наталья Андреевна… Тренироваться не на ком. Да и годики наши с тобой утекают, ох, уходят безвозвратно… Красота-то вянет день ото дня… А что до мужика, так там и вовсе все плохо. Он все больше бредит, а в бреду твое имя повторяет. Знать, шибко ты ему по сердцу пришлась. Я уж и так, и эдак… Нет, ничего не помогает. Все стонет во сне, да твои черты небесные перечисляет. Не знаю, и откуда только так до мельчайших деталей и черточек все запомнил? – Вздохнула я в притворном сожалении. И, видя, как зеленеет от злости лицо фельдшера, закончила, будто в раздумье. – Может и вправду, к тебе его сюда привезти? Уж ты-то ему быстро мозги вместе с памятью на место поставишь… Ты ведь известная у нас мастерица по этой части. – И заговорщицки ей подмигнула.
Посмотрела на тихонько хихикающих бабулек, неодобрительно покачала головой, и, сев на велосипед, порулила к продуктовому магазину. Болтаться в деревне долго не было ни желания, ни возможностей. Найден оставался один, чем тревожил меня безмерно. Уже отъехав метров на десять от компании сплетниц, услышала вслед злобное громкое шипение Натальи:
– Вот сука…!!
Я усмехнулась. В данный момент, из уст Натальи это прозвучало почти как комплимент.
В сельском магазине царила прохлада и тишина. Посетители отсутствовали, что меня нисколько не огорчило. Продавщица, щуплая тихая бабенка по имени Степанида, лет сорока, со спокойным и незлобивым характером, что так было не свойственно представителям ее профессии, сидела за прилавком на высоком табурете и, водя пальцем по странице, с увлечением читала какую-то книгу в стареньком потрепанном переплете. Услышав, что кто-то вошел в магазин, оторвала взгляд от своего занятия, и посмотрела на меня, шмыгнув носом. Глаза у нее были, что называется, на мокром месте. Вместо приветствия, она страдальческим голосом произнесла:
