— Мне пора домой, — она начала его обходить, но Данил развернулся к ней.

— Хорошо, я тебя провожу.

Он молча шел, засунув руки в карманы, и ей тоже нечего было сказать.

— Я зайду завтра с утра, ладно? Скажем, в одиннадцать, — дружелюбно предложил Данил, уже стоя возле ее двери.

— Ну, давай, — пожала она плечами. — Но если ты не хочешь, можешь и не заходить. Пока!

Эля скрылась за скрипучей дверью, и Давыдов, засмеявшись, пошел в гостиницу. Да уж, он не хочет! Кажется, все будет довольно сложно и может весьма затянуться. Но ничего страшного — у Данила еще есть время и есть терпение. Она должна сама этого захотеть, и она захочет — не будь он Данилом Давыдовым, самым великим покорителем женских сердец на всем черноморском побережье!

Глава 4

Было очень жарко. Эля сидела на скамейке в тени большого шелковичного дерева, с которого осыпались ягоды, похожие на толстых фиолетовых гусениц. Она подняла одну и сдула с нее пыль.

Одиннадцать часов давно уже минули. Конечно, он уже не придет. Тем более она сама сказала ему не приходить, если он не хочет. Разумеется, он не хочет! Ему не понравилось с ней целоваться: она вела себя, как дурочка, а потом еще и сделала какую-то гадость, и он наверняка понял, что она абсолютная тупица. А она тупица и есть! Эх, если бы Золтан был сейчас с ней… Она бы решилась, ведь только у него она могла бы о таком спросить.

Впрочем, она наперед знает, что Золтан бы потребовал немедленно эти свидания прекратить. Но тогда она бы сказала, что такая же дура, как и все остальные. Что Данил нравится ей точно так же, как и всем этим расфуфыренным красоткам. И что она жутко ревнует его к этой стриженой Анжеле! Наверное, она бы не убедила Золтана. Но тогда бы она призналась, что сестрица у Золтана — ужасная развратница. Она готова целоваться с Данилом целыми сутками, а когда он обнимал ее во время тех танцев, ей показалось, что она умирает от счастья. И что же из этого получилось?.. Впрочем, какая разница, она ведь наверняка его больше не увидит. Вот и отлично! Лучше она позанимается со словарями, чем даром тратить время на эти дурацкие прогулки!

Она встала и уже пошла к дому, когда вдруг большая мягкая ладонь внезапно закрыла ей почти все лицо, и Данил молча усадил ее на скамейку.

У Эли резко подскочило настроение, и она просто заулыбалась во весь рот, так и не придумав, что сказать.

Давыдов обошел скамью и присел перед ней. Его светлые, выгоревшие на висках волосы были влажными и беспорядочно торчали во все стороны.

— Я опоздал, но я не виноват! — он развернул край белой трикотажной рубашки и протянул Эле большого зеленого краба.

— Где ты его взял?! — Эля впервые видела краба такого размера.

— Поймал, — гордо ответил Давыдов.

— Ты что, нырял за ним? А как ты его увидел? Он тебя не укусил? — посыпались быстрые живые вопросики.

— Укусил, — вздохнул Данил.

— Больно? — сочувствующе спросила Эля.

— Кошмар!

Она поняла, что не больно, и сунула палец в растопыренную клешню.

— Ай, сволочь! — Эля вскочила, тряся раскрытой кистью. Ей показалось, что эта тварь отдавила ей ноготь.

— С ума сошла?! Вот будешь знать теперь!

— А ты бы лучше подсунул эту гадость своей стриженой Анжелочке!

Данил засмеялся, отворачиваясь. Она его ревнует — отлично, процесс идет как надо!

— Ладно, — примирительно сказал он, — пойдем выбросим гадость в море и сходим в кафе.

По дороге в город он без умолку трепал языком, рассказывая истории из жизни курсантов в военном училище. Данил снова был в форме: он ясно видел цель, хотя и весьма отдаленную. Он талантливый художник по части живописного развешивания лапши по ушам доверчивых слушателей, и Элина надрывала живот, рассыпая бисер своего мелкого смеха. Когда они сидели в летнем кафе, Эля, активно уплетая вторую порцию клубничного мороженого, спросила:

— А что вы учите в училище своем? Как солдатами командовать, да?

— Нет, ну почему? Не только. Теорию в основном.

— Какую еще теорию? — она казалась очень удивленной.

— Ну, математику, чертежи, электронику.

— Электронику?.. — улыбка сползла с лица Элины.

— Да. Программы всякие там, компьютеры.

При слове «компьютеры» Эля почувствовала легкую тошноту. Он что, специально называет всю эту дребедень? Для полного счастья только физики не хватает!

— Да, еще физика. Как же я забыл? Кстати, это не так уж смешно, как кажется! — сказал он прыснувшей вдруг Эле.

— Конечно, — вздохнула она, — прими мои соболезнования.

Эля отставила пустую посуду.

— Are you ready?

— Йес, — ответил Данил. — А ну-ка, ляпни еще что-нибудь!

Его удивило ее слитное мягкое английское произношение. Он даже не сразу понял эту простейшую фразу. И Эля, радостно расставив свои черные глаза и глядя на него в упор, произнесла длинную мяукающую трель, состоящую, кажется, из двух предложений. Данил смог перевести только два слова. В начале фразы — «я», а в конце «никогда». Больше он не понял ничего и скорчил кислую мину.

— Ну ладно. Не хочешь — не надо, — Эля казалась расстроенной.

— Да я, в общем-то, не против… — попытался Давыдов спасти положение, но передумал притворяться и признался: — Просто с английским у меня не так хорошо, как с физикой, например.

Эля снова засмеялась:

— Так бы сразу и сказал! Давай покатаемся на катере, я никогда на нем не плавала.

— Так бы сразу и сказала. И, кстати, на катерах не плавают, а ходят. Летс гоу, англичаночка.

Но до отправления катера еще было время, и Данил остановился перед пляжем в тени, опираясь локтями о высокую бетонную ограду. Эля стояла рядом, подняв к небу свой королевский профиль.

— Вот смотри, — негромко сказала она, — сначала земля, да? Потом воздух, потом солнце, звезды, потом… опять звезды, а потом? Бесконечность? Ты можешь представить себе бесконечность? Ты когда-нибудь задумываешься о таких вещах?

Конечно, он задумывается о таких вещах. Но сейчас его что-то не особенно тянет на рассуждения о проблемах несовершенства человеческого разума. Данил просто слушал ее переливчатый голос и смотрел на ее руки, которые свешивались с заборчика и плавно шевелили тонкими пальчиками. Ветер дул с его стороны и развевал ее волосы.

Данил стал обходить ее сзади. Он уже поднял руки, чтобы взять Элю за плечи, но передумал и встал с другой стороны, повернув к ней голову. Теперь ее пушистые локоны, взлетая от ветра, щекотали ему лицо, обдавая своим легким ароматом.

Она еще что-то говорила, когда Данил убрал ее волосы с лица и уверенно притянул Элю к себе. Он целовал ее и чувствовал, как она ему отвечает: губы Элины плавно шевелятся, подражая его действиям. Она в конце концов разжала челюсти, и Данил в первый раз лизнул этот маленький шустрый язычок.

Эля не переставала удивляться. Сейчас он делал практически то же самое, что тот дружок Золтана, но ей хотелось, чтобы он делал это вечно. Данил сам поднял ее руки и скрестил у себя на шее. Она запустила пальцы в его волосы. Какие они оказались мягкие! Раньше Эле казалось, что эти беспорядочные волны на ощупь должны напоминать рыбацкую леску. Она не замечала, что сильно давит ладонью ему на затылок, стараясь еще плотнее его к себе прижать…

И от их водной прогулки она была просто в восторге! Катер начал довольно ощутимо раскачиваться в открытом море, и она почти визжала от радости, словно ребенок на аттракционах.

У Данила не было надобности развлекать ее дополнительно. Он просто смотрел на это вцепившееся в борт создание, с трудом сдерживая желание схватить его в свои объятия и утащить в какое-нибудь темное подсобное помещение. Ее волосы весело развевались на сильном ветру, она щурила глаза и морщила свой выточенный носик, обнажая зубы в счастливой улыбке.

На самом же деле Эля быстро адаптировалась к этим большим, щекочущим нервы волнам и теперь косилась на Данила. Ну что он стоит как истукан со своей любимой сигаретой? А ей, между прочим, холодно, и она совсем не прочь ощутить его теплое прикосновение. Ну что он увидел там, в этой морской дали, куда он так внимательно смотрит? Эля решительно к нему повернулась. Она сейчас сделает к нему шаг и поцелует его сама при всех прямо на этом катере. В губы. Она приблизилась к Давыдову, он повернул голову, их взгляды встретились, а катер начал разворот.