Когда же я выздоровел, и необходимость вроде бы отпала — кошмары как тараканы в соседнюю комнату перебрались к Алисе. Так что и дальше мы решили ночевать на одной кровати. Тем более, чего уж себе врать-то, мне было приятно засыпать, когда под боком сопит кто-то тёплый, живой, и опирается на тебя спиной во сне. Пусть вслух я никогда этого не признаю, но я был рад, что повод не отпускать Алису нашёлся. И всё бы хорошо, но обе имевшихся у нас кровати были узки на двоих. Спать у стенки я отказался категорически, не люблю, а с краю Алиса через раз спихивала меня на пол. Иногда как сегодня — неудачно и с синяком.

— Прости. Давай тогда я хотя бы завтра…

— Не вариант. Мы уже пробовали, — вздохнул я. — Ладно, иди умываться первой. А я пошёл на кухню. Исполнять наш ритуал. Раз уж проснулись с утра пораньше.

Ритуалом в шутку мы назвали ежеутреннюю варку кофе. Тоже, кстати, забавная перемена в моей жизни. Я по утрам раньше предпочитал чай, нередко вообще из пакетика. И бутерброд. Алиса неожиданно оказалась страстным любителем кофе. Даже растворимого, пусть от кофе там один запах, но Алиса готова была пить и такой. Стыдливо объяснила, что мать кофе терпеть не могла, и раньше Алиса пила его только в гостях или если самой по дороге где-то купить. Я на это заявил: издеваться над организмом никому не позволю. Со вздохом достал валявшуюся в дальнем углу кухонного шкафа турку и купил натурального кофе. По объёму одна готовка выходила как раз на три чашки, одна мне и две Алисе. Ну а к кофе сами собой появились вместо бутербродов булочки с миндалём и корицей.

— Значит, так, — я налил себе кофе и взял булочку. — С кроватью и правда надо чего-то решать.

— Притащить вторую и рядом поставить. Будет одна общая на двоих.

Алиса сообразила, насколько двусмысленно прозвучала идея. Поэтому нацепила на лицо равнодушное выражение, мол, я просто высказалась. Но я-то её уже знаю хорошо. Не просто так взгляд стал рассеянный и старательно мимо меня.

— Мысль интересная, но не поместится. Они слегка не дотягивают до полутораспалки, плюс бортик. Если что я на днях уже с рулеткой промерил. Точнее, влезет — но ходить по стеночке и выдохнув. Или убирать стол, но это тем более не вариант. Добавь — в этом случае щель в двадцать сантиметров посередине всё равно нам всё испортит. Но обещаю подумать, раз уж начал, — и стащил последнюю булочку.

— Моя, вообще-то, — возмутилась Алиса. — И только попробуй скажи, что девушкам вредно.

— Не скажу. Я вообще за равноправие. Тебе больше кофе, мне больше булочек. И вообще. Какие планы на сегодня?

— Как какие? — искренне возмутилась Алиса. — Сегодня же списки вывешивают. Тех, кто прошёл, — она вздохнула. — Я помню, что ты обещал. Но всё равно нервничаю.

— Ну вообще-то Лев Давидович тебя весьма хвалил. И когда говорил, что рад будет видеть тебя своей студенткой, был искренен.

— Даже не знаю, чем ты его уговорил меня готовить. У него же отпуск. И нет, не хочу знать, не надо мне твоих тайн.

Я пожал плечами. Хотя тут в принципе был согласен, Алисе и вправду лучше не знать, тем более ей у профессора ещё учиться. На самом деле через профессора я и передавал «внебюджетный» взнос, за то, что при необходимости у Алисы поправят балл за экзамен в правильную сторону. Если кто-то чего-то пронюхает, то формально нет ничего криминального, ведь преподаватель ничего не нарушает, помогая готовиться абитуриенту как репетитор. За это и получает деньги, а почём у него занятие, сугубо наше внутреннее дело. Впрочем, в этот раз Лев Давидович действительно оказался приятно удивлён. Абитуриента не просто к нему записали как обычно — родители и чисто для отчётности. Девушка мало того что вообще появилась, так действительно пришла заниматься и подтягивать знания.

— Да какие там тайны? Вечером у нас будет тортик. В честь твоего поступления. Ты же не против?

— Главное — найти, на кого спихнуть и чем оправдать, — улыбнулась Алиса. — Самому хочется праздника, но несолидно. И нет, я не против тортика. Мне их никто не дарил, — девушка неожиданно вздохнула. — Глупо, но я начинаю находить удовольствие в своём новом состоянии. По крайней мере, всегда жутко боялась потолстеть как моя бабушка и стать от этого некрасивой. Зато теперь могу есть в своё удовольствие.

— Я так понимаю — это тебя Катя закормила? — ухмыльнулся я. — Оплата добровольной няньки пирожками? Смотрю, вы очень хорошо сошлись.

— Это всё Оленька. Ей скучно, в садике-то сборная группа, и она там старшая, остальные сплошная малышня. Да я и не против, мне гулять по городу вдвоём даже интереснее. А пирожки и в самом деле хорошие. Катя, кстати, всё намекала, куда ты пропал. Меня вместо себя им спихнул, ага? А сам вообще престал заглядывать.

— Замотался, — вздохнул я. — Я действительно перестал на числа и дни недели смотреть. Точно. Мне нужен праздник. И повод есть. Всё, вечером отдыхаем… — На телефоне тренькнуло почтовое сообщение. По диагонали глянув содержание, я, не доев булочку, вскочил. — Всё, уже убежал. Пока без меня там не наворотили.

Стоило выйти из подъезда, как в лицо дохнуло теплом, но это было давно не июньское пекло. Август — ещё не осень, но лето уже понемногу заканчивается. Медовый и золотой месяц, который для меня всегда пах яблоками, последним солнцем и последней жарой, но тихо и неизбежно всё скоро погаснет, уступив золото фруктов богатству золотых осенних листьев и осенним дождям… Лирическое настроение продержалось ровно половину пути до станции метро, когда на почту в телефоне пришло ещё одно рабочее письмо. Дальше вся поэзия была отброшена, потому что очень захотелось поругаться. Одни пытаются на деле экономить, другие наоборот нажраться в три горла, а в итоге все хором будут спрашивать с меня, почему оно не заработало.

Кабинет с Лёшей мы пока как раньше делили на двоих, хотя он с момента моей болезни официально стал начальником инсталляторов, а я на работу вышел уже в новой должности. И этому имелись две дополняющие друг друга причины. С одной стороны, я не ожидал, что моё предложение на заседании Совета директоров холдинга будет встречено с энтузиазмом. Не арендовать площади, а изначально вложить некоторые средства и построить или перестроить здание чисто под себя. Пойдёт дело — мы легко сможем расширить производство. Не пойдёт — качественных промышленных площадок внутри Москвы немного, и мы всегда сможем сдать площади в аренду. Тем более, наши ребята в состоянии выполнить солидную часть работ по обустройству своими силами, нужны только стены и крыша. Но тогда нам с Лёшей и дальше проще сидеть за соседними столами и обсуждать планы, а не бегать друг к другу через половину этажа. С другой стороны, это облегчало жизнь самому Лёше ещё и по части того, что он всегда мог попросить у меня совета по тем или иным моментам работы начальника, с которыми раньше не сталкивался. А значит, эффективность после прихода новой метлы осталась на прежнем уровне, что добавляло очков репутации уже Лёше в глазах генерального директора.

Зато сейчас, когда я кончил разговаривать и ругаться сначала с архитекторами, потом с подрядчиками — увы, далеко не все работы наши ребята могли сделать сами — Лёша посмотрел на меня сочувственно, но в голосе прозвучала нотка насмешки:

— И как оно, Игорь Данилович, оказаться с обратной стороны?

— Скажи на стороне зла по имени «заказчик», — парировал я. — Плохо. Исполнители все как один тупицы, дармоеды и не понимают полёта моей гениальной творческой мысли. Учти, тебя это отныне тоже касается.

Со стороны Лёши прилетел ещё один смешок, но ответную шпильку остроумия он вставить не успел. У меня на столе затрещал телефон и оттуда раздался высокий голосок одной из наших новых секретарш. Никак не разберу и не запомню, которая из них Вера, а которая Анна.

— Игорь Данилович, вам звонок из Франции. Переключаю…

Я машинально кивнул, пусть секретарша меня и не могла видеть: звонка от месье Жерара Дюпона, через которого мы прорабатывали контракт на поставку будущих производственных конвейеров, я ждал ещё на той неделе. Из трубки тут же послышалось по-русски, но с очень сильным акцентом: