— Если вам нужно кукурузы намолоть, я отнесу на мельницу, — сказал Сандро.
— Спасибо. Коки завтра это сделает.
— Почему Коки? Я возьму!
— Уже темнеет, и на мельницу сейчас идти поздно, Сандро, — ласково сказала я.
— А я возьму кукурузу домой, а завтра утром, когда пойду на Сатевелу на рыбалку, занесу ее на мельницу.
Тут только я заметила, что Сандро стоит. Я вынесла из комнаты стул и поставила рядом со своим. Мы сели.
— Почему вы ничего не берете, тетя Эка? Я только что собрал. Ну, попробуйте, пожалуйста!
Я пошла в комнату и, выложив инжир и груши в вазу, вынесла ее на веранду. Пришлось поставить еще один стул, потому что стола на веранде не было.
— Давай угощаться вместе! — сказала я, беря инжир.
Сандро взял грушу.
— Ты на рыбалку один ходишь? — словно между прочим поинтересовалась я.
— Нет, вместе с отцом.
«Так, значит, это было поручение отца — взять у тети Эки кукурузу на помол, если ей надо. Завтра, мол, мы идем рыбу ловить и заодно зайдем на мельницу. А потом ты ей отнесешь муку, да и рыбу тоже. Так, наверное, сказал твой отец. Я знаю, что он это говорил, но ты будто забыл об этом. Каким же ты стал хитрым, Сандро!»
— Вы на удочки ловите? — спросила я, точно мне это было очень интересно.
— Сетями! У меня свои, а у папы — свои! — с гордостью сказал Сандро.
— У тебя есть настоящие сети? Большие?
— Такие же, как у отца.
— И ты умеешь забрасывать сети по всем правилам?
Сандро покраснел.
— Они у меня не совсем хорошо раскрываются, складки остаются, но рыба все равно ловится. Правда, не так, как у отца.
«И вот завтра утром твой отец закинет сети впервые в мою честь! И сделает он это красиво, мастерски. Рыбы попадется в них столько, что Реваз с трудом сможет ее вытащить. Он отберет не меньше десяти усачей, чтобы послать мне, ведь он знает, как я люблю эту рыбу. Пришлет он ее с тобой, а ты скажешь, что, мол, сам поймал. Это потому, что ты будешь выполнять наказ отца. Я, конечно, поблагодарю, но тебе не поверю, да, да, не поверю, и все. И буду права. Краснеть мне не придется. А вот ты — другое дело. Ты глаз на меня не сможешь поднять. Вот так-то, мой маленький друг!»
— Завтра мы с отцом едем в Хергу. У вас никаких поручений не будет? — деловито спросил Сандро.
«Опять я должна поверить, что это идея Сандро? Сколько раз отец брал его в Хергу, но Сандро меня никогда не спрашивал, нужно ли мне там что-нибудь. А Реваз знает, что после смерти матери я если и выхожу из дому, то только на кладбище. Даже к соседям не заглядываю, а в Херге не была почти два месяца. Раньше-то раз в неделю я обязательно ездила в город за покупками. Вот он и подумал, что я в чем-нибудь нуждаюсь, и велел Сандро спросить, не нужно ли мне чего. Большое спасибо, дорогой Реваз, за внимание».
— На своей машине едете?
Сандро кивнул головой.
— Если сможете, купите мне немного пшеничной муки, килограммов пять, не больше.
— Так мука есть и в нашем магазине, тетя Эка! — поспешил сказать удивленный Сандро. — А больше вам ничего не надо?
Я ничего не могла придумать.
— Нет, Сандро, больше ничего!
Сандро как-то вдруг поскучнел. Он снова положил в вазу так и не начатую грушу и потер ладонями колени, по-видимому собираясь уходить…
«Хотел взять кукурузу, чтобы намолоть, и забыл об этом. Потом сказал, что утром едет с отцом в Хергу, так, мол, не надо ли там чего. Я попросила купить немного пшеничной муки, а она, оказывается, и в нашем магазине продается… Пойдет сейчас Сандро домой, а у ворот, я уверена, его встретит отец. Увидев, что у Сандро в руках только корзина, он решит, что моя кукуруза для помола лежит в ней. Я ведь никогда не мелю помногу. Поэтому Сандро легко несет корзину, для него такая ноша не в тягость… Когда Сандро подойдет к воротам, Реваз, оглянувшись, чтобы убедиться, что поблизости никого нет, громко спросит его:
— Как себя чувствует тетя Екатерина?
— Хорошо, — холодно ответит Сандро, и Реваз это почувствует.
— Она тебе обрадовалась?
— Тетя Эка сразу спросила: этот инжир и груши твой отец прислал?
— А ты что ответил?
— Я сказал, что я собрал, — смущенно скажет Сандро.
— А что было потом?
— Она выложила фрукты в вазу и стала меня угощать. Пришлось мне взять грушу.
— А она?
— Она попробовала инжир и сказала, что он очень вкусный.
Реваз сердито спросит сына, словно тот в чем-то провинился:
— Она дала тебе зерно, которое надо отнести на мельницу?
— Нет. Она сказала, что завтра Коки возьмет.
— Какой Коки? — раздраженно спросит Реваз.
— Отец, ты что, не знаешь Коки? Да это же мой товарищ, — спокойно скажет Сандро и снисходительно улыбнется отцу.
— А, наш Коки? Внук Абесалома Кикнавелидзе? — И Реваз успокоится. — А купить? Купить она ничего не поручала.
— Она сказала, ей надо немного пшеничной муки…
— Ну что ж, купим? Не забудешь?
— Я ей сказал, что мука и у нас в магазине продается. Она очень удивилась, потому что не знала этого, и сказала, что тогда сама купит.
— Не нужно было ей этого говорить! Не нужно! — рассердился Реваз. — Она же попросила, чтобы мы купили! Надо было сказать: хорошо, купим, и все! Да и потом, разве в нашем магазине всегда есть мука? Нет, конечно! Твой же дедушка вчера с пустыми руками оттуда вернулся. Ему сказали, чтобы зашел на следующей неделе. Не забудь — мы обязательно должны завтра купить муку для тети Эки…
Потом Реваз отведет взгляд от сына и подумает: «Сандро ведь не знает, зачем Эке понадобилась мука. Ну на самом деле, откуда ему это знать? А я сержусь на него без причины. Да из этой муки маленькая Екатерина сделает хачапури и пришлет, но не мне и не Сандро, а Александре. Да еще в корзинку поставит графин инжирной водки и горшочек лобио… Жалеет маленькая Екатерина Александре. Правда, когда жива была ее мать, она чаще присылала гостинцы. Верно, та была еще достаточно бодрая и помогала дочери готовить. И даже когда уже большая Екатерина заболела, Эка умудрялась присылать что-нибудь. Конечно, это бывало не очень часто, но все-таки… Знает Эка, что Александре у нас за хозяйку в доме, вот и жалеет старика, хочет помочь ему как может, облегчить ему жизнь…»
Боится Реваз своих собственных мыслей, не хочет, чтобы кто-нибудь узнал о его сокровенном желании…
Во двор вошел Коки. Увидев нас с Сандро, он пустился к нам бегом и, не останавливаясь, одним духом взлетел по лестнице на веранду.
— Меня к вам послал Гуласпир, тетя Эка! — выдохнул он.
Я испугалась.
— Что, ему плохо?
Коки улыбнулся.
— Дядя Гуласпир наказал мне: пусть завтра пораньше Эка приготовит на четверых завтрак, как у нас полагается. Больше ничего не говори. Она сама обо всем догадается.
И я догадалась.
Гуласпир делал так и при жизни мамы. Только тогда он ни через кого не передавал свою просьбу, а сам под вечер являлся к нам в дом. Он внимательно осматривал грушевые и инжирные деревья, а потом нараспев обращался к маме:
— Завтра утром, калбатоно Екатерина, приготовьте завтрак, достойный Гуласпира Чапичадзе.
При этом в голосе его звучали повелительные нотки. Потом он еще раз бросал взгляд на фруктовые деревья и, тихо напевая, выходил со двора.
На следующее утро он появлялся спозаранку и шел прямо в сад. Набрав целую корзину инжира, он громко звал меня с дерева:
— Экуся, девочка, освободи мне корзину!
Я вскакивала с постели и выбегала на веранду.
— Ах ты, соня! — кричал он мне сверху. — Быстрее одевайся и помоги мне.
Через некоторое время и я залезала на дерево на подмогу Гуласпиру. Мама ругала меня за это, боялась, что упаду, а Гуласпир ее подзадоривал:
— Если я упаду с такой высоты, то душа моя расстанется с телом, а Экуся — что? Она ровно птаха, крылышки-то раскроет да и долетит до земли.
…Через месяц вечерком к нам опять приходил Гуласпир. Он распечатывал большие, зарытые в землю кувшины с инжиром и грушами, доставал сок, нюхал его, пробовал на язык и плевался, говоря, что очень кисло. Потом он наказывал маме приготовить на завтра подобающий случаю завтрак и уходил. На другой день Гуласпир приходил очень рано и начинал гнать водку. Во время первой перегонки Гуласпир не переставал балагурить, да и мама не отставала от него. Любо-дорого было на них смотреть. А вот когда дело доходило до второй перегонки, начинались прения.
