Эти мысли оказались настолько приятны, что он чуть не заснул, широко улыбаясь, и чуть не пропустил момента, когда ход битвы был переломлен.

Но улыбка стремительно угасла, когда сквозь веки прорвалась особенно яркая вспышка, и он очнулся в мрачной уверенности: что бы ни взорвалось рядом с кораблем, оно его точно укокошит. Но последовала вторая вспышка, а вслед за ней и третья, и Хобби, поморщившись от боли, разглядел, что в нескольких метрах от него идет истребитель Уэса Дженсона. Вдобавок товарищ прижал к колпаку объектив камеры, которой делал снимок за снимком.

Кливиан снова прикрыл глаза. Он предпочел бы такому исходу взрыв.

– Я просто обязан был это запечатлеть. – Улыбка Дженсона была озорная, но добрая. – Ты выглядишь так, будто родился от брака пилота истребителя с батравийским смолоедом.

Хобби устало покачал головой: иметь дело с дженсоновским своеобразным чувством юмора всегда его утомляло.

– Уэс, я даже не знаю, кто это такой.

– Еще как знаешь, Хобби! Пилот истребителя – это тот парень, который летает на Х-истребителе и не взрывается. Посмотри в толковом общегалактическом словаре! Хотя я понимаю, что тебя смутило.

– Да нет же, я о… – Кливиан до крови закусил губу. – Гм, Уэс?

– Да, приятель?

– Я сегодня говорил тебе, как сильно я тебя ненавижу?

– Разумеется. Но на словах одно, а по глазам я вижу, что…

– Что когда-нибудь я задушу тебя во сне?

Дженсон хихикнул:

– Что-то в этом роде.

– Все закончилось, а?

– Пока да. Они почти все смылись.

– А как наши?

– Восьмой и одиннадцатый сбиты, но Эван и Фейлис катапультировались. Ничего серьезного: пара неделек в бакта-камере – и будут как новенькие. Ну и, конечно, мой ведомый батравийский смолоед…

– Сам ты ведомый, дубина. Я бы даже сказал – веданутый. – Кливиан тяжело вздохнул. – А Ведж небось все равно прыгает от счастья – все прошло по плану…

– Ненавижу этот твой тон.

– Да? И почему же?

– Не знаю… Просто у меня от твоего нытья сосет под ложечкой. Давай я наконец прицеплю трос, а дальше можешь и подремать: до точки сбора еще грести и грести.

– Ничего против не имею, – обронил Хобби, опуская веки. – У меня как раз подходящий сон недосмотрен…

– Отлично справились, Ведж! – Генерал Лэндо Калриссиан, командующий войсками специального назначения Новой Республики, с одобрением кивнул голубой мерцающей фигурке Антиллеса, парившей над его рабочей панелью. – Потери были?

– Ничего серьезного, генерал. Хобби… То есть лейтенанту Кливиану понадобится еще одна левая рука…

Лэндо усмехнулся:

– В который раз это будет, а?

– Я уже потерял счет. А у вас как дела?

– Хорошо, да не очень. – Бывший предприниматель вывел на экран результаты слежения. – Похоже, что наши налетчики засели в Таспанской системе.

Блестящий план Веджа получился таким блестящим целиком по необходимости: обычный метод обнаружения пиратских баз – а именно: подвергнуть одного-двух взятых в плен пилотов нейронному зондированию – ко всеобщему удивлению, оказался неприменим. Главарь налетчиков по имени Ар Макабр очень пекся о сохранении в тайне своего местопребывания: несмотря на десятки набегов в течение почти двух месяцев, совершенных глубоко на территории Новой Республики и стоивших множества жизней ее жителям, ни один из его налетчиков не был захвачен живым.

И это был не просто отказ сдаться в плен. Оказавшись в непосредственной опасности, налетчики выказывали прискорбную тенденцию: прокричав «За Макабра! Да возродится Империя!», они немедленно подрывали себя. Инженеры-криминалисты, обследовавшие обломки СИД-защитников, предполагали, что корабли были оснащены неизвестным механизмом, который уничтожал истребитель и убивал пилота даже в том случае, если тот просто терял сознание.

Самым блестящим пунктом блестящего плана Веджа было спрятать в осколочных торпедах Разбойной эскадрильи посреди картечи сотни тысяч миниатюрных маячков, а затем задать налетчикам хорошую взбучку и отпустить выживших восвояси. В отличие от обычных следящих устройств эти маячки сами по себе не передавали никакого сигнала и поэтому не требовали источника питания, из-за чего их было достаточно трудно обнаружить. Они бездействовали до тех пор, пока их не достигал особенный досветовой сигнал, на который они откликались не менее особенным образом. А поскольку такие маячки загружались всего однократно и исключительно в торпедные аппараты Разбойной эскадрильи, а после успешной засады, устроенной во тьме глубокого космоса близ Кореллианского торгового пути, застряли в обшивке совершенно определенной группы СИД-защитников, то обнаружить систему, в которую сбежали означенные СИДы, становилось совершенно несложной задачей.

Лицо голографического Веджа приняло озадаченное выражение.

– Таспан… Звучит знакомо, но не могу вспомнить, где это…

– Во Внутреннем кольце, чуть в стороне от Хайдианского пути.

– О, это как раз не очень хорошо.

– Да уж. Напрямик ни добраться, ни выбраться, и большинство входящих гипертрасс пролегает через системы, где до сих пор правят имперцы.

– Прямо хочется добыть один из старых добрых Палпатиновых планеторазрушителей!

– Хочется… – Лэндо перестал улыбаться, и следующие его слова прозвучали куда серьезнее: – Империя производила на Таспане-2 оружие: именно там испытывали разные типы генераторов гравитационного поля…

– Ага, вспомнил! – Голубоватый силуэт беззвучно щелкнул пальцами: шумовой фильтр голопроектора счел этот звук лишним и заглушил его. – Большой Бум!

Лэндо кивнул:

– Большой Бум.

– Я слышал, что от Таспана ничего не осталось, кроме астероидных полей – как на Алдераанском кладбище…

– Есть еще одна планета – Таспан-1, небольшой курорт, который называется Миндор. Этот мир не слишком известен, но там очень красиво. Мои родители, когда я был маленький, держали там летний домик.

– Что-нибудь еще удалось узнать о личности этого Макабра?

– Мы узнали только, что никого с именем Ар Макабр в актах гражданского состояния Империи не значится. Очевидно, что имя ненастоящее.

– Парниша, должно быть, чокнутый.

– Сомневаюсь. Базу он выбрал на редкость удачно: останки планеты после Большого Бума еще не распределились по постоянным орбитам.

– Значит, это вроде Алдераанского кладбища.

– Это хуже, Ведж. Гораздо хуже.

Светящийся образ Антиллеса, казалось, присвистнул – снова неслышно из-за шумового фильтра голосвязи.

– Звучит погано. Ну и как нам их выкурить?

– А ты и не выкуришь. – Лэндо глубоко вздохнул и продолжил: – Это как раз тот случай, для которого мы создали Оперативную группу быстрого реагирования.

Голографический Ведж медленно, понимающе кивнул:

– Огреем их нашей большой дубиной, значит. Бахнем по ним хорошенько и смоемся.

– Ничего лучше у нас нет.

– Думаю, ты прав: обычно так и бывает… Но это обидно – просто остаться в стороне.

– Куда уж правее… Но нам тоже есть чем заняться – да и ОГБР находится в надежных руках.

– Принято. – Ведж вдруг ухмыльнулся. – Кстати, говоря об этих надежных руках… Передавай мой теплый привет генералу Скайуокеру.

– Передам, Ведж. Не сомневайся.

Схематичное голоизображение Таспанской системы заполняло все пространство в штабном зале «Справедливости»: голубовато-прозрачные сияющие облака медленно кружились и поворачивались, сливались и разделялись, проплывали сквозь друг друга. Посередине зала у потолка висел темный диск диаметром с сустав большого пальца человека: это и был сам Таспан. Планету Миндор изображала сверкающая точка, висевшая в метре от кончика генеральского носа. Тот едва замечал ее. Он был почти целиком поглощен угрюмыми размышлениями о том, что он моложе всех собравшихся по меньшей мере на десяток лет.

Человек, о котором шла речь, был совсем недавно произведен в чин генерала – и оказался самым молодым офицером в этом звании в составе Объединенных вооруженных сил Новой Республики, чаще называемых просто ВС НР. Он не походил не то что на генерала, но даже на простого солдата. Мягкие черты лица сбавляли ему возраст, и ему нельзя было дать даже его двадцать четыре года. Волосы песочного цвета, опаленные лучами десятка солнц разных звездных систем, не были подстрижены, как полагалось по уставу, а вместо обычной генеральской формы этот молодой человек носил простой облегающий летный костюм, словно пилот, которым он и был совсем недавно. Только ранговая планка у него на груди напоминала о генеральском чине, и лишь отстраненное выражение и холодный блеск светло-голубых глаз свидетельствовали о том, через какие испытания он прошел, чтобы заслужить это звание.