– Осторожнее, Хобби. Продолжишь в том же духе – и могут подумать, что ты на этой штуке летать умеешь!

– Ты вообще в бою, Дженсон? Или отлыниваешь да шуточки глупые отпускаешь, пока я пашу как проклятый?

– Я еще не решил. – Х-истребитель Уэса Дженсона возник из ниоткуда и быстро промчался впритирку к его борту. – Может, я протяну руку помощи. Или, точнее, парочку торпед…

Из торпедных аппаратов вырвались две сверкающие голубоватые звезды и помчались навстречу СИДам.

– Эй, Уэс! – Хобби передернуло. – Ведь это же были не осколочные торпеды, да?

– Они, конечно, какие же еще?

– Ты вообще заметил, что машина меня почти не слушается?

– Что-что? – с искренним недоумением в голосе переспросил Дженсон. И спустя секунду, понаблюдав, как истребитель Кливиана хромает навстречу конечной цели его торпед, произнес: – А, понятно. Извини!

Осколочные торпеды Разбойной эскадрильи были разработаны и собраны специально для этой операции. Их основное предназначение заключалось в том, чтобы уничтожать СИД-защитников.

Этот тип кораблей был самым важным в имперской военно-космической программе. Машина была быстрее и маневреннее «Инкомов» Т-65, больше известных как Х-истребители; быстрее даже, чем самые новые и навороченные 65В, бывшие в ходу у Разбойной эскадрильи. Кроме того, СИД-защитник был лучше вооружен: помимо лазерных орудий, на нем имелись спаренные ионные пушки, а также пусковые установки двойного предназначения, способные выпускать как протонные торпеды, так и ударные ракеты. А щиты-отражатели, которые вырабатывали сдвоенные генераторы от «Новалдекс», были почти такими же мощными, как на крупных боевых кораблях. Впрочем, СИД-защитники не обладали противоударными щитами, и в столкновении с материальными объектами вся надежда возлагалась на усиленный титаном корпус.

В каждую протонную торпеду наряду с традиционным взрывчатым веществом вложили тысячи маленьких зазубренных кусочков дюрастали. После детонации они превращались в быстро расширяющееся облако шрапнели и развивали приличную скорость. Оказываясь на пути СИД-защитников, они представляли собой значительную угрозу, так как сила соударения объектов зависит от их относительной скорости. А на тех скоростях, которые обычно развивались в бою, попадание в облако дюрастальной дроби могло превратить истребитель в неприлично дорогую кухонную терку.

Четырех защитников из середины строя просто разнесло в щепки. Летевшим сбоку кораблям удалось отпрянуть в сторону, но мгновение спустя их догнали две новые ударные волны: взрыв энергоядра одного СИД-защитника повлек за собой взрывы энергоядер остальных трех, и теперь горемычного лейтенанта Кливиана влекло прямо в небольшую туманность из плазмы, озаренную таким количеством жесткого излучения, что пилот чувствовал себя как стейк из банты на обсидиановой сковородке под лучами двух солнц Татуина в зените.

– Машину не спасти, Хобби, – окликнул его Дженсон. – Катапультируйся!

– Да ты что, правда, что ли? – огрызнулся сквозь зубы Кливиан, упрямо стараясь совладать с управлением. Беспорядочное вращение истребителя начало замедляться. – У меня все схвачено, Уэс!

– Космос тебя побери, немедленно катапультируйся, Хобби, немедленно!

– Порядок, Уэс, я сейчас, только… Только…

Нос его истребителя замер неподалеку от края расширяющегося облака обломков, летевших ему навстречу почти со световой скоростью, и Хобби Кливиан, признанный мастер сквернословия и бранной лексики, а также знаток пошлостей на добром десятке языков, распространенных в сотнях звездных систем, не нашелся что сказать, кроме:

– Твою ж мать…

Он задрал нос истребителя вверх и врубил досветовые двигатели, чтобы уйти по касательной, но он и раньше знал, что именно ему из всей эскадрильи не стоит надеяться на удачу. Он положил руку на рычаг катапульты.

И как только он это сделал, корабль затрясся и задребезжал, будто Хобби застрял головой в гонге, которым вуки сзывают на ужин. Должно быть, вуки страшно проголодались, потому что лязганье все продолжалось и становилось все громче, а рычаг таинственным образом никак не хотел срабатывать. Впрочем, тайна эта быстро разрешилась, когда через дыру размером с кулак в колпаке кабины со свистом вырвался наружу воздух. У дыры были зазубренные края, потому что проделавшую ее шрапнель замедлил титановый сплав в днище корабля. Что же тогда говорить о панели управления, откуда шрапнель не только унесла с собой весь механизм включения катапульты, но и левую ладонь пилота?

Хобби уставился на свое начисто срезанное запястье, испытывая скорее неудовольствие, нежели панику. Не было ни крови, ни обожженной плоти – только искры и дым от перегревшихся сервомоторов. Он давно потерял свою настоящую левую руку – еще до Явина.

Гораздо больше его тревожил свист вылетающего в отверстие воздуха, и он обнаружил, что в системе жизнеобеспечения его скафандра потек генератор кислородно-азотной смеси.

Он подумал: «Вот отстой…» Стоило пережить ужасы Галактической гражданской войны, чтобы погибнуть от небольшой неполадки оборудования! Он исправился: «Преотстойнейший отстой!»

Он не стал говорить это вслух: в кабине не было достаточно воздуха, чтобы там распространялся звук.

От покалеченной левой руки теперь не было никакого проку, и Хобби решил заткнуть ею дыру в колпаке кабины. Автоматика его скафандра заклеила зубчатые края отверстия, но генератор воздуха не смилостивился. И к тому же стало явственно припекать позвоночник, будто к спине прикрутили незащищенный термоядерный сердечник.

Разумеется, подумалось пилоту. Наверняка есть еще одна дыра.

Он утопил кнопку отстегивания привязных ремней, изогнулся и потянулся левой ногой вниз, ощупывая пол кабины носком ботинка. Отверстие нашлось, и растущее давление тут же затянуло ногу, не став ждать, пока автоматика запечатает дыру. Кливиан ощутил еще одно-два попадания в корабельное брюхо, но не смог определить с уверенностью, на месте ли его левая ступня.

Прошло уже несколько лет с тех пор, как она у него вообще была.

Как только кабина загерметизировалась, генератор постепенно пришел в чувство и стал производить вполне годный для дыхания воздух, лишь немного отдававший паленым волосом, и Хобби уже начал думать, что все обойдется. Единственная трудность заключалась в том, что ремни безопасности были отстегнуты, а сам он распят по кабине на боку в крайне неудобной позе, в которой было невозможно даже повернуть голову, чтобы понять, куда движется истребитель.

– R4, – тихо позвал он. – Ты сможешь довести нас до точки сбора?

Ответ дроида-астромеханика он все-таки сумел рассмотреть, даже несмотря на свою скрюченную позу. Этим ответом был прерывистый столб искр и несколько случайных электроразрядов, вырвавшихся из купола дроида, который уменьшился ровно наполовину.

Пилот вздохнул.

– Ладно, – произнес он в передатчик. – Катапульте каюк, астродроиду тоже. На борту инвалид, одна штука. Спасайте меня, что ли.

– Я сейчас малость занят, Хобби. Мы вернемся за тобой, как только разделаемся с этими СИДами.

– Ага, не спешите. Я никуда не денусь. Разве что вон туда – медленно, очень медленно…

Остаток битвы он провел, надеясь, что ему поможет Сила. Когда Ведж выслал ему подробности плана спасения, он тихо взмолился: «Пусть, пусть это будет Тайко! Или Нин. Или Стандро – кто угодно, только не Дженсон!»

Он стал молиться об этом так, как, по словам Люка, обычно медитируют: закрыл глаза и представил, как Ведж самолично прилетает к нему и буксирует его истребитель к точке сбора. Спустя несколько минут Хобби понял, что это маловероятно – так повезти ему просто не могло, и он принялся перебирать в памяти других Проныр, а когда ему это надоело, он решил, что за ним прилетит сам Люк. Или Лея. Или, скажем, Уинсса Старфлер – блистательная, сильная, независимая молодая особа, которую порой приходилось выручать из беды в тех старых довоенных имперских голодрамах. Все равно он тут мечтает о всяком несбыточном – так пусть это хотя бы его развлечет.