Даня приподнимается на локтях и вглядывается в меня в ответ. Слегка щурясь. Кажется, я впервые вижу его без очков. Он выглядит совсем по-другому. Более мужественно что ли. Не мягко. Хищно.

Может это его суперспособность: снимает очки и превращается в зверя, оставляющего синяки на ягодицах? Я неловко ерзаю от жарких воспоминаний и собираю волосы на затылке, чтобы немного охладить вспотевшую спину. Отвлекает тут хищными скулами и пронзительным взглядом!

Лжец-нагибатель.

– Я сказал правду, – произносит четко, словно прочитав бегущую строку в моем мозгу. – Я принял решение еще до того, как зайти с тобой в квартиру.

– Какое решение? – отпускаю волосы и скрещиваю руки на груди.

– То, где я беру ответственность за свои поступки и желания. Если бы был не готов к последствиям, меня здесь не было.

Садится в кровати и тянет мои руки на себя, вырывая из закрытой позы. Я подозрительно прищуриваюсь. Он говорит так витиевато, что сначала мне кажется, я неправильно его понимаю. Но потом ка-а-ак понимаю.

То есть… реально принц на белом коне, и в горе, и в радости, и в фиктивной беременности, и в настоящей? Как-то даже не укладывается в мозгу. Такие мужчины разве бывают? Не на страницах бульварных романчиков?

Просто мой опыт из Вити, его категорическом нежелании женится спустя семь лет отношений и любовницы на десерт сделали из меня скептика. Я как-то ничего особо хорошего, кроме секса, от мужчины уже и не жду. А тут… Даня.

Именно такой, как я его в своей голове и представляла. Даже чуть лучше. Местами особенно.

Он тянет меня на себя, все еще слегка пришибленную его признаниями и от того не сопротивляющуюся, и снова укладывает в свои объятия.

– Знаю, многое надо обсудить. Но может, не в ночь? – тянется выключить лампу над кроватью, комната погружается в согревающую тьму. – Завтра на работу, – убирает мне с лица пару прядей и проходится поглаживающим жестом по волосам. И зевает.

На работу. Точно. Черт.

Даня теплым коконом обвивается вокруг меня и затихает, мерно дыша. Я все еще чувствую себя не в себе. Не знаю даже, что сказать. Какая-то звенящая удовлетворенная тишина в голове. Все ищу подвох, слово, за которое можно зацепиться, изъян, который позволит мне тыкнуть в него пальцем с громогласным «Ага!». Но его нет.

Он просто такой.

А я просто не имею права и дальше продолжать этот фарс.

– Я не беременна, Дань, – говорю тихо, но твердо, чтобы он понял, что я не шучу.

Шутки кончились.

А ответом мне служит глухая тишина.

– Я так рано не встаю-ю-ю, – вою я, завернувшись в одеяло, как кокон.

– Поэтому ты все время опаздываешь, – смеется уже вышедший из душа Даня. Бодрый, мокрый и…

Нависает тут сверху.

– Мне, между прочим, официально разрешили, – многозначительно трясу пальчиком, вынутым из-под одеяла. – У меня и доку́мент имеется!

– Сегодня совещание.

– Да чтоб его, – тихо ругаюсь в подушку и, всё еще завернутая в одеяло, принимаю сидячее положение.

Глаза разлепляются с трудом, но я явственно вижу, что Даня какого-то черта совершенно прекрасен по утрам. Никакой вмятины от подушки на щеке или зализанных коровой с одной стороны волос. Зараза. Я, должно быть, выгляжу с точностью до наоборот.

Вытаскиваю из теплого плена одеялка руку и пытаюсь пригладить воронье гнездо на башке. А то, что оно из серии «упала с самосвала, тормозила головой» сомнений никаких. Сплю я очень активно.

– Доброе утро, – мурлычит идеальный робот-мужчина надо мной.

И делает невообразимое: целует в растрепанную макушку.

Едва проснувшееся сердечко такой кульбит делает в грудной клетке, что мне аж страшно становится.

– Если ты мне еще и завтрак приготовишь, я заподозрю, что ты гуманоид, – бурчу, вставая с постельки.

– У тебя яйца есть? – совершенно серьезно спрашивает мне в спину.

– Эй, я пошутила, – оборачиваюсь через плечо и поправляю сползающее с него одеяло. Все-таки я совершенно голая под ним, а утро очень солнечное. – Я по утрам не ем.

Даня понимающе кивает и тянется за футболкой.

Я ныряю в ванную и тут же прилипаю к зеркалу. А все не так плохо. То ли счастливый блеск в глазах дело спасает, то ли крепкие обнимашки не давали елозить по постели, как я делаю это обычно.

Наскоро умываюсь, накладываю супер легкий макияж из серии «я такая красивая всегда, а ресницы у меня как опахало – так это от мамы» и кутаюсь в халат, предусмотрительно брошенный на стиралке.

Осталось только одеться и можно ехать.

В дороге и поговорим.

Я так-то честно пыталась вчера. И даже была уверена, что мы односторонне беседуем, пока не раздался наглый храп в ответ.

Даже позвала его тихо по имени, не получив ответа на свое провокационное ошеломляющее открытие. Но ответом мне послужили лишь более тесные объятия и проверка груди на прочность. Заснул. Бессовестно и стремительно.

Ну не будить же человека, после того как он за троих отработал?

Ну в самом деле.

Так что дорога мне в помощь.

Поиграв немного в «кто кого потискает перед шкафом», мы выходим из дома и садимся в машину. Я перевожу дыхание и мысленно собираюсь. Речь у меня еще с ночи готова.

Но вселенная явно не на моей стороне. Едва мы трогаемся с места, телефон Дани тут же взрывается какой-то мозговыносящей мелодией, и он погружается в разговор. Явно рабочий. Долго и занудно объясняет на своем айтишном, потом, стоит покончить с одним разговором, тут же ввязывается в другой.

И каким-то Макаром всю дорогу до офиса болтает с кем угодно, только не со мной. Правда, периодически тискает мою недовольную коленку, за что я ему сразу все прощаю.

Перед офисной дверью мы мило прощаемся, подержавшись за ручки, и Даня, с прижатым к уху телефоном, скрывается за своим поворотом. А я, закинув сумку в кабинет, тут же несусь в приемную, где уже горит свет. Сонька всегда на работе первая.

– Эй, что делаешь? – я радостно заваливаюсь на стойку ресепшена, напугав подругу чуть ли не до икоты.

Она вздрагивает, отрываясь от какого-то шибко важного занятия в компе и прикладывает руки к груди.

– Инфаркт мне решила помочь заработать? – округлив глаза с густыми такими тенями под ними, шепчет она.

– Фигово выглядишь, опять ужастики все выходные смотрела, а потом не спала?

– Ага, и ужастик этот называется «как твою квартиру продали за три дня и тебя в срочном порядке выселяют». Все выходные коробки из магазина таскала, чтоб вещи собрать, – снова утыкается в компьютер, нервно щелкая мышкой.

– Жесть. И что делать будешь?

– Переезжать. Правда, если сегодня квартиру не найду, придется ночевать на вокзале или у тебя, – поднимает на меня взгляд. – Не знаю, что хуже, право.

– Эй, да у меня почти пятизвёздочный отель, – вяло возмущаюсь я.

Правда с постояльцами сейчас перебор.

– У черта на куличиках. А мне опаздывать нельзя, ты же знаешь этого, – кивком указывает на дверь генерального. – Ты, кстати, чего сегодня ни свет ни заря? Тебе ж вроде письменно разрешили быть самым ненавистным человеком в офисе?

Сонька отъезжает от стола и встает. Хватает стопку корреспонденции со стойки и принимается разделять по кучкам. Нервно.

– Подвезли… – осторожно говорю я, всматриваясь в подругу.

За всей своей всеобъемлющей радостью я и не заметила, насколько она выглядит напряженной. И будто осунувшейся. Даже совесть берет, что так легкомысленно к ее проблеме отнеслась.

– Слушай, не мучайся, тащи сегодня вещи ко мне, поспим вместе на моей шикарной евро двушке, позаплетаем друг другу косички, – иронизирую лишь бы увидеть ее кривую ухмылочку. Даня же может пригласить меня к себе, да? – А когда тебе надоест наша пижамная вакханалия, подыщешь квартирку поближе.

– Такие говноварианты на Циане, ты просто не представляешь, – прикрывая глаза, выдыхает она. Но сразу будто скидывает двадцать кило со спины. Даже хитро прищуривается. – У нас же не планируется тройничок?