«Из него, — сообщает миру автор, — я почерпнула массу сведений: о контрацепции (жаль, что врачи предпочитают эти знания скрывать от пациентов), о том, что все женские болезни, в частности, варикозное расширение вен, не от вечных неподъемных сумок, не от стояния в очередях, не от непосильных нагрузок и психических перегрузок, а оттого, что не получали партнерши сексуального удовлетворения. Нисколько не отрицаю важность последнего в жизни, но не стоит все-таки путать божий дар с чем бы то ни было еще».

Ну, слава богу, все-таки еще сексуального удовлетворения не отрицают. Еще до того не дошло! Веселей гляди, ребята, жить пока можно! Раз «Московская правда» разрешает, валяй на всю катушку. А то ведь, когда в одночасье наложат запрет, локти кусать будем, что даром время теряли. Так однажды раскроешь этот орган, а он уже опять, как в прошлые времена, стал директивным. И там черным по белому написано, что, «идя навстречу многочисленным пожеланиям трудящихся», решено сексуальное удовлетворение запретить раз и навсегда. И я вполне допускаю, что эти времена очень даже наступить могут, когда это дело, так скрашивающее наше полное бурь и треволнений бытие, поставят под государственный надзор и назовут…

Да мало ли как назвать его можно! Например, воспроизводством бойцов за чьи-нибудь еще великие идеи.

Воспроизвел, выполнил долг и — хорош! Нечего растрачивать пыл, столь необходимый для страны. Работать нужно, а не заниматься сексуальным удовлетворением.

…Холодно, холодно!

Эй, голые красотки, неужто вы еще не почувствовали, что пора одеваться!

А произошло вот что.

Антонова Галина Антоновна, проживающая по Гончарному проезду в доме № 6, квартира № 95, Пролетарский район города Москвы, не пустила в свою квартиру слесарей из ДЭЗа № 1 того же Пролетарского района.

Фу-у!.. Верите ль, написал эту фразу и сразу как-то устал. Сразу захотелось лечь на диван и смежить веки. Какая-то неподъемная тяжесть есть в этой фразе. Свинцовость какая-то. Ну почему я не писатель?! Почему мне приходится работать в газете?! Почему вместо того, чтобы создать какое-нибудь яркое, праздничное полотно, я должен выводить эти бесцветные слова: Антонова Галина Антоновна не пустила в квартиру слесарей?

Однако надо. Надо продолжать. Водопроводная труба зовет. Надо сейчас же и немедленно разъяснить читателю, почему не пустила, на каком таком основании не пустила, пускала ли раньше и будет ли пускать впредь.

А дело все в том, что в травмпункте, расположенном этажом ниже квартиры № 95, произошла протечка. И подозрение по поводу причин протечки пало на стояк, проходящий через квартиру № 95. И слесаря пришли долбить дыру в полу квартиры № 95.

Нет, все-таки сейчас лягу на диван и смежу веки.

А Галина Антоновна Антонова их не пускает, потому что требует гарантий, что слесаря, после того как продолбят дыру и устранят причину протечки, дыру заделают обратно. А слесаря никаких гарантий не дают.

Лечь или не лечь? Смежить веки или не смежить?

Тогда Галина Антоновна Антонова спрашивает их, почему нельзя долбить дыру и устранять причины протечки со стороны травмпункта, то есть снизу. А слесаря в ответ отвечают, что снизу они не могут, потому что сверху им, слесарям, в глаза будет известка сыпаться и запорошивать им, слесарям, глаза.

Все-таки лягу, ей-богу, лягу!

Тогда Галина Антоновна опять требует гарантий. А слесаря опять гарантий не дают. Вместо гарантий из диспетчерской ДЭЗа поступает звонок с угрозами в случае дальнейшего сопротивления отключить стояк от водоснабжения.

А Галина Антоновна Антонова говорит: «Ну и отключайте!»

А из ДЭЗа говорят, что не только отключат стояк в подъезде, а и вообще во всем доме отопление вырубят.

А Галина Антоновна говорит: «Ну и вырубайте!»

А в ДЭЗе говорят, что не только отопление вырубят, но и всем жильцам дома будут сообщать телефон квартиры № 95 и натравят жильцов на эту мятежную квартиру.

И не только говорят, но и приводят угрозы в исполнение.

Но квартира № 95 высоко держит знамя восстания. Она не сдается, эта гордая квартира. Как будут дальше развиваться события, предсказать трудно. Возможно, коллектив не менее гордого, чем квартира № 95, ДЭЗа № 1 добьется отключения отопления не только в одном-единственном доме, но и во всем Пролетарском районе, дабы поставить на колени квартиру № 95. А возможно, санкции распространятся и на всю столицу. И если в ваши квартиры вдруг перестанет поступать горячая вода и вообще вода, знайте, что во всем виновата пресловутая квартира № 95. Телефон квартиры можно получить в ДЭЗе № 1. Там его охотно дают.

Ну а если и в этом случае Галина Антоновна Антонова не пустит в квартиру слесарей? Что бы мы посоветовали ДЭЗу № 1? Склонить выю? Выкинуть белый флаг и наконец дать гарантии? Ни в коем разе флаг не выкидывать и никаких гарантий не давать! В этом случае мы бы посоветовали ДЭЗу № 1 добиться отключения всей столицы от энергоснабжения. Не поступимся принципами!

Но пассаран! А если и это не заставит квартиру № 95 упасть на колени, в запасе есть еще много эффективных средств борьбы. Например, железнодорожная блокада. Прекращение воздушных сообщений. Отделение всей РСФСР от квартиры № 95. Да мало ли еще что!

И не надо нам ля-ля про Карабах, про СВАПО и сикхских сепаратистов. Мы сами с усами! Мы тут у себя из-за любой ерунды такой Карабах устроим, что они там у себя все от зависти поумирают.

Вот говорят: «Рубль подешевел! Рубль подешевел!» Говорят, что в одном рубле всего лишь 18 копеек обеспечено товаром. Ахают, охают. А час разве не подешевел?! Сколько минут в часе обеспечено реальным, конкретным делом? Боюсь, что еще меньше, чем в рубле. Идет страшная, катастрофическая инфляция времени. Времени человеческой жизни. Такой неповторимой. Не только за пятью копейками, упавшими в грязь, теперь никто не нагнется, но и за пятью минутами. Часы без циферблата уже выпускают? Выпускают. Скоро без стрелок будут, А зачем они, стрелки?!

Мы, взявшиеся построить прекрасное будущее, обыкновенный детский сад строим три года. И почему как что-то прекрасное, так обязательно будущее? Давайте строить прекрасное настоящее.

Точность — вежливость королей. Неужели мы вместе с самодержавием свергли всякую точность, обязательность, пунктуальность? Неужели у нас, чтобы дожить до чего-нибудь хорошего, нужно обязательно быть кавказским долгожителем? До получения отдельной квартиры, до выхода отдельной книги, до того, когда подойдет автобус и очередь на дачный участок.

Почему у нас ничего никогда не начинается вовремя?

Почему наши руководители так безобразно неряшливы в отношении со временем, словно девушки, назначающие первое свидание?

Почему у нас всегда семеро ждут одного, вопреки известной пословице?

Почему? Почему?

Потому что кончается на «у».

А так посмотришь — нет более торопливого народа, чем мы. Все спешат. Просто с ног друг друга сбивают. Машины куда-то мчатся со скоростью, превышающей всякое разумение. И куда они мчатся? Любое дело носит следы дикой спешки. Некогда, некогда. Некогда подумать, рассудить, остановиться, оглянуться. Ничего некогда. Схватил, побежал, дунул, плюнул — готово. Вещи, сработанные нашими умельцами, рассыпаются прямо в руках, фильмы забываются через полчаса. Мосты рушатся, как только на них ступила нога человека. Долговечность? Нет, это тоже не по нашей части.

И что же удивляться, что у нас самые старые в мире молодые поэты. И что от изобретения до внедрения проходит два инсульта и одна реанимация. И что яму у нас копают от забора до обеда, и это уже давно не воспринимается как шутка, вполне серьезно.

…Бегут спортсмены. Один бежит быстро, другой медленно. Один по второму кругу пошел, а другой никак первый одолеть не может. Но в какой-то момент тот, что бежит быстро, оказывается позади того, кто бежит медленно. В затылок ему дышит, и если вы пришли на стадион, допустим, не к самому началу забега, вам может показаться, что тот, кто бежит медленно, и есть настоящий лидер. Сейчас как раз такой момент, когда непонятно кто кого обогнал, мы Америку или она нас. В Америке забастовки, а у нас что, разве нет? У них СПИД, а мы что, рыжие? У них там доллар все падает и падает, и наш рубль тоже не хуже! У них дубинки, и у нас дубинки. У них проституция, но простите, наши девушки когда в грязь лицом ударяли? И не надо, не надо мне совать в нос ваш секундомер! Я чему должен верить: вашему секундомеру или своим собственным глазам? Я же вижу, один спортсмен бежит впереди, хотя, может быть, он бежит не так, чтобы шибко, а другой позади, хотя, может быть, он ногами и быстрее перебирает. Перебирает-то он быстрей, а бежит все равно позади.