– Одержимость, – пробормотал я. – Исцеление бесноватого. Что же тебя тут заинтересовало, Бернард?

Больше Библия ничего мне не дала, и я открыл коробку с сигарами. Там ещё оставалось пять штук. Я вынул их, одну за другой, тщательно осмотрел.

Стенки коробки были обиты бархатом, только дно – белое, бумажное. Как-то странно оно смотрелось. Будто в богатом доме на великолепный паркет бросили дешёвый ковёр.

Я перевернул коробку, потряс её, постучал по деревянному днищу, и бумага выпала. Качнувшись в воздухе, она опустилась на стол.

Это оказалась ещё одна фотография. Я вздрогнул. Адреналин, вскипев, разлетелся по венам и артериям, дыхание участилось, во рту пересохло.

На фотографии была изображена женщина. Велианка. Пусть на чёрно-белом фото её кожа не казалась сияющей, скорее было похоже, что у фотографа сбилась фокусировка.

Я закрыл глаза, откинулся на спинку стула, стул – скрипнул.

Либо Крейбенст говорит правду насчёт призраков. Либо – и что всего вероятнее – я встретил убийцу в свой самый первый день в городе. Потому что именно эта девушка была в ратуше, когда я туда вошёл.

Стук слева привлёк моё внимание. Я открыл глаза, повернул голову и увидел скарабея. Навозный жук стоял в банке на передних лапах, а задними стучал в стекло. Как будто пытался мне что-то сказать.

Крейбенст ждал меня в семь часов утра возле участка. Он был таким же пыльным, как вчера. Как будто только что вышел из песчаной бури.

– Как успехи? – спросил я, пожав шерифу руку.

– Ну, кое-что есть, – сказал тот и открыл передо мной дверь в участок. – Я поговорил с Эстреллой – женщиной, которая убирает в ратуше.

– Не велианка? – уточнил я.

– Нет, – мотнул головой Крейбенст и уселся за стол. – Ваелианцев не пустили бы в ратушу. Эстрелла говорит, что Бернард последние дни был какой-то чудной. Как будто задумывался или даже мечтал. Бывало, его не дозваться, такая история. Но самое главное…

Крейбенст выдержал паузу. Я нахмурился:

– Может, без театральных эффектов? Если преступник умрёт от старости, вряд ли это можно будет записать нам в заслуги.

– Ладно, – добродушно усмехнулся Крейбенст. – В последние дни Бернард завёл привычку запираться в кабинете и оставлять ключ в скважине. Видишь ли, тут такая история: Эстрелла робела его, не хотела мешать. Бывало, ей нужно зайти в кабинет, прибраться, так она сперва заглянет в скважину, убедится, что там никого нет, и тогда уж войдёт. Ну или если увидит Бернарда – то долго решается постучать, подгадывает момент.

– Значит, раньше он дверь не запирал?

– Раньше – нет. Что-то изменилось, ты как в воду глядел, Карлос.

– Всегда что-то меняется. Убийство такого человека не происходит вдруг… – Я помолчал, потом добавил: – Значит, мы можем согласиться, что перед смертью дверь Бернард запер сам.

– Пожалуй. Только не сильно ему это помогло. А у тебя что-нибудь есть, Карлос?

Я достал из внутреннего кармана две фотографии и положил на стол. Крейбенст, заинтересованный, наклонился вперёд.

– Вот здесь, – постучал я пальцем по первому снимку, – виден письменный стол Бернарда. На нём лежит что-то вроде письма.

– Верно, – кивнул Крейбенст.

– В личных вещах наместника я бумаг не обнаружил. Если это – деловая бумага, то я хочу её увидеть.

– Наведаемся к Дребену.

– Ты наведайся, меня он раздражает, – сказал я. – А мне скажи, куда Бернард ходил обедать. Поспрашиваю о нём там.

– Бернард ходил на обед домой. Так что тебе, боюсь, придётся пообщаться вновь с миссис Роух.

– Значит, придётся.

– А это что такое? – обратил Крейбенст внимание на второй снимок.

– Ах да, – небрежно сказал я. – Это – наша главная подозреваемая. Её фотографию Бернард прятал в коробке из-под сигар.

– Но она ведь – ваелианка, – посмотрел на меня Крейбенст. – Ты же говорил, что убил кто-то из…

– Крей, – перебил я, – это – расследование. Мы строим картину из того, что видим, и из логических продолжений увиденного. Но как только появляются новые факты, картина неизбежно меняется. К этой женщине у меня как минимум есть вопросы. Бернард её знал, он её скрывал.

– Смахивает на интрижку, – буркнул Крейбенст. – Сабрина будет разочарована…

– Сабрина? – переспросил я.

– Моя жена. Сестра Бернарда.

– Пока что ей не обязательно знать. И – да, Крей. Черкни мне адрес этой Эстреллы. Хочу и с ней поговорить.

– Зачем? Я что-то не так сделал?

– Ты всё сделал верно. Просто у меня появились новые вопросы. Хочу привести её в ратушу, чтобы она там осмотрелась. Не пропало ли чего.

– Откуда такая мысль? – Крейбенст смотрел на меня во все глаза.

– Эту девушку, – постучал я пальцем по снимку, – я встретил в ратуше, когда приехал. Она обещала позвать Дребена, поднялась и исчезла. Он не знал, что она была в доме. Значит, она туда прошла без приглашения и что-то делала. После смерти Бернарда.

– История, – протянул Крейбенст. – Надо бы напечатать эту фотографию в газете.

– Пока рано. – Я поспешил убрать снимок обратно в карман. – Если эта женщина живёт где-то здесь, то я бы не хотел её спугнуть. Пока – осторожно порасспрашиваем. Постарайся узнать, может, кто в курсе, была ли у Бернарда интрижка.

Крейбенст кивнул, встал и надел шляпу; над головой поднялось облачко пыли.

– А где твой помощник? – спросил я.

– Pardon?

– Помощник шерифа! Ты ведь не один тут?

– А. Сейчас он делает обход, я полагаю. К восьми будет в участке. Вчера у парня был выходной.

– Ему можно поручить какую-то работу?

Крейбенст откашлялся:

– Видишь ли, Карлос, я бы этого не хотел. Тебе может показаться, что это очень сонный и спокойный городишко, но тут хватает бед. Пускай парень сидит тут, на телефоне. В конце концов, есть протокол…

– Ясно, – кивнул я. – Значит, вдвоём. Иди к Дребену, а я навещу вдову.

Дом четы Роух находился недалеко от ратуши и был, по местным меркам, роскошным. Двухэтажный, крытый ярко-красной черепицей, он казался ослепшим – почти все ставни были закрыты.

Я постучал, и через минуту дверь открылась.

– Наконец-то, – буркнула миссис Роух и отступила, приглашая войти. – После вашего допроса я смогу, наконец, уехать?

– Возможно, – уклонился я от прямого обещания.

Внутри царил полумрак, но вдова зажгла люстру. Я огляделся. Вся мебель была закрыта чехлами, дом уже казался брошенным.

– Планируете возвращаться? – спросил я.

– Ничего не планирую. – Миссис Роух стащила чехол с одного из кресел и сделала приглашающий жест. – Моя мама научила меня не принимать важных решений на горячую голову. Возможно, я продам этот дом. А возможно, и нет. Пока я просто хочу уехать.

Сама она садиться не спешила. Подошла к овальному столу, накрытому газетами, и остановилась спиной ко мне.

– Задавайте ваши вопросы.

Я подошёл к миссис Роух сзади.

– В последние дни поведение Бернарда изменилось?

Миссис Роух бросила на меня яростный взгляд через плечо.

– Он очень много работал в последнее время, вот и всё. Эта работа иссушала его, забирала все силы.

– Над чем именно он работал? Он не упоминал о чём-то конкретном?

– Господи, да вы правда как ребёнок! Приехали сюда, ничего не зная, и корчите из себя детектива!

– Я многого не знаю, – признал я. – Так просветите меня?

Миссис Роух тяжело вздохнула и повернулась ко мне. Но, чтобы этот жест не выглядел, как демонстрация расположения, она сложила руки на груди.

– Вы представляете себе, что это за город? – Глаза миссис Роух полыхали от ненависти, природа которой от меня скрывалась. – Это – паразитическое образование. Вам известно, детектив Пиньоль, что такое рак?

– Болезнь, – осторожно сказал я.

– Болезнь! – Мне показалось, вдова скрежетнула зубами. – Моя мать умерла от этой болезни, да будет вам известно.