– Примите мои…

– Оставьте их при себе! Это было двадцать лет назад. Раковая опухоль, образовавшись, начинает расти. Она ничего не может с собой поделать, такова её природа. Она просто растёт, увеличивается и пожирает здоровые ткани. До тех пор, пока организм не умрёт. Тогда умрёт и рак. А если бы у опухоли был разум?

Я молча ждал продолжения. Этому меня научили годы работы с людьми. Чаще всего достаточно просто молчать – и тогда люди будут продолжать говорить. Можно задать вопрос, но это изменит русло разговора. Если молчать, вода потечёт туда, куда нужно.

– Этот город – опухоль, обретшая разум, и этим разумом был Бернард. Алмазный карьер. Всё завязано на него. Империи очень нужны алмазы, потому что алмазы стоят очень дорого. А для чего они нужны, скажите?

Я пожал плечами:

– Это украшение…

– Именно! До восьмидесяти процентов добытых алмазов становятся ювелирными украшениями. – Миссис Роух взмахнула перед моими глазами рукой, демонстрируя усыпанное бриллиантами обручальное кольцо. – Остальное идёт на нужды промышленности. Алмазы стоят немыслимых денег просто потому, что они – красивые. Вы слыхали историю о том, как какие-то дикари продали свою землю за стеклянные бусы и, наверное, смеялись? Мы продали свои души за те же самые стеклянные бусы и считаем себя разумными людьми!

Я откашлялся:

– Прошу прощения, миссис Роух… Но какое всё это имеет отношение к Бернарду?

Миссис Роух вновь окатила меня ненавидящим взглядом и отошла к закрытому ставнями окну. Остановилась, будто глядя наружу сквозь доски.

– Сначала был посёлок, чтобы могли жить рабочие. Потом потянулись из Империи те, кто почуял запах наживы. Стали кормить рабочих, поить, предлагать развлечения. Вдали от дома ведь хочется развлечься. Всем этим людям тоже нужно было жить. Так постепенно вырос город, и Империя сделала его своей частью. То есть, милостиво согласилась принимать от него налоги, а взамен дала свою власть: полицию и наместника. И каждый человек, способный думать, знал: всё закончится тогда, когда из недр земли выскребут последнюю алмазную песчинку. Город умрёт, переварит сам себя за несколько лет. Как раковая опухоль. Мозгом которой был Бернард. Его задачей было получать всё от Империи в обмен на стеклянные бусы, которые текли туда нескончаемым потоком. Он боролся за этот город, он искал способы продлить его жизнь. Он искал новые месторождения, пытался открыть производство чего-нибудь, носился с идеей превратить город в курорт… Поверьте, детектив, у него хватало причин задерживаться на работе. Потому что Бернарду было не плевать. Он не знал, что делать, но знал, что делать что-то нужно.

– Но вы говорите, что в последнее время он стал задерживаться особенно часто?

Опять презрительный взгляд в ответ.

– Возможно, – произнесла миссис Роух сквозь зубы. – Так иногда случалось. Его посетила какая-то очередная идея, и он всего себя ей посвятил.

– Что за идея, вы не знаете?

– Понятия не имею. Во всяком случае, мне он ничего не говорил.

Я не прикасался к этой женщине, но чувствовал её напряжение. Оно, казалось, передавалось от неё по воздуху. Похожее чувство испытываешь, стоя рядом с высоковольтным кабелем.

– Миссис Роух, я вам не враг. Я пришёл сюда не для того, чтобы вам навредить. Моя задача – отыскать человека, который убил Бернарда. И у меня складывается впечатление, будто вы пытаетесь сделать всё, чтобы у меня этого не получилось.

Потупилась, смутилась.

– Я ведь отвечаю на ваши вопросы.

– Вы сказали, что в последнее время Бернард особенно много работал. Вы ведь заметили: что-то не так. Я прав?

Вдова отошла и опустилась в кресло, которое приготовила для меня.

– Не наполните мне стакан воды? – попросила она. – Ещё, кажется, не должны были перекрыть…

Я прошёл в кухню, отыскал в шкафчике стакан. Вся посуда выглядела какой-то притихшей, забытой. Весь дом уже приготовился опустеть.

Из крана потекла тонкая струйка. Я выждал пару секунд, потом подставил стакан.

– У него появилась другая.

Голос донёсся до меня из соседнего помещения, и мне показалось, что я ослышался.

– Вы что-то сказали, миссис Роух?

Закрыв воду, я пошёл со стаканом обратно. Вдова смотрела мне в глаза. Протянула руку и забрала мою ношу.

– Вы слышали. У Бернарда появилась женщина.

– Он вам сказал?

Миссис Роух фыркнула, не успев оторваться от стакана, и немного воды расплескалось по сторонам.

– Извините, – прошептала она и вытерла рот ладонью. – «Сказал»… Кто бы додумался сказать о таком? Разумеется, он молчал. Я сама догадалась.

– Что навело вас на такие мысли?

– Поведение. Я почувствовала, как превратилась из любимой жены в назойливую мамашу, которую нужно задурить, чтобы сбежать к той, которая ждёт в ночи. Запах…

– Духи? – предположил я.

– Нет, духов не было, – качнула головой миссис Роух. – Но чужой запах сразу различишь. Ведь привыкаешь к запаху любимого человека. Так, детектив Пиньоль?

Я вздрогнул:

– Что?

– Кольцо, – кивнула вдова мне на руку. – Вы женаты. Полагаю, вы знаете, что такое запах любимого человека.

Сердце заколотилось так часто, что в глазах потемнело.

– Что-то не так, детектив? Кажется, теперь вам не помешает стакан воды.

– Б… благодарю вас.

Я схватил стакан левой рукой, обручальное кольцо звякнуло о стеклянную стенку. Потом о стекло застучали зубы.

– Пару недель это длилось точно, – говорила миссис Роух. – Возможно, дольше. Я её не видела, но знала, что она есть. Она и сейчас есть. Я её чую здесь, в этом городе. Она живёт. Она, наверное, гордится, что Бернард любил её. Возможно, умер с её именем на устах… Вот одна из причин, по которым я хочу поскорее отсюда…

– Простите, – перебил я, – взгляните, пожалуйста, на этот снимок. Вы не узнаёте женщину?

Я достал фото из внутреннего кармана и показал вдове. Рука дрожала, снимок трясся. Миссис Роух забрала его и вгляделась в изображение.

– Велианка, – сказала она. – Не знаю… Все они на одно лицо. Здесь, в городе, их с десяток. Почему вы спрашиваете?

– Эту фотографию мы нашли среди вещей Бернарда.

Вдова смотрела на меня с недоумением.

– Возможно, эта женщина и есть та самая ваша соперница, – постарался я как можно более обтекаемо выразить мысль.

– Что? Велианка?! – воскликнула миссис Роух и отбросила снимок. – Да вы с ума сошли! Мой Бернард не стал бы спариваться с этими… обезьянами!

Ярость вернулась, лицо миссис Роух покраснело.

– Бернард был религиозен? – спросил я, наклонившись, чтобы поднять снимок.

– Нет! – рявкнула вдова.

– В его вещах есть Библия…

– А в моих вещах есть три шляпки, которые я ни разу не надевала, за исключением примерки.

Поняв, что вопросы исчерпаны, я попрощался и, вернув стакан, прошёл было к выходу, но у самой двери меня остановил недовольный голос вдовы.

– Ненавижу вас, Пиньоль, – сказала она. – Хотела бы я, чтобы вы провалились куда-нибудь и перестали совать нос всюду. Но теперь, когда вы спросили, я вспомнила, что в последние дни Бернард начал молиться. Я несколько раз заставала его на коленях, со сложенными руками. Он смущался и делал вид, что ничего не было. Но я готова поспорить: он молился.

– Он выглядел напуганным? – спросил я.

– Он выглядел потерянным, – сказала вдова, глядя в пространство перед собой.

Выйдя на улицу, я с минуту постоял, сжимая шляпу. Потом, решившись, надел её и зашагал вверх по улице. Увидев возле пожарной части мальчишку лет восьми, свистнул и показал монету. Мальчик припустил ко мне со всех ног.

– Привет, – улыбнулся я ему. – Церковь есть в городе?

– Це-е-е-ерковь? – Взгляд мальчишки не отрывался от блестящей монеты. – Е-е-е-есть.

– Покажешь, куда идти?

Я бросил монету, и мальчишка, подпрыгнув, поймал её.

– Это далеко-о-о. – Он уставился на меня, пряча монету в кулаке.