Эрика

Стою, смотря в спину удаляющегося вояки и не понимаю свои эмоции. Недовольство вперемешку с чем-то еще готово выплеснуться наружу, но он не оставил выбора, оставив меня и мою упавшую челюсть в холле. Его манера разговора пресекает любые возражения. То, как он надвигался на меня своей внушительной и поджарой фигурой, вызывало и страх, и волнение одновременно. Глубина, плещущаяся в глазах этого мужчины завораживает. Казалось бы нет эмоций, но что-то все равно заставляет искать в них их толику. Стрижку, с удлиненными волосами на макушке отметила еще вчера, но была занята отсутствием мыслей. Я, откровенно говоря, считала, что все военные ходят бритыми всю свою жизнь. Его неформальная одежда, совершенно обычные джинсы, футболка вновь черного цвета, и ботинки выбиваются из обыденной картины, гораздо привычнее видеть людей в костюмах в качестве нашей охраны. А добавить к этому, жесткий взгляд, пробирающий тебя до костей, сжатую челюсть, и эту идеально ровную щетину. Парень скорее выглядит, как «бэд бой» в привычном представлении. Хотя я не знаю, кто он, откуда он, но отчего-то кажется, что видел он многое. Суровые черты лица вряд ли появились, потому что его терзают душевные прерии.

Отмерев, я закапываю поглубже мысли об этом мужчине и собираюсь на репетицию в студию. Пусть он сейчас хоть землю с ног на голову перевернет, меня не должно это касаться. Я слишком далека от своей семьи, чтобы кто-то хотел мне навредить. Уже перед выходом, облачившись в джинсы и топ, замечаю Филиппа, нашего охранника. С присущей ему сдержанностью сообщает, что сегодня он сопровождает меня. Фырчу, тем не менее не отвечаю на его реплику. Сажусь в машину в то время, как телефон, разряжается знакомой мелодией.

– Детка, привет. – слышу голос Вика: – Как ты?

– Привет, все в порядке. Ты уже закончил съемку? – спрашиваю, потому что сегодня мы должны блистать на ковровой дорожке премьерного дня «Мулен Руж».

– Да, я уже в Нью-Йорке. Без тебя было скучно. – вкрадчивым голосом говорит Вик.

– Отлично, тогда заедешь? – мы встречаемся уже там, но сегодня мне нужно его внимание не только на камерах.

– Я постараюсь успеть, милая. Но у меня вечером еще интервью.

– Ладно, только сообщи ближе к времени, как поступим. – не показываю своего разочарования.

– Окей. До связи. – прощается он.

Иногда мне хочется, чтобы Вик был больше, в смысле, что мне мало хорошего секса, я хочу разговоров, планов на ближайший уик-энд, улыбок, ужимок и нежности вне камер, но ему будто это все чуждо. Либо для него это очередная история пиара, потому как незадолго до меня, он часто появлялся с моделью Анной Прескотт, но я так понимаю, что там история была скоротечна. Либо такой уж он человек. Нет, секс и правда хороший, завести у него получается, иногда, конечно, он перебарщивает, но в целом неплохо. Правда, одно все же смущает, но я стараюсь отгонять эти мысли. Он просит, чтобы мы немного поиграли, и в его воображаемой игре, я у него в полном подчинении. Но я так и не могу на это решится, возможно боюсь, возможно не хочу. Сложно ответить однозначно, но сразу понятно, что я к этому не готова.

На студию я доезжаю спустя часа два после выхода из дома, и только зайдя, ощущаю внутреннее спокойствие. Уже как несколько месяцев мне не дает покоя одна мелодия, которая застопорилась. Начало есть, но продолжение никак не идет. И хоть я знаю, что мой дражайший агент никогда не даст мне выпустить лирику, потому что считает, что на пике популярности что-нибудь драйвовое, а публика не примет слезливые песни. Но даже если примет, то многим позже. Как то раз я заикнулась про то, что мои синглы не несут никакой смысловой нагрузки, не рассказывают историю, не находят отклик в душах, меня чуть было не высмеяли в лицо. Лишь мой взгляд, не терпящий подобной реакции, смог его остановить. Поэтому для себя у меня набралось несколько песен, которые наверное рассказывают мою историю. Историю о том, что лишь несколько человек в моей жизни знают меня настоящую, все остальное бравада, поддерживаемая мною, семьей, агентом, парнем. Всеми. Подруга еще с колледжа, Николь, она никогда не видела ту девушку, что мелькает по телевизору, на интервью и светских тусовках. Но она в отъезде, сейчас у меня с ней редкие разговоры по телефону и желание, чтобы она поскорее вернулась в Нью-Йорк. Не скажу, что мне это нравится, но и не могу сказать, что готова раскрыть обществу свою уязвимость, свои недостатки, неуверенность и боли. Тот социальный слой в котором я кручусь таких хоронит заживо. Перемалывая, выплевывает себе под ноги, а оказаться там внизу под ними, я отчаянно не хочу. С детства мне говорили, что я должна делать, говорить, кем быть. И в момент моего буйства отказ от того, выбранного мне пути, казался катастрофичным для нашей семьи. Но нет, событие, ставшее для меня катастрофой случилось позже. Сейчас же заголовки из серии “дочь влиятельного бизнесмена трясет задницей в концертном зале Чикаго” или “Известная дочь Билла Кауфмана, владельца сети отелей по стране снова была замечена в клубе с откровенным танцем” меня не трогают и даже семья смирилась, не без помощи Криса, моего агента. По его мнению, то, что у меня некий скандальный образ, дерзкий и слегка развязный, играет на руку моей карьере. На деле же, я не являюсь таковой, имею право расслабиться в компании друзей, иногда могу себе позволить крепко выразиться, но по факту остаюсь девушкой, отчаянно желающей поддержки, любви и внимания, не без тараканов в голове. А уж мой сценический вид это не моя работа, а моей команды.

Вечером того же дня придирчиво осматриваю себя в зеркало гардеробной. Мой пентхаус в районе Трайбека отделан исключительно в светлых оттенках, с яркими акцентами в декоре. По сравнению с родительским домом, площадь гораздо меньше, а интерьер можно назвать скучным. Здесь всего пара спален. Одна из которых моя, выполненная в зеленых тонах. С отдельной гардеробной и большой ванной комнатой с окнами, стены которой имитируют бетон. Вторая спальня в легких, приглушенно серых тонах. Со стандартным набором: двуспальная кровать, широкий шкаф, столик с зеркалом, и отдельная ванная. Кухня гостиная полностью под имитацию мрамора и разбавлена деревом. Массивные ножки стола, диван, столешница, элементы декора и посуды цвета дерева. В гостиной почетное место у панорамного окна занимает рояль, а напротив дивана электрический камин, в попытке добавить уюта этому элитному жилью. Французские окна в каждой из комнат, это было главным условием покупки. Иногда поздно ночью, когда не спится, укутавшись в плед, с чашкой теплого молока, я позволяю себе смотреть на ночную жизнь Нью-Йорка, придумывая истории людей, передвигающихся маленькими точками с высоты моей квартиры. Остальные удобства, типа зала, бассейна и прочего имеются в нашем комплексе, терраса на крыше в свободном доступе собственников этой жилплощади, поэтому не составляет труда понежиться на солнце, выйдя на крышу небоскреба. Поправляю волосы, рассыпанные волнами по плечам, немного прихлопываю пудрой накрашенное лицо, черное платье в бельевом стиле с провокационным разрезом по бедру, клатч серебряного цвета и такие же лодочки. Плюс в том, что в большинстве случаев, если не считать концерты, я не пользуюсь услугами своего стилиста. Иначе я бы ходила в полупрозрачных боди и сетках двадцать четыре часа. Даже в этом платье, разрез, на мой взгляд, смотрится слишком откровенно, но уповаю на то, что я должна поддерживать свой образ. Вик, часом ранее написал, что у него не получится заехать, поэтому вынуждена была сама сообщить охране, что поеду с сопровождением. Хоть я и не согласна на такие вещи, но обычно премьеры сопровождаются толпами фанатов и не знаешь, чего можно ожидать. Был у меня один случай, когда меня с неимоверной силой дернули за пальто, и я чуть не упала, благо, что Вик был рядом и удержал. После того, было принято решение на такие светские мероприятия, освещенные в СМИ появляться только с охраной.