Что же касается до запасного хлеба, то, для перевозки оного, подвод не определяется, ибо его везде найти можно в достаточном количестве на 1,500 человек; а если где оного нет, то казаки, с дозволения – как я уже говорил – начальника партии, употребляют свой двухдневный провиант, возимый в тороках, ущерб коего дополняется в первом городе, или местечке. Все казаки, находящиеся при транспорте овса и при чиновнике, назначенном для продовольствия партии, переменяются всякие сутки непременно.

Начальнику партии необходимо определить при себе одного из командированных к нему регулярных офицеров, который бы сочинял рапорты к главнокомандующему, повеления, наряды и приказы по партии, требования к земским начальникам той области, в которой партия действует, и отношения к ближайшим партизанам; который вел бы журнал входящим и исходящим бумагам, держал бы счет пленным, трофеям и проч.

Долг офицера по квартирмейстерской части состоит в рекогносцировках, или обозрениях; в избрании выгоднейших мест для кочевья партии; в расставлении, вместе с начальником партии, пикетов и застав; в легкой глазомерной съемке мест сражений и каждого перехода; к чему присовокупляются записки и собственные его замечания, дабы в таком случае, когда главная армия или корпус, ей принадлежащий, прибудут на какое-нибудь из сих мест, он мог бы дать все нужные сведения генерал- или обер-квартирмейстеру армии или корпуса.

В первом приказе своем начальник партии излагает порядочно, ясно и кратко все правила, которые должны быть соблюдаемы полковыми командирами, офицерами и нижними чинами касательно их обхождения с жителями, переходов, ночлегов, дневок, приема фуража и провианта, раздела добычи, разъездов, содержания застав, пикетов, и наконец порядка в нападениях, преследованиях или отступлениях.

По учреждении всего нужного для похода, партия отделяется от армии и потаенно идет вне черты разъездов и партий, посылаемых неприятелем из главной его армии.

Обыкновенный порядок марша каждой партии есть следующий: за авангардом идет партия по полкам, в шесть коней, дабы её протяжение не было слишком велико; за партией следуют каши, больные и транспорт с овсом. Все заключает арьергард под начальством одного из регулярных офицеров, которого первая обязанность никому и ни под каким видом не позволять отставать от партии, а еще менее оставаться в деревнях. Малейшая жалоба из тех деревень, через кои пройдет партия, должна быть на его отчете. На привалах и ночлегах начальник арьергарда рапортует начальнику партии обо всем, что происходило, и представляет виновных для наказания.

Авангард, прибывши к месту ночлега, немедленно заводит временные пикеты, которые не пропускают жителей за черту, ими занимаемую, а людей, из окрестных мест приходящих, представляют начальнику партии. Меры сии наблюдаются и настоящими пикетами. В то же время посылаются ближние разъезды по всем радиусам дорог, сосредоточенных в местечке, или деревне, где должна остановиться партия, и ко всем скрытым местам, вокруг оной находящимся. Соединившись с авангардом, партия располагается по обеим сторонам дороги, по которой предполагает свое отступление, в случае атаки превосходящими силами, имея деревню или местечко, у коего остановилась, впереди фронта; люди не удаляются от оного ни на шаг и не снимают чемоданов, ни сакв, пока не возвратятся первые разъезды, посланные от авангарда на небольшое расстояние.

Между тем настоящие пикеты и заставы заводятся самим начальником партии вместе с офицером по квартирмейстерской части. По прибытии ближних разъездов, отправляются приемщики в местечко при одном офицере. Если нужно некоторым казакам идти в оное для покупки чего необходимого, то отпускаются они командами при исправном уряднике, который имеет строжайший за ними надзор и отвечает за их поведение[17]. Такие команды посылаются только во время дня и должны возвратиться к куреням прежде вечера. По прибытии ближних отправляются дальние разъезды по всем дорогам, соединяющимся в местечке, за коим расположена партия. Начальник партии назначает деревни, до которых они должны дойти непременно, открывая притом и такие, которые в небольшом расстоянии от дороги находятся. В доказательство, что разъезды точно доходили до пунктов, им назначенных, всякий офицер, или урядник, разъездом начальствующий, привозит записку от старшины той деревни, до которой имел повеление дойти, или приводит из сей деревни одного жителя.

Если дальние разъезды возвратятся к партии за час или за два до рассвета, то за полчаса перед оными посылаются снова ближние разъезды. Во всяком случае, за час перед рассветом казаки увязывают чемоданы и саквы и должны быть готовы к отражению, к нападению или к отступлению. Если же начальник партии останется по какому-нибудь обстоятельству и часть наступающего дня на прежнем месте, то, по возвращении ближних разъездов или дальних разъездов днем, он позволяет людям снова свободно отдыхать и отвязать саквы и чемоданы. В течение дня посылаются два дальних разъезда, которые ходят потаеннее ночных, ибо их дело открывать неприятеля, а не извещать его о прибытии партии.

За ложные тревоги пикетные и разъездные не наказываются: а лучше быть двадцать раз напрасно встревоженным, нежели один раз внезапно атакованным, что нередко бывает тогда, когда пикетные и разъездные опасаются наказания за ошибочное известие о движениях неприятеля. Тревожным казакам позволяется ехать во всю прыть не в виду партии; а в виду её не иначе, как легкой рысью, и прямо к куреню начальника партии, для объявления о происходящем. Сей последний немедленно садится на коня, велит трубить, по обстоятельствам, к походу или тревогу, и едет во всю прыть к месту, где примечен неприятель; велит партии строиться: днем на месте, ею занимаемом, а ночью в некотором расстоянии от оного, правее или левее огней бивака, на которые неприятель обыкновенно устремляет нападение, и которые сверх того, умножают темноту перед фронтом. Такое перемещение способствует и ко взятию неприятеля во фланг.

Каждый полк наряжает на сутки по одной сотне под названием готовых. Сия сотня остается при полку, имея обязанностью, в случае тревоги, мгновенно садиться на коней и стремиться с начальником партии на помощь к атакованной заставе; почему люди и лошади её составляющие, не облегчаются целые сутки[18].

Подвижность и быстрота суть коренные свойства всякой части войска, определенной на внезапные удары. Будучи уверен в сей истине, я старался в предшествовавших статьях освободить партию от всех тех тягостей, с коими ни подвижность, ни быстрота несовместны: я ограничил количество овса, возимого при партии, и решительно отверг транспорты с провиантом. Но как совлечь бремя, неотделенное от самого существа партии? Как избегнуть влечения за ней раненных, больных и отбитой добычи, с каждой дракой с каждым усиленным переходом умножающихся?

Многие полагают, что начальник партии не прежде должен предпринимать поиски, как предварительно основав в безопасном от неприятеля городе, или селе, род пристани, которая бы служила ему хранилищем всех съестных и военных запасов, убежищем для больных и раненных казаков, местом для складки похищенной у неприятеля добычи; словом, магазином для всякого рода тягостей, партии принадлежащих. Взяв сию нужную предосторожность, начальник партии должен устремиться на неприятельский путь сообщения, действовать по произволу столько времени, сколько будут позволять обстоятельства, возвращаться к своей пристани для раздела добычи, для отправления пленных и отбитых трофеев, для сложения раненных; и, по совершении сих обязанностей, возобновлять набеги. Могут ли выгоды такого образа действия равняться с его неудобством? Без сомнения, партия, освобожденная от всех тягостей, вольна в ходу, не озабоченная продовольствием своим, способнее и быстрее может действовать на разных пунктах пути сообщения и путей продовольствия неприятеля; но, угрожая источнику его существования, она подвергает хранилище своих собственных потребностей истреблению. Опасение её в сем отношении должно быть тем живее, что она, по малочисленности своей в сравнении с неприятельской армией, не в состоянии разорить всех её заведений, тогда как и слабый отряд неприятеля, пользуясь её отдалением от пристани, может нанести её чувствительный удар без малейшего усилия. К тому же я опасаюсь, чтобы заботы о сохранении столь важного предмета не имели слишком сильного влияния на деятельность начальника партии, и не сообщили его планам и предприятиям той чрезмерной осторожности, которая вовсе не прилична партизану. Между тем нужно заметить и то, что неприятель чем долее останется в неведении о такой пристани, тем позднее партия лишится в ней своих заведений, и тем потеря её будет важнее и убыток чувствительнее. Прибавлю: если партия и действительно, при начале своих движений, должна освободиться вышесказанным средством от неудобства влачить за собою собственные тягости, то выгода сия продолжается не далее первого приза. Тогда она снова принуждена бывает или обременять себя отбитыми тягостями, или отсылать их в пристань с большим конвоем, который обессиливая партию, сам не довольно бывает силен, чтобы, в случае нужды, противостать нападению неприятельскому.