установившимся в советском кино традициям.

9) Мой 50-летний юбилей в 1982 году отмечен не был ни в какой форме ни одной

общественной организацией. Даже киностудией Мосфильм. Не было ни одной заметки

ни в одной из газет по поводу этого.

10) Когда я получил инфаркт в результате несчастья, обрушившегося на меня в

виде технического брака по вине технического руководства Мосфильма, уничтожившего почти полностью снятую картину "Сталкер" (которую по решению

Госкино СССР я должен был снять второй раз), я, несколько оправившись после

болезни, попросил у Союза кинематографистов безвозвратную ссуду в размере

ничтожных 250 рублей. Для того, чтобы иметь возможность купить путевку в

кардиологический са

наторий. Мне — старейшему члену Союза кинематографистов и члену правления

Союза — было в этой просьбе отказано. 11) На кинофестивале в Канне в 1982 году

Госкино не только не поддержало меня как советского кинорежиссера с фильмом

"Ностальгия", но сделало все, чтобы разрушить ее успех на фестивале. Произошло это

не без активной помощи советского члена жюри, специально для этого посланного на

фестиваль.

"Ностальгию" я делал от всего сердца, как картину, рассказывающую о невозможности для советского человека жить вдали от Родины и в которой многие

западные критики и функционеры усмотрели критику капитализма. И вполне с

резонными основаниями для этого, я полагаю.

В результате враждебность и необъективность нашего члена жюри стали поводом

для совершенно излишнего шума в зарубежной прессе.

Чем дальше, тем нетерпимее и невозможнее становилась эта травля. Я до сих пор

так и не понял, чем заслужил такое чудовищное к себе отношение со стороны Госкино

СССР и лично тов. Ермаша.

Смею надеяться, что я все же внес некоторый вклад в развитие нашего советского

кино и несколько увеличил то влияние его во всем мире, которое оно оказало

повсеместно.

Естественно, что в силу всего сказанного я никак не могу рассчитывать не только

на объективное, но даже попросту человеческое отношение к себе со стороны своего

кинематографического руководства, которое попросту истребляло меня в течение

многих и многих лет.

Глубокоуважаемый Константин Устинович! Помогите! Не дайте затоптать в грязь

попытки советского режиссера принести пользу культуре Советского Союза, умножить

в силу моей энергии и способностей ее растущую славу.

Дайте мне возможность отдохнуть немного от беспримерного преследования тов.

Ермаша!

Разрешите мне поставить на Западе задуманные мною работы и тем самым

осуществить свои творческие намерения! С тем, чтобы вернуться через три года и

поставить на Мосфильме картину о жизни и значении Ф. М. Достоевского.

Прошу Вас, Константин Устинович! Распорядитесь, пожалуйста, дать возможность

моему сыну и его бабушке приехать к нам и быть с нами, пока мы будем здесь

работать. Ведь вы не можете не понимать свойств родительских чувств и страдания

ребенка, по тем или другим причинам оторванного от родителей...»

К письму, хранящемуся в архиве ЦК КПСС, приложена красноречивая записка:

«О кинорежиссере А. А. Тарковском. Находящийся за. рубежом кинорежиссер А.

Тарковский вновь обратился в ЦК КПСС с письмом, в котором повторяет просьбу

предоставить ему и жене право продолжить пребывание за границей на три года для

280

работы по контрактам с иностранными кинофирмами, а также дать возможность

выехать за рубеж другим членам его семьи — сыну и теще.

281

Сталкер, или Труды и дни Лндрея Тарковского

А. Тарковский вместе с женой был командирован в Италию в марте 1982 года в

связи с постановкой художественного кинофильма "Ностальгия" по заказу

итальянского радио и телевидения. Работа была закончена спустя 14 месяцев, срок

командировки истек в июне 1983 года. Однако А. Тарковский на родину не

возвратился, стал писать письма о желании осуществить на Западе несколько

кинопостановок (в частности, речь шла о фильмах "Гамлет" и "Борис Годунов"). В

октябре прошлого года он по личной договоренности с дирекцией лондонского театра

"Ковент-Гарден" поставил на его сцене оперу "Борис Годунов".

В соответствии с поручениями, посольства СССР в Италии и Великобритании

несколько раз информировали А. Тарковского, что его обращения в ЦК КПСС

доложены. Ему было рекомендовано вернуться в Советский Союз для рассмотрения в

установленном порядке всех вопросов, связанных с творческой работой за рубежом.

Эти же рекомендации были подтверждены в беседах, которые провели с А.

Тарковским выезжавшие в Италию генеральный директор киностудии "Мосфильм" т.

Сизов Н. Т. (сентябрь 1983 г.) и председатель Госкино СССР т. Ермаш Ф. Т. (декабрь

1983 г.).

А. Тарковский не последовал этим советам. Он пытается создать впечатление, будто в советских государственных и общественных киноорганизациях существует

предвзятое к нему отношение.

По сообщению совпосольства в ГДР, А. Тарковский в марте с. г. находился в

Западном Берлине, затем выехал в Швецию, где до конца 1984 года на средства

шведского киноинститута будет работать над кинофильмом. По имеющимся

сведениям, в начале будущего года А. Тарковский вновь возвратится в Западный

Берлин и предположительно проведет здесь шесть месяцев при Академии искусств на

стипендию, выделенную ему западноберлинским сенатом.

После выезда из Италии А. Тарковский в дипломатические представительства

СССР за рубежом не обращался, в контакты с советскими дипра-ботниками не входил.

В настоящее время достоверных подтверждений его точного местопребывания не

имеется.

Государственный комитет СССР по кинематографии и Комитет государственной

безопасности СССР полагают целесообразным в отношении А. Тарковского

ограничиться ранее принятыми мерами.

Отдел культуры ЦК КПСС с этим мнением согласен. Зав. Отделом культуры ЦК

КПСС В. Шауро. 22 мая 1984 года».

Действительно, Тарковский встречался в Риме и с советским послом, и с Ермашом, однако ни к чему новому эти переговоры не привели. Надо было действовать, предпринимать что-то новое. И речь шла уже не о каких-то там продлениях

командировок, а о самом важном — вызволении детей и тещи, о воссоединении семьи.

Дневник от 17 августа 1983-го: «...Все так печально и мучительно, удручающе.

Особенно мне жаль Ларису, она принимает нашу ситуацию очень близко к сердцу, потеря родины ее мучает, и потому, прежде всего, что с

281

ней нет, естественно, детей и Анны Семеновны, да и вообще семьи. Хотя она и

старается, чтобы этого не было заметно. Но разве я слепой, разве не вижу, как она

каждый раз после телефонного разговора с Москвой запирается в ванной и воет?

Можно подумать, что мне легче! Я тоже не могу больше жить без Тяпы. Но что мы

281

можем сделать? У нас не было другого выбора. В этом мы убеждены. Но мы не

подозревали, что это будет так несказанно тяжело...»

В начале 1984 года начинается работа по организации писем и обращений в Москву

от правительств стран и видных деятелей культуры Европы и Америки. «...В Америке

можно попросить о поддержке Тома Ларди,— пишет Тарковский,— в Германии —

Владимова, в Италии — Рози и Берлин-гера, которые могут изыскать возможность

подписать письмо от коммунистической партии Италии, во Франции — Максимова, в

Англии — Ирину Кириллову и фон Шлиппе, в Швеции — Анну-Лену...»

Активно помогали Василий Аксенов и Мстислав Ростропович. «Сегодня позвонил

Слава Ростропович. Он сказал, что мы должны <...> устроить скандал, чтобы о нем